Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Я о мирной жизни сельской
Вам хочу сказать, друзья!
Как в тиши здесь деревенской
Добрая живет семья.
Старый дом с двумя окнами,
Весь соломою покрыт;
В нем и верх, и со стенами —
Все простой имеет вид.
Тамо видел я икону!
Впереди она стоит:
Перед нею ж по закону —
Свечка желтая горит.
Стол большой, и весь дубовый,
Не накрыт стоит ничем
Лишь один корец кленовый
С добрым пивом был на нем!
Лавки с чистыми скамьями
В той избе вокруг стоят;
Шубы рядышком висят,
Чинно, вместе с зипунами.
Полки с кринками, с горшками,
Все опрятно, на уряд...
... Ну и так далее... Прелестно, не правда ли? Что-то такое... пасторально-идиллическое, совершенно в духе уваровской триады "Православие. Самодержавие. Народность", которая, правда, к моменту написания этих бесхитростных, но крайне милых виршей, ещё не создана.
Именно такими хотели бы видеть своих крестьян помещики. Наверное, молодой Государь Николай Павлович решил так же, и наградил талантливого самородка шитым золотом кафтаном, а Императрица Мария Фёдоровна - золотые же часы. Академия Наук присуждает поэту золотую медаль. «...Сле-Пушкину дают и кафтан, и часы, и полумедаль, а Пушкину полному – шиш», - шутливо откликается на такие новости михайловский затворник.
"Почтеннейший крестьянин Федор Никифорович! Российская императорская академия в заседание свое сего генваря 23-го дня 1826 года слушала стихотворное сочинение твое, под названием "Досуги сельского жителя". Академия с удовольствием и не без удивления к природным дарованиям твоим нашла оное весьма хорошим, как по изящному вкусу и благонравию, так равно по простому, но благородному слогу и чистому языку, сельским описаниям приличному; а притом ведая, что ты, при должном попечении о семействе своем, не отставал никогда от занятий, состоянию твоему сродных, научился также самоучкой живописному искусству и добрым поведением своим от многих заслужил похвалу, определила в одобрение за похвальную жизнь и труды твои награду, состоящую из средней золотой медали с подписью: "приносящему пользу русскому слову""
На титульном портрете мы видим мужчину средних лет с хорошим, открытым лицом, внешне очень похожим на Павла Борисовича Луспекаева (как если бы он пробовался на роль этого персонажа в какой-нибудь неосуществившейся постановке). Глаза - человека, что называется, "с багажом" - пожившего, познавшего и нужду, и успех, и горести, и счастие. О том же говорят и отчётливые поперечные морщины на переносье. И ещё - выражение лица изображённого на портрете несколько... озадаченное и немного растерянное: словно он сам удивлён - как это я дошёл до такого, что с меня парсуну пишут, будто с князя какого?..
Фёдора Никифоровича Слепушкина, чьё имя способно что-то сказать лишь специалистам "по эпохе" да особо любознательным интеллектуалам из поколения "за пятьдесят", сегодня, при нашей любви к англицизмам, на полных к тому основаниях назвали бы "self made man". Крепостной богатейшей помещицы Екатерины Владимировны Новосильцевой, обученный отцом грамоте, сызмальства Фёдор был отдан в сидельцы в московскую лавку, затем был возвращён в деревню на мельницу, где женился на дочери мельника и переехал вслед за тестем в столицу, где торговал то одним, то другим, терпел неудачи, начинал сызнова, заводил новые знакомства... и везде слыл человеком крайне порядочным и честным, нрава весёлого, крепким семьянином - даже среди щепетильных немцев, обычно неохотно впускающих чужеземцев в свою общину. Похоронив жену, оставившую на его попечение семерых детей, женился заново. С детства обладая умом любопытным и немалыми способностями, Слепушкин учился рисовать (причём, достиг в этом изрядных высот), а уже будучи в зрелом возрасте начал интересоваться стихосложением.
"По селу меня ругают
Одноземцы за стихи,
Пустомелей называют:
Вот пустился на грехи!
"Знал бы торг, весы и меры,
Да о поле б не забыл,
Чем выдумывать химеры!" -
Мне знакомец говорил.
"Не в свое не суйся дело, -
Были речи земляка, -
"И скажу, голубчик, смело:
Стоит бить бы дурака!"
Но позвольте, сваты-други,
Вам причину объяснить:
Вить пишу я на досуге.
Так за что ж меня винить? ..
В статье о несчастном ослепшем поэте Иване Ивановиче Козлове я уже писал о необычайной доброжелательности и сострадательности различных уровня и направленности литераторов того времени к тем "собратьям по цеху", кто нуждался в помощи или оказался в трудной жизненной ситуации. Фёдору Слепушкину повезло - мир и тут оказался не без добрых людей, участие в судьбе талантливого крепостного сочинителя-самоучки приняли издатель журнала "Отечественные записки" Свиньин и поэт Фёдор Глинка. Вышедший в 1826 году сборник его сочинений "Досуги сельского жителя" был замечен и отмечен - в том числе и высочайше.
Всех раньше бабушка родимая вставала,
На утренней заре, при пенье петухов;
Бродила по избе,- семье своей ворчала,
Ворчанье есть душа везде у стариков;
И с посохом к окну середнему подходит,
На нивы и поля разборчиво глядит,
Где полное душе веселие находит,
Увидя, как сосед с семьей в трудах кипит,
Стучит, кричит детям: "Ленивцы, как не стыдно
Лежать до сей поры, а в поле не бывать!
Соседи там давно, а вас еще не видно:
Добра вам, детушки, от лени не видать;
Счастливая пора не надолго продлится,
Ведь осень подойдет, начнет дождь ливнем лить:
Прогонит со двора; с работой тут простишься!
Уж поздно будет вам потерю воротить"...
"...пожалуйста, перешлите ему от меня экземпляр Руслана и моих Стихотворений - с тем, чтоб он мне не подражал, а продолжал идти своею дорогою" - пишет Пушкин Дельвигу. Хлопотами сообщества литераторов и княгини Т.В.Юсуповой Слепушкин был выкуплен у Новосильцевой за 3 000 рублей (цена довольно высока, видимо, у помещицы возобладал принцип "есть спрос - есть и предложение"), после чего смог открыть собственный кирпичный завод и приписаться к купцам - правда, к самой низшей, третьей гильдии.
"Крестьяне Слепушкина похожи на тех крестьян и крестьянок, которые пляшут в дивертисментах на сцене театра" - язвительно отзывался о творчестве народного поэта демократ Белинский, в чём с ним, конечно, трудно не согласиться. Впрочем, никого же не смущали сто лет спустя строки вроде "О Сталине мудром, родном и любимом прекрасную песню слагает народ..." или "Эх, хорошо в стране советской жить..."? Официозная культура всякой эпохи требует своих певцов. Стихи Слепушкина пришлись "ко двору" не только потому, что отражали те черты народа, какие власть хотела бы в нём видеть (при, соответственно, напрочь отсутствовавших "несимпатичных" нюансах). Творчество Слепушкина умудрялось завоевывать сердца читателей прежде всего какими-то удивительными, подкупающими даже строгих критиков вроде Пушкина наивностью и простодушием - и не без "искры божьей".
"...С соседом мирно вы живите,
Как с братом милым и родным,
Последний хлеб с ним разделите...
На помощь ближнему поспейте,
За правду жизни не жалейте..."
В дальнейшем дар Слепушкина ("воздух свободы сыграл с Плейшнером дурную шутку") претерпел значительные метаморфозы: решив вспахивать несвойственные его возможностям нивы и выйдя за рамки своих поэтических и кругозорных компетенций , он взялся за явно подражательские оды и поэтические рассуждения о храбрости и непобедимости русского оружия, всё дальше уходя от того, к чему действительно имел талант. Начни он с подобного - едва ли обратил бы на себя внимание Пушкина и Глинки. К счастью, хоть стихи Слепушкина и потеряли в "искре", человеческие его качества не поменялись до самой смерти (а умер он в 1848 году от холеры) - он так и оставался открытым, доброжелательным и по-хорошему любопытным к жизни.
...И в моем воображеньи
Жизни сельской красоты,
Как в веселом сновиденьи,
Представляются цветы.
И с бумагой разделяю
Я мечту тогда мою,
И, что в сердце ощущаю,
Я в стихах передаю...
Умерло ли сегодня наследие Слепушкина? И да, и нет. Почему "да" - понятно, не выдержало испытание временем... А вот "нет" - потому что путь его в какой-то степени был повторен (правда, вне зависимости от самого Слепушкина, а именно - "в параллель") другим поэтом "из народа" - А.В.Кольцовым. Уже много позже - Есениным. Некрасов, после многих лет мучительного поиска "своей колеи", набрёл на собственный, оригинальный стиль, живописуя крестьянский быт уже без слепушкинской буколики, но явно не без любви последнего к милым его сердцу подробностям сельской жизни. Мудрые, почти пророческие слова Тютчева "Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется, — и нам сочувствие дается, как нам дается благодать..." мы можем отнести и к Фёдору Слепушкину, оставившего в русской поэзии пусть неверный, зыбкий, почти размытый, но всё же читаемый след.
С признательностью за прочтение, не вздумайте болеть (поверьте - в том нет ничего хорошего) и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
