На советском телевидении было два проекта, связанного с «Пиром во время чумы» - это спектакль Марка Захарова 1974 года и фильм 1979-го – в рамках сериала Михаила Швейцера «Маленькие трагедии». И оба раза костюмы и антураж напоминали о Средних Веках и Ренессансе, о каких-то шекспировских мотивах и вообще казалось, что перед нами Италия XIV века, а не Англия 1660-х. Откуда такая вольность и главное – зачем? Ответ лежит в культурологической плоскости.
Но сперва о Пушкине и причинах, побудивших его писать о Великой Лондонской Чуме эпохи Карла II. В то время наш поэт сидел запертым в Болдино по случаю холерной самоизоляции – всюду стояли кордоны, а царь Николай I самолично усмирял бунт на Сенной площади – народ и господа, объединившись, бежали громить аптеки и разные учреждения, якобы, повинные в эпидемиологической ситуации. Короче, Болдинская осень случилась из-за холеры (не чума, но хорошего маловато).
Ещё в те годы была популярна пьеса британца Джона Уилсона «Град чумы», чумной город (‘The city of the plague’). Пушкин взял эту историю за основу и создал настоящий шедевр, где сюжет пира на площади – лишь основа, а главное – стихи. Да, в те годы это не считалось за плагиат – европейские писатели точно так же брали друг у друга и – у более ранних авторов, перерабатывали сказания и легенды – причём, одновременно могло выйти 3-4 варианта одной «саги». Авторского права в нашем понимании тогда ещё не было.
Но вернёмся в СССР 1970-х годов, когда создавались телеверсии. Сюжет был отнесён в более ранние времена, во-первых, потому что чума 1340-х годов была гораздо более известна. Средневековая пандемия скосила такой урожай, что Европа и – Русь ещё долго потом восстанавливались. Кроме того, популярная вещь под названием «Декамерон» явилась «ответом» на Чёрную Смерть – байки о похождениях рассказываются молодыми аристократами, сидящими …да, на самоизоляции в поместье под Флоренцией. От нечего делать.
Произведение Джованни Боккаччо, особенно издание 1955 года, считалось раритетом – его старались заполучить в свою библиотеку. В фильме «Уходя – уходи» (1978) в одном из эпизодов спекулянт предлагает главгерою именно «Декамерон» (сцена весьма забавна). Кроме того, у интеллигенции тогда был спрос на романтическое Средневековье и такой же чарующий Ренессанс – многие художники, типа Дмитрия Жилинского, Юрия Ракши, Елены Романовой, etc изображали современников так, будто это не студенты и пролетарии, а герцоги Медичи или Гонзаго.
А во-вторых? Антураж XVII столетия – с пышными париками и кружевами, которые у Карла II были ещё ядрёнее, чем у его кузена Людовика-Солнце, не отвечали требованиям жёсткого трагизма, тогда как эстетика Возрождения – самое то. Барокко не жестоко в своей манерной сути – оно всё закруглит, а в СССР довольно чётко понимали связь формы и содержания в произведениях искусства. Надобны образы Боттичелли. В таких нарядах играли Шекспира и Шиллера, «Ромео и Джульетту» и – «Заговор Фиеско в Генуе».
Причём, оба телефильма – разные по наполнению. Тот, что был поставлен Марком Захаровым с актёрами Театра ЛенКом – просто крепко и добротно сыграно, а тот, что создан Михаилом Швейцером – роскошное действо, где одна только песня Мэри – музыка самого Альфреда Шнитке – создаёт непередаваемое ощущение. Председатель – Николай Караченцов, на мой взгляд, менее удачен, нежели Александр Трофимов в этой роли. Хотя, для полноты картины лучше всего смотреть оба варианта.
Zina Korzina (c)
P.S. В данном случае границы Средних Веков и Возрождения - размыты. Хотя, в реале они тоже не ярко выявлены.
- Статья по теме: Каким был Мерлезонский балет в реальности?