Часть 2 (Окончание)
Каждый день мать выходила из дома в районе одиннадцати часов утра. Шла гулять в парк недалеко от дома, встречалась с такими же, как она, пенсионерами, что-то обсуждала. Или шла по магазинам. Или просто выходила выгулять шубу или наряды, которых у неё было много. Отец Бориса не был жадным. В течение часа или около того её не будет дома. Нужно успеть.
Спал Борис короткими урывками, и даже тогда обдумывал, рассчитывал, как всё сделать. Встал, когда за окнами ещё стояла осенняя темень. Принял душ, побрился, стоя голым перед зеркалом. Привычные движения умиротворяли, успокаивали. Решение принято, назад дороги нет. Борис водил станком по лицу, то надувая щёки, то открывая рот буквой «о». Поймал в зеркале выражение своих глаз. В них стояли решимость, смятение, отчаяние, страх и ещё много оттенков, отражающих его состояние. Борис отвернулся.
Потом выпил кофе, точнее, загнал в себя сладковатый крепкий напиток, даже не успев почувствовать аромата. А может, его и не было.
К нужному времени он стоял у дома, напряжённо поглядывая в сторону подъезда, как человек, который не может вспомнить, зачем стоит здесь и кого ждёт. Рядом росли кусты, делающие фигуру менее заметной, словно смазанной.
Ждать пришлось недолго. Вначале двенадцатого мать вышла из подъезда с прямой спиной и высокомерно вздёрнутым подбородком. Остановилась, достала из кармана и надела перчатки, медленно прошла через двор. «Без сумочки, значит, не в магазин идёт, а в парк гулять». Борис поднял глаза к небу, затянутому серыми низкими облаками. «Только бы не начался дождь, а то вернётся раньше времени. Нужно спешить». И едва мать исчезла из поля зрения, Борис быстро пошёл к подъезду. «Если встречу соседей… Я просто иду навестить мать. Спокойно». На счастье он никого не встретил на лестнице.
Сердце стучало молотом в груди. Его удары по сосудам доходи до кончиков пальцев, они дрожали, не получалось вставить ключ в замочную скважину. Борис сделал пару глубоких вдохов и, наконец, повернул ключ. Шагнул в квартиру и отдышался. Разулся, чтобы не наследить. Отодвинул в спальне от стены тумбочку, присел на корочки и стал ощупывать, простукивать стену. Лоб покрылся испариной, по желобку позвоночника побежала холодная струйка пота. «Спокойно, без паники», - приказал себе.
Время стремительно таяло, скользило крупинками по стеклу песочных часов. Наконец, пальцы нащупала неровность. Движения рук стали спокойными, без суетливости. Нашёл плотно пригнанный кирпич в стене, вытащил его. За ним, в нише, увидел завернутый в целлофан свёрток. Под целлофаном - узел из тряпки. Развернул. Даже в сумраке комнаты камни заблестели, словно чудом сохранившиеся капли росы в оправе драгоценного металла. Здесь было несколько колец и серёжек с голубыми и изумрудными камнями, которые подчёркивали строгую роскошь бриллиантов.
Борис разглядывал, забыв о времени, о Насте, о матери, которая могла в любой момент вернуться. За дверью, на площадке загремели ключи. Борис вздрогнул, смял в кулак тряпку с драгоценностями, засунул в карман и торопливо, не очень аккуратно стал прятать следы кражи. Задвинул тумбочку на место. Пригляделся, вроде стоит, как раньше.
Бросился в прихожую. Время, застывшее на несколько секунд при взгляде не бриллианты, снова понеслось стремительно вперёд, словно камни магическим образом могли его останавливать.
Обулся, запер квартиру. Стоя на площадке, прислушался. В ушах толчками шумела кровь, пущенная по сосудам сильными и частыми ударами взволнованного сердца. Он скатился по лестнице вниз, едва касаясь ступеней. Вылетел из подъезда, бросил взгляд на двор, не увидел матери, и быстро завернул за угол дома. Узел оттягивал карман. У соседнего дома сел в свой подержанный «Рено».
Он остановил машину у крупного ювелирного магазина в центре города, но не пошёл в него, а завернул за угол. С торца здания была железная дверь и скромная вывеска ювелирной мастерской. Он помнил, как давно, с отцом заходили сюда, именно в эту дверь. Отец заказывал для матери в подарок серьги. За стойкой сидел седой старик в очках. На лбу поблескивала небольшая лупа, словно третий глаз. Борис смотрел вокруг, затаив дыхание, а отец по-дружески разговаривал со стариком.
Борис потянул на себя тяжёлую железную дверь. Сразу же за ней находилась следующая. Над головой хрипло тренькнули колокольчики. Девушка с гладко зачёсанными назад волосами смотрела выжидающе и спокойно. Борис запоздало подумал, что здесь должны быть камеры.
- Могу я увидеть… Э… - Начал он и замялся, не зная имени старика.
- Генриха Соломоновича? На ваше счастье он сегодня здесь. Сейчас. – Она оставила его в тесной мастерской со стеклянными витринами, в которых поблескивали украшения на бархатных подложках.
- Вы ко мне, молодой человек? – дрожащий надтреснутый голос оторвал его от витрин.
Борис кивает, экономя силы и время. Старик мгновений двадцать- тридцать разглядывает его, а потом встаёт к прилавку.
– Ну-с?
Борис без слов кладёт на прилавок тряпку. Старик не двигается, не отрывает глаз от лица Бориса. Тогда он отгибает края тряпки. В ярком свете ламп камни отбрасывают искры на лицо старика, склонившегося над ними, поблескивают в стёклах его очков.
- Вы их украли? – старик поднимает к нему спокойного лицо, словно говоря, что ничто уже не может его удивить в этом мире.
- Н-нет. Вы их узнали? Это моего отца. Он умер. - Борис напряжённо всматривается в старика. В его глаза мольба о помощи, последняя надежда.
- Вам нужны деньги и срочно. Так? Старик склоняется над драгоценностями, что-то делает с ними, трёт, капает чем-то, долго разглядывает третьим глазом, сдвинутым вниз. Поднимает голову. – Сколько вам нужно денег, молодой человек? – Борис смотрит в его бесстрастные блёклые глаза. Один прищурен сильнее другого.
Он быстро набирает на калькуляторе, лежащем здесь же, на прилавке, несколько цифр. Старик молчит несколько минут, думает. «Боже, как долго он думает. Лучше бы отказал сразу, чем так мучить».
- Я помню вашего отца. – Он берёт с тряпки одно кольцо с зелёным камнем. – А остальное заберите. Я дам вам деньги. Отдадите, когда сможете. Это уникальная коллекция и стоит гораздо больше запрошенной вами суммы. – Он делает невидимое движение рукой и где-то в недрах мастерской глухо раздаётся звонок.
Почти тут же в дверях появляется мужчина лет пятидесяти.
- Принеси деньги, – старик отдаёт ему калькулятор с цифрами.
Мужчина не двигается с места, смотрит укоризненно на старика, но ослушаться не смеет. Через несколько долгих минут возвращается с пухлым свёртком из коричневой бумаги.
- Спасибо, - хрипит Борис, осевшим он нервного напряжения голосом.
Он не верит ещё, что так легко, так быстро получил желаемое.
– Я обязательно верну, всё до копейки, - обещает он и идёт к выходу.
- Осторожнее, молодой человек. Убивают гораздо за меньшие деньги. – Скрипит ему в спину голос старика.
Борис кивает и исчезает за дверью.
На улице открыл дверцу машины и оглядел улицу. В глаза бросилась вывеска банка. Захлопнул дверцу и пошёл в банк. В кармане зазвонил мобильник. Потом еще раз. «Некогда. Потом. Всё потом. Сначала перевести деньги».
Наверное, вид у него ошарашенный, взволнованный, потому что девушка за стойкой смотрит на него напряженно и подозрительно. Он кладет свёрток, даже не зная деньги ли там, потом ещё один конверт. Достаёт из кармана изрядно помятый листок с реквизитами больницы.
- Срочно переведите всю сумму, - хрипит он.
Девушка смотрит то на листок, то на него. Теперь во взгляде её появилась жалость и любопытство. Через несколько бесконечно долгих минут, перед Борисом появляется чек и листок, подтверждающие перевод.
«Всё. - Борис еле может двигаться, дышать. Такой усталости он не испытывал никогда. Словно из него выкачали все силы, воздух, жизнь. - Всё!»
Он дотащился до машины, достал телефон. Четыре неотвеченных вызова от матери, один от Юли. Сначала позвонил Юле и сказал о переводе. «Все?!» – удивляется жена, и он слышит её сдавленные рыдания. Успокаивать нет сил. Матери не стал перезванивать. И так понятно, обнаружила пропажу. Она подумала на него, он же приходил вчера, интересовался бриллиантами. «Из меня никудышный авантюрист и вор, - усмехается он. – Куда теперь?»
Борис понял, что у него нет сил прятаться, бежать. Остановил машину перед подъездом своего дома и вышел. И тут же его руки схватили двое полицейских, выросших из-под земли.
- Вы задержаны, гражданин Руденко, по подозрению в краже.
В отделении он во всём признался, подписал все бумаги. Ему было всё равно. Он сделал, что должен был – нашёл деньги на операцию дочери. Что с ним будет дальше, не имело значения. У него изъяли драгоценности. Мать может спать спокойно. Он не надеялся, что она простит его. Но ей вернули драгоценности, она забрала заявление. Когда его отпускали, полицейские смотрели на него с сочувствием и, как ему показалось, одобрительно.
Операция на сердце дочери прошла успешно. Через месяц Юля с дочкой вернулись домой. Борис работал, отдавал деньги ювелиру, вернее его сыну.
- Я спросил отца, зачем он дал вам деньги. Знаете, что он мне ответил? Что если бы они были нужны мне или внукам, он поступил бы так же. Сказал, что надеется, что спишутся там ему грехи за помощь вам. – Сын ювелира поднял вверх указательный палец.
Мать приходила к Борису, когда его выпустили. Кричала, брызгая слюной, что забрала заявление, потому что он её сын. Но теперь у неё нет сына. Борис молчал, глядя на искажённое гневом, красное, подурневшее от ненависти лицо матери.
Наступило прохладное лето. Из-за долгов и ипотеки юг пришлось отложить до лучших времён. Однажды вечером позвонила мать. Они не виделись после последнего раза, когда она приходила и кричала на него.
Слабым, чужим голосом попросила приехать в больницу. Когда Борис вошёл в палату, не узнал её. За несколько месяцев она изменилась до неузнаваемости. Высохла, уменьшилась, сморщилась. Сквозь жидкие волосы просвечивала желтоватая кожа черепа. К горлу Бориса подкатил комок. «Может, это не она? Нет, ёе серьги, родинка на щеке…»
- Борис… Прости меня… Умираю. – Говорила она отрывисто, и часто дыша. – Бриллианты… Насте… И квартиру ей…Туда… Не взять…
- Мама, это ты прости меня. Что я могу сделать для тебя? – Борис взял её руку, с хрупкими, сухими как ветки, пальцами.
- Их приведи… Устала… Иди… – Мать закрыла глаза.
На следующий день они навестили её втроём. Мать смотрела на них грустными, безжизненными глазами. Прошептала: «Прости», глядя на Настю.
- Она на вас очень становится похожа, - сказала Юля.
Из глаза мамы вытекла одна слезинка, скатилась по виску. Борис наблюдал за ней, не в силах смотреть матери в глаза. Слезинка упала на подушку возле уха и превратилась в маленькое мокрое пятнышко.
Через два дня она умерла. Борис похоронил её, сделал всё как положено. Но у могилы не плакал. Знал, что если пришлось бы, то без сожаления снова украл бы бриллианты.
Через два года сделали ремонт и переехали в квартиру матери. Вика собиралась замуж. Она переехала в квартиру Юли и Бориса. А «хрущёвку» стали сдавать. Борис теперь боялся неожиданностей. Считал, что лучше иметь какие-то накопления, чтобы не пришлось бросаться в крайности, если возникнет нужда.
Настя действительно всё больше походила на бабушку. Только глаза были цвета неба, как у мамы. Когда она смеялась, в них вспыхивали искры, похожие на отблеск бриллиантов. Борис всегда вспоминал драгоценности на тряпке в мастерской ювелира. Старик умер. Сын занял его место.
Как мало, в сущности, стоит человеческая жизнь, сердце. Гораздо меньше, чем холодные бриллианты.
Конец