«Körper. Oтклик тела» (читается как «кёрпер», в переводе с немецкого — «тело») — молодой концептуальный бренд одежды из Самары. Инстаграм* проекта появился только в августе этого года, но его основательница Зарина Джабасова уже успела поучаствовать в нескольких коллаборациях и получить приглашение стать куратором Недели современной моды в Самаре.
Мы поговорили с Зариной о том, что такое современный этнос, зачем создавать одежду без гендера и почему мужчина в юбке — это не угроза традиционным ценностям.
— Кто ты по образованию?
— Я окончила Самарский экономический университет в 2021 году, по образованию я маркетолог. Родители настаивали на магистратуре или работе по профессии. Я устроилась в строительную компанию (это был офис с прекрасными людьми) — всё было хорошо, но в душе понимала, что это не моё.
В магистратуру я не пошла, а на окончание университета попросила у родителей единственный подарок — курс сессий у психолога. Мне хотелось разобраться, куда двигаться дальше. В итоге я поняла, что хочу начать своё дело.
— Откуда появилась идея именно бренда одежды?
— С детства я видела, как шьют мои мама и тётя. Тётя живёт в Актюбинске в Казахстане, и, когда я гостила у неё, она всегда мне шила что-нибудь, что я придумывала. Я даже хотела, чтобы именно она шила для бренда, но из-за пандемии это оказалось невозможно.
Во время сессий с психологом я узнала о существовании мышечных зажимов и начала размышлять, что необходимо нашему телу. Позже я прочла про существование «трёх я» — внутреннего, публичного и приватного.
— Публичное навязывается обществом, внутреннее — это как мы сами себя идентифицируем в повседневности, а тайное и приватное — это глубинное, как шрамы или нижнее бельё, — то, что мы никому не показываем. Я поняла, что одежда выражает все эти три уровня, а ещё и берёт на себя много других функций — защиту от холода, сохранение памяти о близких или функции оберега.
— В описании профиля инстаграма ты пишешь, что твой бренд — про «современный этнос». Что это значит?
— Я родилась в Башкирии, но, когда мне было пять, семья переехала в Ханты-Мансийский автономный округ. Так я 15 лет прожила в городе Белоярском — ближайший к нему крупный город — Нягань. Однако, чтобы до него добраться, нужно переплыть Обь. Рядом были деревушки коренных жителей ханты и манси, которые занимаются традиционным ремеслом. С детства я наблюдала за коренными жителями, оленями, лисами.
Я взрослела и видела, что местная народная культура начинает исчезать. Дети хантов и манси не хотят заниматься ремёслами, переезжают в большие города. Когда я училась в колледже, даже делала проект по этнотуризму, чтобы привлечь внимание к этой проблеме. В своём бренде мне захотелось сохранить эти традиции.
— Откуда взялся этнос — понятно, но как ты работаешь с современностью?
— Современность — это модернизация прошлого. Я беру вещи из прошлого и наделяю их новыми смыслами. Например, передник — это предмет наших прабабушек, туда складывали вещи, которые нужны под рукой, — ножницы, нитки. А передник нашего времени — это кармашек под телефон. Если бабушка складывала нитки и ножницы, то мы кладём телефон и ключи. Я сделала его с лаконичным дизайном, из хлопка и с водооталкивающей пропиткой. Он стоит 1 700 рублей.
— Как ты выбираешь модели для редизайна?
— Нельзя просто надевать этнические вещи без модернизации: например, недавно я видела модель в обычном пальто и казахском головном уборе саукеле. Меня это озадачило. Ведь, если будешь носить традиционный костюм, например, хантов и манси каждый день, все покрутят пальцем у виска.
У меня казахские корни, а родилась я в Башкирии. И казахи, и башкиры носили тюбетейки. В моей коллекции она тоже есть. Раньше это был социальный маркер — по орнаменту и цвету можно было понять, кто ты, из какой семьи.
— Мы все сейчас одеты одинаково в масс-маркет-бренды, и я называю это «время безликих». При этом в последнее время этническая тема суперактуальна — даже в Elle недавно была публикация «25 республик» про этносы. Или, например, казанский дизайнер Таня Черногузова тоже модернизировала тюбетейку: нанесла традиционный узор на современную шапку-докер и бини.
— В общем, ты берёшь северную и тюркскую эстетику и переосмысливаешь её через современность.
— Я ещё и через свою личность пропускаю. Я пожила на севере — беру оттуда элементы. Мой папа казах, я жила в Башкирии — создаю тюбетейку. А ещё я в детстве обожала индийские фильмы и оттуда набралась вдохновения для украшений на нос. Украшение-наносник я сделала в коллаборации с самарским ювелиром Виталием Леонтьевым. Я познакомилась с ним на «гаражной распродаже», меня так впечатлило то, чем он занимается, что я попросилась к нему в ученицы. Так мы создали совместный проект.
— Почему твоя одежда без гендера?
— Потому что гендерно-ориентированная одежда — это маркетинговая уловка. Изначально платье, юбка, килт — это мужская одежда тоже. Мужчины носили одежду свободного кроя, у них был подол. Если так было в древности, какие тут провокации? Почему парень в юбке — не мужчина? Почему-то сейчас, когда люди стали искать свою гендерную идентичность, общество стало остро реагировать на мужчин в юбках, как будто это неправильно.
Для коллекции я попросила друга попозировать в юбке, и это оказалось так круто — его мужественность никуда не делась. А ещё работала с татуированным парнем-моделью и тоже выглядело отлично.
— Есть ли спрос на юбки и платья у парней?
— Как раз недавно платье приобрёл молодой самарский художник. Он увидел в сторис, как я снимаю его подругу для промо, и захотел что-то купить. И мне не показалось странным, что он решил взять именно платье: когда он примерил его, у меня просто не было слов. Ещё это платье можно носить, заправив в брюки, — он так и сделал.
— Опиши своих клиентов.
— Я думаю, что моя аудитория — это люди искусства, танцовщики и психологи. В августе я создала инстаграм, а через пару недель устроила в своей квартире «гаражную распродажу» с презентацией бренда. Моё платье купила куратор площадки Victoria Underground Анастасия Альбокринова, и она пригласила выступить куратором Недели современной моды. Я была в шоке: я существую две недели, а у меня такой клиент и такое предложение.
Ещё недавно психологи с проектом «Можно по-другому» предложили совместную фотоработу, потому что им понравилось моё позиционирование.
— У тебя есть план, какие вещи будут выходить у бренда?
— Конкретного плана нет. Я ориентируюсь на тренды, а ещё на запросы от тела: например, недавно появилось желание сшить что-то тёплое. Дальше я подумала: «Что именно тёплое, из какой ткани?» Так я нашла трикотаж из ангоры и отшила свободные платья. Ещё зреет идея мужского килта в сочетании с брюками — общество всё ещё негативно относится к голым ногам парней, поэтому это будет такой безопасный вариант.
*Организация признана экстремистской на территории РФ.
Читайте также:
Кастом без правил: бренд из Петербурга делает из старой одежды мечту рейвера
Как создать центр современного искусства на Крайнем Севере
Как развивать детскую студию танцев: история Dance Hall в Улан-Удэ
#fashion #мода #одежда #север #бизнес #дизайн
