После расстрела полицаев, на совещании у командира, было принято решение выходить всем в районе обеда завтрашнего дня. Ранее послать разведку, чтобы та хотя бы полдня понаблюдала за дорогой. В данную разведку не выбирали, просили выйти добровольцев. Я думаю, что все, кто вышел в числе желающих, понимали, что они идут на почти верную смерть! Случись засада, их бы просто смели и уничтожили. Были обговорены сигналы и посыльные, все были готовы. После ухода разведки, командир попросил меня и Захарова проверить готовность гражданских людей к переходу и предстоящему бою. Проверяя наличие пришедших в отряд гражданских, выяснилось, что пришло больше на десять человек! Стали разбираться, оказалось, что ещё несколько женщин выразили желание идти, пришли они вместе со своими сыновьями, которым было по тринадцать-четырнадцать лет, назад решили никого не отправлять. Из оставшихся полицаев сформировали отдельную группу. Чтобы избежать во время боя непредвиденных ситуаций с их стороны, решено было расставить их по всей засаде, главное - на одного полицая пятеро партизан. Гражданским объяснили, что их задача стрелять в сторону немцев, попадать в цель от них никто не требовал. Собрали сани, уложили на них все припасы. Проверили количество и вооружение партизан, вроде всё, выходим. Полной неожиданностью для меня был приезд в лагерь деда с одной монахиней и трёх медсестёр с медицинскими сумками, среди них была Зоя. Я подошёл к ней, она смотрела мне прямо в глаза.
- Сама вызвалась? - я даже не сомневался в её ответе.
- Конечно, ты там будешь, а я в стороне?! Это война, Юра, я такой же боец Красной Армии, как и ты!
Она залихватски закинула немецкий автомат за спину. В назначенное время все вышли из партизанского лагеря. Дед провожал наш отряд взглядом, монахиня не боясь, крестила, чуть ли не каждого партизана. Кто-то отворачивался, а кто-то, не скрываясь, сам перекрестился. Матвеич, стоя у тропы, считал партизан, тыкая пальцем в строй.
- Мне знать надо, на сколь персон обед готовить! Вы только все возвращайтесь, будет вам и каша с мясом и чай с травками! А кто героем будет, тому кружку поднесу!
- Не хвались, Матвеич, фляги не хватит, все героями будем! - неслось из строя.
- Вы только возвращайтесь, а я и флягу найду, велика беда! - говорил Матвеич.
Уже ночью были на месте. Минёры во главе с Марковым перетащили к дороге мины из мельницы и установили «фальшивые», заканчивали установку настоящих мин в пятидесяти метрах от них, дальше по дороге. Разведчики доложили, что в селе всё спокойно, шума нет, судя по выражению лица командира, это его настораживало. С другой стороны дороги уже давно прозвучал условленный свист, это означало, что та засада готова к бою, там командовал комиссар. Всё, теперь ждать утра. Все залегли на своих местах. За нами, на небольшой возвышенности, находилась вторая линия партизан, там были гражданские вооружённые винтовками. Прицельно стрелять им мешали деревья, но никто и не ждал от них такой стрельбы.
Что бы ни происходило в жизни, а любовь не знает ни времени, ни обстоятельств. Вот, Зоя лежит рядом со мной, и я чертовски этому рад. Как бы ухаживая за ней, я ломал со стоящей позади меня ёлки её мохнатые ветки и подсовывал под неё. Сначала она на такие ухаживания делала грозное лицо, потом смирилась, а когда закончились ветки, до которых я мог дотянуться, не вставая, вопросительно на меня посмотрела. Уже ночью, по дороге, очень медленно проехал мотоцикл. Было видно, что на нём трое солдат. Проехав километра на три дальше места засады, он развернулся и поехал так же медленно обратно. Командир отдал строгий приказ: огонь открывать только по его приказу, что бы ни случилось. Я был горд, что операция проводится по моему плану, но где-то глубоко во мне сидел кто-то, который всё время заставлял меня усомниться. То, по его мнению, мины ни так стоят, то, не там группы залегли. Гнал я от себя того, кто мне портил уверенность в себе. Мы победим, это главное!
Зоя придвинулась ко мне, мы лежали, прижавшись, телами друг к другу. Впервые в жизни я был так близко к девушке. Мне даже стало неловко, я уже хотел оглянуться, посмотреть, не видит ли нас Мария, но вспомнил, что она не пошла на это задание, командир не хотел рисковать врачами, ранения в этом бою были неизбежны. Так прошло часов пять. «Уже утро скоро, когда они мины наши искать будут?» - встревожился я. Прошёл ещё час. Зоя уже начала дремать, я видел, как её голова непроизвольно падала на руки, но каждый раз она её поднимала и снова всматривалась в сторону дороги. Правда перед этим она кидала взгляд на меня, я же не отводил от неё своего взгляда.
В предрассветных сумерках увидел партизана, тот осторожно выходил из глубины леса, шёл к командиру. По его приказу трое разведчиков наблюдали за селом, это я им рассказал о месте, где нужно устроиться, всё село как на ладони. По лицу разведчика было видно, что что-то происходит, я чуть не вскочил на ноги, вовремя одумался, ползком заполз за кусты, лишь там поднялся.
- Что там? – от волнения я забыл о полагающемся обращении к старшему.
- Колонна в дорогу собирается, всё складывается хорошо. Полицаи народ как скот сгоняют, заложников набирают.
- Не успел хозяин за ограду выйти, как его шавка забор метит!
Командиру понравилось сравнение:
- Ничего, скоро мы их отвлечём от чёрных дел!
Наконец со стороны села послышался звук мотора автомобиля. Было слышно, как партизаны напряглись, кто-то ворочался, принимая удобную позу, а кого-то даже пришлось будить. На дороге показался легковой автомобиль с открытым верхом. Остановившись метров за тридцать до наших первых мин, как почувствовали, водитель автомобиля заглушил мотор. Вышли три солдата, один из них достал из машины длинную палку, что-то к ней пристроил и, стал идти зигзагами по дороге, махая палкой перед собой. «Ага, мины ищет!» - я внимательно всматривался в каждое движение солдата. «Да, здесь наши «фальшивки», найди их!» Двое других солдат, повернувшись по обе стороны дороги, наблюдали за лесом, медленно сдвигаясь вслед идущему, наконец, он нашёл мину. Разгрёб снег и землю, поворковал над ней и вынул из земли. Один из солдат сопровождения оттащил мину на обочину и снова уставился в лес. Так они сняли все наши мины в первой линии. Я даже чувствовал, как среди партизан прошёл рокот сомнения и возмущения, хотя ни единого звука не было.
Автомобиль завёлся и проехал до места, где сложили мины. Водитель, не глуша мотор, вышел из автомобиля и сложил мины в заднее отделение. С Марковым был уговор, эти мины должны были выглядеть как боевые, иначе у немцев будут подозрения. Пройдя те самые пятьдесят метров, солдат с прибором нашёл первую настоящую мину. Присев на корточки он тихо и спокойно разгрёб всё, что было над ней. Эти мины Марков устанавливал так, что извлечь их было нельзя, неминуемо последовал бы взрыв, это было видно даже новичку в минном деле, по моей просьбе именно так всё было устроено. Видно немец был специалистом, он это понял. Так же он нашёл ещё три мины и не стал их доставать. Сказав что-то сопровождающим, они все уселись в автомобиль, который ловко развернулся на узкой дороге и с большей скоростью, чем та, с которой сюда приехал, унёсся в село. Они были всего в тридцати метрах от нас. Мне показалось, что я даже почувствовал запах одеколона с их стороны. Всё, теперь только ждать! Поверят ли немцы в мины, перенесут ли выезд гарнизона, побоявшись засады?!
Уже достаточно рассвело, я достал часы и краем глаза посмотрел на них. Почти восемь утра, что-то должно было произойти. Только успел убрать часы в карман, как со стороны села опять послышался шум мотора. На этот раз гудел уже не один автомобиль, даже не два! «Неужели началось?» - подумал я и взвёл затвор автомата, Зоя последовала моему примеру. Из-за первого поворота показалась колонна, ехали тихо, осторожничали. Первым ехал бронетранспортёр, как и описывал Михаил, впереди у него были колёса, а сзади гусеничный ход. За ним следовал мотоцикл, потом грузовой автомобиль. Его кузов, как и у остальных грузовиков в колонне, был затянут брезентом. За первым грузовиком двигался легковой автомобиль. В утреннем свете он даже блестел, видимо водитель хорошо относился к своим обязанностям и даже протёр его перед дорогой. В конце колонны ехал мотоцикл. Да, всё верно - пять грузовых автомобилей, два мотоцикла и бронетранспортёр. Чуть не доехав до того места где были установлены «фальшивые» мины, колонна остановилась, я даже вспотел от волнения! Из бронетранспортёра выскочил солдат, огибая грузовик, подбежал к легковому автомобилю. Указывая рукой, что-то говоря по-немецки, солдат аж подпрыгивал от волнения, из автомобиля никто не выходил. Через минуту солдат вытянулся в струнку и кинулся обратно к бронетранспортёру. После того как он вскочил в распахнутую заднюю дверь, железное чудище дёрнулось и поехало прямо по дороге! Я заволновался, всё ли правильно я себе представлял, когда продумывал план, когда думал, как себя поведут немцы?! Не доезжая до настоящих мин, которые только недавно нашли немцы, около десяти метров бронетранспортёр свернул направо, как раз в нашу сторону и, поднимая снежную пыль с обочины дороги, рыча мотором, устремился параллельно дороги. Следом за ним с дороги свернул и первый грузовик, за ним легковой автомобиль. Мотоцикл остался на дороге, двигался медленно, наблюдая за колонной. Взрыв! Бронетранспортёр тряхнуло, три гитлеровца выпали из него на землю! Взрыв под передними колёсами грузовика, огонь охватил машину. Легковой автомобиль остановился, чуть не воткнувшись «носом» в заднюю часть грузовой машины. Следующий за легковушкой грузовик попытался объехать затор, беря правее, ближе к лесу, и тут же прогремел ещё взрыв, водитель, видимо раненый или с испуга, прибавил ход машине и просто воткнул легковушку под первый грузовик. Те грузовики, что не успели съехать с дороги стали притормаживать, вдруг, водитель одного из них, решил всех перехитрить и, выкрутив руль влево, съехал на противоположную от нас сторону дороги, следующий за ним грузовик, решил повторить манёвр, почти одновременно прогремели три взрыва. Автомобили вздрогнули, разваливаясь на части, загорелись. Водитель последнего грузовика решил просто – надо ехать прямо! Проехав мимо подорвавшихся автомобилей, он снёс зазевавшегося мотоциклиста с дороги и ожидаемо подорвался на мине, шансов проскочить у него не было. Марков ставил мины в шахматном порядке, по его словам, это был для фрицев нулевой вариант проехать. Следующий за ним мотоцикл, не успел обрулить грузовик, перевернулся на обочину.
Из повреждённых машин уже давно выпрыгивали немецкие солдаты, медлить было нельзя. Командир скомандовал - «огонь», и первым стал стрелять из своего автомата. В сторону машин полетели гранаты, мне казалось, что граната не может с таким грохотом взрываться, может взрыв гранаты вызывал детонацию тех мин, что лежали в земле? Пригодились родимые! Я открыл огонь по кабине первого грузовика, оттуда раздавались выстрелы из пистолета. Слышал, что и на другой стороне дороги начался бой. Немцы оправились от шока и заняли круговую оборону, те же, кто решался перебежать от одной машины к другой попадал под шквальный огонь партизан. В сторону машин опять полетели гранаты, теперь уже они падали прицельно, прямиком под машины. Взрывы, огонь, опять взрывы! Отбегая от горящих машин, фрицы падали, сражённые партизанскими пулями, у некоторых под ногами рвались мины, сработали противопехотные! Повернувшись в сторону Зои, я её не увидел, покрутив головой, заметил, что она перевязывает голову Мухину. Всё хорошо, его пулей не убьёшь! Выискивая взглядом огоньки выстрелов, я направлял туда огонь своего автомата, сменил уже третий магазин, когда и он закончился, схватил автомат Зои, стараясь не делать длинных очередей, стрелял во всё, что двигалось или просто пыталось пошевелиться.
Заметив за горящим колесом грузовика, солдата с карабином, швырнул в его сторону гранату, от взрыва его выбросило на чистый снег, после падения под ним взорвалось, упал прямо на мину. За моей спиной раздавались винтовочные выстрелы, это наш гражданский отряд посылал пулю за пулей в сторону немцев. Я не отчётливо слышал звуки боя на той стороне дороги, но то, что творилось у нас, напоминало работу в кузнице, где сто кузнецов одновременно ковали подковы. Я уже практически оглох, когда услышал голос командира, он приказывал прекратить огонь и метание гранат. Кто-то, ослушавшись, всё же метнул ещё гранату под грузовик, после её взрыва из-за него вышел немецкий солдат, он весь горел, но продолжал идти, взрыв, он на земле! На нашей стороне дороги уже не стреляли, на той стороне ещё были слышны одиночные выстрелы, но после двух-трёх взрывов гранат, и они стихли. Наступила тишина.
Потрескивали горящие грузовики, слышны были стоны раненых немецких солдат, в огне взрывались гранаты, щёлкали патроны, партизаны замерли в ожидании, страшное зрелище. Снег был либо чёрный, либо красный, повсюду части человеческих тел! Приказа выходить из укрытия не было, все продолжали лежать. Я заметил, как один немецкий солдат, у которого не было ног, пытался ползти на руках, одиночный выстрел из винтовки прекратил его движение. Я оглянулся, с немецким карабином стояла женщина, она без сожаления смотрела на поверженного ею врага. Командир отдал команду Маркову, чтобы он проводил двоих партизан к легковому автомобилю, там могли быть раненые офицеры, нужны были документы или живой офицер. Ставя ногу на следы от разрывов мин и гранат, Марков пошёл к машине, следуя его примеру, за ним пошли двое партизан. Когда до машины оставалось около трёх метров, из машины прозвучал выстрел. Марков упал лицом в снег, один из партизан выхватив гранату, кинул её в легковой автомобиль, попал точно в разбитое окно, раздался взрыв. Живых там теперь точно не было!
Со стороны села раздались выстрелы, все, кто уже стал подниматься, снова залегли. Пули щёлкали по машинам или, попадая в землю, поднимали фонтаны снега и земли. Раздались автоматные очереди и несколько взрывов гранат. Ещё несколько выстрелов и всё стихло. Посмотрев в сторону села, я увидел, что поперёк дороги стоят сани с лошадьми, а одна из них испугавшись грохота взрывов, бежала в сторону села, сани, виляя из стороны в сторону, летели за ней. Всё-таки, полицаи пришли на помощь своим хозяевам, но поздно, всё кончено! Вынесли Маркова, он был мёртв. Вот так, погиб в конце боя , хороший был человек и минёр!
- Юра! – ещё не понимая, чей голос окликнул меня, я повернулся. Стоя на коленях, Мухин держал тело Зои. Её руки безжизненно свисали, она не двигалась, глаза были закрыты. Словно граната взорвалась у меня в голове! Отбросив автомат в сторону, я бросился к девушке, помог Мухину положить её на землю. На её груди было большое красное пятно. Потянул в стороны полы её полушубка, пуговицы как пули полетели в разные стороны. Кровь, много крови. Рванул кофту, потом рубашку. Под правой девичьей грудью была маленькая дырочка, пульсируя, из неё выплёскивалась кровь. Я подтянул к себе медицинскую сумку Зои, быстро нащупав там заготовленный свёрток материи, приложил его к ране. Подбежала медсестра, оттолкнув меня плечом так, что я упал, стала делать перевязку. Я смотрел на лицо Зои, на это милое для моего сердца лицо! Живи, Зоя, ты должна жить!
Партизаны стали собираться, подъехали сани, которые ждали нас в лесу, на них укладывали раненых и оружие, на отдельные сани уложили тела погибших, на нашей стороне дороги их было десять. Командир не торопил, врага рядом не было, опасаться некого. Подошла группа, которая была в засаде на полицаев. На плащ-палатке принесли Захарова. Погиб командир разведчиков! Я вспомнил, как он обижался на командира, когда его назначили старшим той засады, он хотел настоящего боя! Из леса стали выходить партизаны с противоположной стороны дороги, опасаясь мин, они сделали круг, чтобы их обойти. Рука комиссара была перевязана, он хотел, что-то сказать, но увидев Зою на руках Мухина и Захарова на санях, промолчал. Стояла тишина. Также молча стали собираться в обратную дорогу. Дело сделано, гарнизон уничтожен. Во избежание подрыва на минах трофеи собирать не стали. Взяли только то, до чего могли безопасно дотянуться. Вот так в скорбной тишине отряд двинулся домой. Командир послал двух партизан впереди отряда, предупредить доктора о раненых. Я шёл за санями, где лежал Захаров и другие погибшие. Плакать не хотелось, хотелось убивать врага, и я знал, что скоро я это буду делать! Как когда-то меня, Зою нёс на руках Мухин, лишь пройдя полдороги, он согласился положить её на сани.
Продолжение следует.