В каждой ноте Шопена видна личность перфекциониста. Идеальная форма, совершенный баланс эмоций, никаких "божественных длиннот". Всё, что выходило из-под его пера, подвергалось строгой критической самооценке. Далеко не всё отдавалось издателям даже в те годы, когда ему остро не хватало денег.
К моменту смерти в его бумагах накопилось довольно много рукописей неизданных сочинений. Среди них были и юношеские, "сырые", несовершенные с точки зрения Шопена, а также те, которые он не хотел публиковать по разным причинам.
За несколько дней до смерти Шопен рассказал, как он хочет быть похоронен, а также, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, распорядился сжечь всё, что было не опубликовано при его жизни.
"Есть много работ, недостойных меня; во имя любви, которую вы испытываете ко мне, пожалуйста, сожгите их все... Я слишком уважаю людей и поэтому не хочу, чтобы произведения, недостойные публики, распространялись под моим именем" (из воспоминаний его друга Альберта Гжималы).
Старшая сестра Шопена Людвика, на руках которой он умер, сделала всё, как хотел её брат. По его желанию на отпевании в церкви был исполнен Реквием Моцарта (разрешение на это пришлось выпрашивать у архиепископа Парижа две недели). Потом правдами и неправдами она перевезла сосуд с сердцем Шопена из Парижа в Варшаву. Такова была его воля. Но уничтожить рукописи у неё не поднялась рука.
На семейном совете было решено нарушить волю покойного, и через некоторое время мать композитора и его сёстры вручили Юлиусу Фонтане - другу Шопена - официальную доверенность на работу с архивом композитора. Они поручили ему подготовить к публикации то, что он считает нужным. В итоге спустя несколько лет после смерти Шопена были впервые изданы 24 его фортепианных пьесы и 17 песен (они вошли в опусы 66-74).
Здесь было не только то, что Шопен считал "браком", но и те сочинения, которые он расценивал как личные подарки и протестовал против их публикации и исполнения на публике.
Сегодня трудно представить себе, что эта музыка могла бы быть просто пеплом или истлевшими нотными листками в чьём-то частном архиве.
Вальс №9 "Les adieux" ("Прощальный") ля-бемоль мажор
Вряд ли Шопен считал этот вальс недостаточно совершенным. Иначе он не подарил бы его своей большой любви - юной графине Марии Водзиньской.
Мария была младшей сестрой его однокашников по Варшавскому лицею - Антона и Казимира. В юные годы Шопен гостил в их поместье и помнил Марию маленькой девочкой.
Вновь они встретились уже в эмиграции, в Дрездене, спустя несколько лет, в 1835 году. Марии исполнилось шестнадцать, она была милой и удивительно одарённой девушкой - пианисткой и художницей. Их роман привёл к помолвке, но её родители (польские аристократы) не были уверены, что Шопен с его богемным образом жизни и слабым здоровьем - хорошая партия для дочери. Было принято компромиссное решение отложить брак на год. Перед отъездом в Париж Шопен записал для Марии свой новый вальс, а она с любовью нарисовала его портрет. Вот этот:
Через несколько дней после отъезда Шопена Мария писала ему:
"В субботу, когда ты уехал от нас, мы все ходили такие грустные, с глазами, полными слёз. Ты был предметом всех наших разговоров. Этот вальс ... объединил нас. Мы нашли в нём утешение – они (братья) в том, чтобы слушать его, а я в игре, он напоминал нам о тебе ".
Несколько месяцев продолжалась их переписка. Мария писала, что считает дни до их следующей встречи, но однажды коротко сообщила ему о разрыве. На этом настоял её отец. Шопен сложил все письма Марии в коробку и написал на ней: "Моя боль".
Артур Рубинштейн.
Вальс №10 си минор
Шопен сочинил за свою недолгую жизнь 25 вальсов. Семь из них утеряны. Из оставшихся восемнадцати он отобрал для публикации только восемь. Остальные он приговорил к вечному забвению.
Трудно сказать, чем не угодил самокритичному автору этот очаровательный грустный вальс. Возможно, он услышал в нём невольное подражание Шуберту. Шопен написал его в 19 лет, ещё до эмиграции.
Геза Анда.
Вальс №11 соль-бемоль мажор
Этот великолепный вальс в манере brilliante Шопен написал в 1832 году и планировал издать его в паре с другим "Большим блестящим" вальсом ми-бемоль мажор. Но потом почему-то передумал и оставил его в рукописи. Если бы родные выполнили волю Шопена, он тоже мог бы пойти на растопку камина.
Тамаш Вашари.
Ноктюрн №20 до-диез минор
Тот, кто любит Шопена, узнает этот популярнейший ноктюрн с первых тактов. У нас принято называть его "посмертным", хотя посмертных ноктюрнов у Шопена три. Кстати, сам он не давал этой пьесе вообще никакого жанрового определения, кроме темпового обозначения: "Lento con gran espressione".
В горькой меланхолии этой музыки никогда не заподозришь тайного умысла, тем более, шутки. Тем не менее, это "шкатулка" с секретом. В маленькой серединке ноктюрна Шопен ухитрился трижды процитировать себя самого. Там хитроумно сплетены темы из его Второго фортепианного концерта и песни "Желание". Двадцатилетний Шопен послал его из Вены сестре Людвике в качестве "привета от брата".
Михаил Плетнёв.
Фантазия-экспромт до-диез минор
Из четырёх экспромтов Шопена самый популярный именно этот - никогда не издававшийся и предназначенный к уничтожению. Когда Юлиус Фонтата опубликовал его в 1855 году и все оценили его красоту, многие задались вопросом, по какой же причине композитор поставил крест на этом шедевре? Выдвигались разные версии, например, сходство с экспромтом си-бемоль мажор Игнаца Мошелеса, опубликованного примерно в то же время.
Уже в 60-х годах 20 века веке польский пианист Артур Рубинштейн обнаружил авторскую копию автографа в выставленном на аукцион альбоме баронессы д'Эсте. Выяснилось, что Шопен подарил ей эту пьесу, а в таких случаях он избегал публикации. Автограф Экспромта пролежал в архиве семейства д'Эсте 126 лет и пролежал бы ещё неизвестно сколько.
Если бы родные Шопена выполнили его волю и уничтожили черновой вариант автографа, никто так и не узнал бы этой музыки.
Даниил Трифонов.
Ещё о Шопене: