Мы сели за стол – внутри, не на террасе, – и заказали бургеры и пиво. Именно здесь, шесть месяцев назад я сидела с мамой и Уильямом: тогда я в последний раз заходила в «Сирены». Судя по тому, как долго Тревис определялся с заказом, он вряд ли часто ходил по ресторанам. Кажется, он волновался, но меня это не смутило.
– Так чем же, все-таки, ты занимаешься? – поинтересовалась я, хотя мы уже говорили об этом в переписке и по телефону.
– По утрам чищу лошадям стойла, по вечерам кормлю, а днем так, всем понемножку.
Тревиса не задевало мое любопытство и постоянные вопросы, и он охотно смеялся, когда я пыталась шутить.
– Но в сенокос, конечно, приходится работать от зари дотемна.
Я кивнула.
– Так вы сами выращиваете сено, чтобы кормить лошадей, которых люди к вам привозят? И сколько их у вас?
– У родителей пара в их собственном сарае, плюс еще пара, мы их держим для друзей.
Он щедро кусал от своего бургера, и мне нравилось за ним наблюдать. Тревис явился, похоже, в своей обычной рабочей одежде – дырявых джинсах с пятнами, коричневых кожаных ботинках и толстовке с капюшоном поверх выцветшей футболки. Я была одета примерно так же, разве что в джинсах поновее, купленных летом в магазине конфиската.