25-летняя очаровательная Элеонора, урожденная графиня фон Ботмер, вышла за 22-летнего Федора Тютчева по взаимной страстной любви и стечению обстоятельств: их первая общая дочь Анна родилась через три месяца после заключения брака.
Федор Иванович Тютчев был рожден в дворянской семье в поместье Овстуг под Брянском 23 ноября 1803 года. Хотя он получил домашнее образование, с детства было понятно, что Федор - вундеркинд.
Мальчик легко овладел несколькими иностранными языками, латынью и заинтересовался древнеримской лирикой, страсть к которой ему привил его педагог, поэт и переводчик Семен Раич. В возрасте двенадцати лет Тютчев делал стихотворные переводы Горация, а в четырнадцать - стал слушать лекции в Московском Университете, и вскоре без экзаменов был зачислен в число студентов.
По завершении университетского образования Тютчева приняли в Государственную коллегию иностранных дел и в 1821 году направили в Мюнхен в должности атташе дипломатической миссии России.
На момент знакомства с Тютчевым Элеонора была вдовой с четырьмя сыновьями на руках. Ее первый муж, секретарь российской миссии в Мюнхене, Александр Петерсон скончался в возрасте 56 лет.
У Элеоноры был собственный дом в Мюнхене на Каролинен-платц, как раз напротив здания русской миссии. На вечерах, даваемых этой миссией молодая, прелестная графиня в феврале 1826 познакомилась с Федором Тютчевым, прибывшим в баварское посольство сверхштатным помощником секретаря. Сближение происходило стремительно. Элеонора влюбилась в Тютчева сразу и беззаветно и он ответил ей взаимностью.
Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой -
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой...
Твой милый образ, незабвенный,
Он передо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда...
Дети от первого брака были отправлены к матери Элеоноры в Петербург. У Тютчевых родились три дочери - Анна, Дарья и Екатерина. Элеонора души не чаяла в своем молодом талантливом муже, хлопотала за него перед начальством, выплачивала долги, была верной женой, рачительной хозяйкой, сумевшей создать уютный и гостеприимный дом.
Современники сравнивали красноречие Федора Ивановича с рассыпающимися жемчужинами: умно, блестяще, неповторимо. Любой вечер, на котором присутствовал Федор Иванович, превращался в его бенефис: гости завороженно слушали, а если кто-то пытался вставить реплику то на фоне тютчевских речей чужие остроты выглядели бледно и несмешно.
Федор был невысок, сутуловат и ничем не походил на лощеных денди, которых полным-полно было среди дипломатов, и при дворе баварского короля. Но он был галантен и совершенно очарователен. Настолько, что все происходящее казалось волшебством: он, словно гамельнский крысолов, привораживал прекрасных женщин, и иностранных дипломатов, и даже собственное начальство.
Брак с Элеонорой был счастливым. О супруге Федор Иванович говорил восторженно:
"Никогда человек не стал бы столь любим другим человеком, сколь я любим ею, в течение одиннадцати лет не было ни одного дня в её жизни, когда, дабы упрочить мое счастье, она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня..."
И вот почти через десять лет брака грянул гром... Летним днем 1835 года встревоженная Элеонора нервно мерила шагами гостиную и заламывала руки. Это было дурной, не подходившей даме из общества манерой, но госпожа Тютчева ничего с собой поделать не могла: она чувствовала, что рушится ее жизнь.
По Мюнхену поползли слухи, что ее муж страстно увлечен баронессой Эрнестиной фон Дёрнберг (кстати, тоже молодой вдовой), и только брак с Элеонорой мешает его счастью. А еще поговаривали, что красавица Эрнестина ждет от него ребенка.
Элеонора схватила лежащий в ящичке бюро небольшой кинжал и ударила себя в грудь. Испугавшись, когда на коричневом бархатном платье появились пятна крови, она выбежала на улицу. Акция носила больше демонстративно-воспитательный характер, поскольку ножичек был бутафорский, маскарадный.
С трудом преодолев метров триста, она упала на площади Каролинен-плац. Поблизости находился особняк полномочного министра, князя Гагарина. Бедной женщине тут же оказали помощь и с осторожностью доставили домой в сопровождении лекаря. Сутки ее здоровье находилось в опасности.
Федор Иванович вернулся из гостей, насвистывая веселую песенку. Как он рыдал у кровати жены! Как клялся в вечной любви, молил не оставлять его! Затем они рыдали вдвоем, после обнялись - и вышли из этой истории обновленными и почти счастливыми. Неверный муж вымолил прощение.
Коллежский асессор Тютчев определенно владел каким-то волшебством: Мюнхен долго смаковал рассказы, что натворила от ревности жена русского дипломата перед домом его начальника, но карьера Тютчева не пострадала.
Влюбленной в Федора Ивановича баронессе фон Дёрнберг пришлось уехать из города, а в семье Тютчевых воцарился мир. Федор Иванович получил четырехмесячный отпуск и назначение в Турин. Элеонора и дети перезимовали в Петербурге и отправились в Турин весной.
Пароход "Николай I" уже подходил к любекскому порту - скрипел такелаж, из трубы вырывался черный дым, огромные колеса резали воду, кричали чайки, на палубе пахло смолой и сажей, пассажиры с любопытством наблюдали, как перед ними разворачивается панорама города и виден порт. И вдруг снизу, из-под палубы, вырвался столб дыма и начался пожар.
Элеонора Тютчева прижимает к себе дочерей, протискивается через обезумевшую толпу, уворачиваясь от коммерсанта, прокладывающего себе дорогу тростью, отталкивает отчаянно визжащую, впавшую в истерику даму, и передает детей матросу, стоящему в шлюпке.
Тот протягивает ей руку и она с трудом забирается в лодку. Шлюпка ползет вниз, босой матрос отталкивается от борта, а его товарищи берутся за весла... Шлюпка спущена на воду и Элеонора видит объятый пламенем корабль. Она спасла себя и детей, но нервное потрясение и простуда сделали свое дело и свели 37-летнюю женщину в могилу через три месяца.
Дочери Тютчевых остались с теткой, незамужней родной сестрой Элеоноры. На гранитной плите, предназначенной для могилы жены, Федор Иванович велел выгравировать: "Она не придет более ко мне, но я иду к ней". За несколько часов после ухода Элеоноры он поседел от горя и стал непохож на себя. Но траур длился недолго. Снова встретив Эрнестину фон Дёрнберг, он понял, что в ней - его спасение.
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг...
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
...Русский посланник в Турине задерживался, и его замещал надворный советник камергер Федор Тютчев. Но по каким-то причинам Тютчев внезапно оставляет Турин. О том, что было дальше, в Петербурге рассказывали двояко. Говорили, что Эрнестина фон Дёрнберг была а положении и Тютчев считал себя обязанным находиться рядом с беременной женой. Он попросил отпуск, но министр отказал: русский посланник еще не добрался до Турина.
Тогда старший секретарь русской миссии Тютчев оставил свой пост и отправился в Швейцарию, где его ждала Эрнестина. Но это еще не все, смак истории рассказчики приберегали для финала: в суматохе новоявленный жених потерял секретные дипломатические шифры. Самые язвительные из сплетников божились, что Федор Иванович доверил их местному сыровару, своему доброму знакомому, а тот засунул шифры неизвестно куда. Может, завернул в них рокфор, может, бумаги утащили крысы...
Вскоре родители Тютчева получили известие: Феденька женится во второй раз и подает в отставку с дипломатической службы. Брак с Эрнестиной был заключен спустя год после смерти Элеоноры. Теперь Тютчев был свободен: без службы и жалованья, с женой-немкой и множеством детей - вторая жена родила ему дочь Марию и двух сыновей - Ивана и Дмитрия.
Эрнестина удочерила и воспитывала его дочерей от первого брака. Она была обеспеченной женщиной, и Тютчев не делал секрета из того, что живет на ее деньги.
Дом в Армянском переулке Москвы родители Тютчева продали еще до отставки сына. В том же переулке был куплен новый дом, но пришлось продать и его. Теперь старики Тютчевы жили на съемной квартире.
Отставной дипломат был дружен с красавицей баронессой Амалией Крюденер, двоюродной сестрой императрицы, подругой всесильного шефа жандармов престарелого Александра Христофоровича Бенкендорфа.
Когда-то, еще до первой женитьбы, в 1824 году Федор Тютчев подарил Амалии стихи "Твой милый взор, невинной страсти полный…", а также решился просить руки Амалии у ее родителей.
Сама девушка была согласна, а родители категорически против, так как им не нравилось то, что Тютчев был молод, не слишком богат, не титулован. Чуть позже родители Амалии дали согласие на брак с сослуживцем Тютчева на несколько лет старше от него бароном Александром Крюденером. Тютчев до глубины души был оскорблен.
Но трогательную привязанность к Амалии он сохранил: до конца своих дней Федор Тютчев и Амалия Крюденер остались душевными друзьями. В 1836 году Тютчев пишет еще одно стихотворение, которое посвящает Амалии "Я помню время золотое…", а в 1870 году - "К.Б.":
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое
И сердцу стало так тепло...
Дамы всегда ему благоволят - поэтому Эрнестина Тютчева и не обратила внимания на его увлечение племянницей инспектрисы Смольного института Еленой (Лелей) Денисьевой.
"О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней. Сияй! Сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней…"
Юная, на двадцать три года моложе его, смолянка, учившаяся вместе с тютчевскими дочерьми, разожгла в его душе пожар страсти: Федор Тютчев влюбился как мальчишка. Для встреч с ней поэт снял отдельную квартиру и когда тайная связь стала явной, практически создал вторую семью.
Четырнадцать лет Тютчев, как уже было однажды, разрывался между двумя любимыми женщинами - законной и "гражданской" супругой - безуспешно пытался помириться с первой и никак не мог расстаться со второй.
Елена Александровна Денисьева родила ему дочь и двоих сыновей. Денисьева умерла через два месяца после третьих родов от чахотки.
Эрнестина Федоровна, воспитавшая детей Тютчева от первой жены и на свои деньги тянувшая огромное безалаберное семейство, пребывала в тоске и недоумении.
Оставить мужа она не могла, быть второй женой не хотела. Эрнестина оставила петербургское жилье и поселилась в имении, в Овстуге, на родине Тютчева.
Еще одной гражданской женой Федора Ивановича была Гортензия Лапп, дама, вывезенная им из Германии за три года до того, как в его жизни появилась Елена Денисьева.
Тютчев так хорошо спрятал фрау Гортензию, что о существовании Лапп и двух ее сыновей от Тютчева домашние узнали лишь после похорон поэта, когда Эрнестина Федоровна Тютчева ознакомилась с завещанием.
Поэт скончался в 1873 году и завещал Гортензии Лапп ту пенсию, которая по закону полагалась его вдове Эрнестине Федоровне. Вдова и дети выполнили последнюю волю мужа и отца, и в течение двадцати лет, вплоть до смерти Эрнестины Федоровны, Гортензия Лапп получала пенсию, которую уступила ей вдова чиновника.
Делитесь комментариями и ♥ следите за публикациями! Если понравилось, подписывайтесь на канал!