Помнится, на уроках истории в школе нам все время рассказывали о том, как царское правительство угнетало политссыльных в Сибири, но выясняется, что многие жили весьма неплохо, а их ссылка начиналась… с приглашения на чай.
Известный революционер Петр Кропоткин называл одно из самых ключевых мест ссылки политических «баргузинскими Альпами». Революционер и теоретик научного анархизма искренне недоумевал, почему царь-батюшка в качестве места для ссылки выбрал благодатный край. «Баргузину с его волшебными окрестностями куда больше подходит быть летним курортом, чем местом поселения политических ссыльных.
Любопытные факты о ссылке декабристов нам рассказала краевед Татьяна Филиппова.
Правда, дачный сезон тут, ох, как короток – не успеешь оглянуться, а уже грянула долгая, суровая зима, - и все же странно, что правительство царской России избрало это место для политических преступников. Франция отправляла их на Мадагаскар и Чертов остров, а Великобритания – в Ботани- бей в Австралии, где климат несравнимо тяжелее».
Ссыльный революционер Николай Тютчев, не путать с поэтом Фёдором Тютчевым, которому он приходился двоюродным братом, писал о первых днях в Баргузине.
«Исправник принял меня весьма любезно, просил поддерживать знакомство, а на вопрос: «Где бы остановиться?» - развел руками и сказал, что в городе нет ни гостиницы, ни постоялого двора; приезжие останавливаются в частных домах, у знакомых. Из затруднительного положения вывел шустрый юноша еврейского вида, но совершенно с русским говором.
Он заявил, что у них есть квартира с харчами и услугами, по рублю в сутки. Хотя наличных денег было мало, я согласился, надеясь найти что-то более дешевое. Таким образом, мы втроем с моими конвоирами поехали к еврейскому юноше, который жил с матерью-вдовой. После обильного ужина мои жандармы уехали обратно в Иркутск, не переставая соболезновать, что мне придется жить в такой медвежьей дыре и предлагая свои услуги, если в этом возникнет необходимость, в Иркутске.
С первых дней Баргузин поразил своей крайней любезностью. На другой день, не успел я выспаться после почти двухмесячного путешествия из Петербурга, выпить утренний чай с мягкими печеньями, как начали являться визитеры – секретарь, воинский начальник, доктор, некоторые в мундирах. Я не предполагал заводить знакомства с местной администрацией, но после их посещения ответные визиты становились обязательными.
Так, к дому подъехала тройка с бубенцами, из саней выскочил среднего роста плотный шатен ярославского вида. Еще на улице он закричал: «Где он? Подайте его сюда!» и бомбой вломился ко мне. «Ну, здравствуйте! Я - Николай Павлович Герасимов – жена послала за вами, едем в резиденцию!» На все протесты твердил одно: «Едем сейчас же, иначе жена сживёт со света: заказала вас привести!»
Его жена Клавдия Николаевна оказалась премилой, образованной женщиной. Уже в резиденции Герасимовых я уяснил, почему меня, совершенно неизвестного в Баргузине человека, приняли горячо и сердечно. Основная причина – мертвящая скука и жажда поговорить со всяким новым, а в особенности, свежим и молодым человеком, прибывшим из столицы.»
Своим образованием Баргузин был обязан не Министерству народного просвещения, а Министерству внутренних дел.
В 1831 году в Баргузин прибыл декабрист Михаил Кюхельбекер. Свою ссылку Михаил Карлович начал… с возделывание огорода. Да-да, кровожадный царь – батюшка позволил вероотступнику заниматься огородничеством. Уже в первые два года он расчистил, распахал и засеял несколько десятин хлебом.
Высокообразованный ссыльный показал сибирякам, что при внесении органических удобрений значительно повышается урожай. Его примеру последовали многие баргузинцы, благо органики хватало, ею были завалены все улицы.
Через шесть лет пребывания в Сибири Кюхельбекер обратился с прошением к иркутскому гражданскому губернатору Александру Николаевичу Евсевьеву, в котором, в частности, описал свою жизнь в ссылке. «Я употреблял присылаемые мне деньги на устройство хозяйства и хлебопашества, причем не щадил и собственных телесных сил. Своими руками расчистил и обработал две десятины земли, кроме пожалованных мне казенных, завел 13 голов скота, построил избу с разными службами, припас леса для большого нового дома, задал с лишком 300 руб. в постройку и начал оную». А с 1833 года Кюхельбекер уже содержал наемного рабочего.
Интересно, когда Кюхельбекер выразил готовность поступить на службу в Компанию улучшения овцеводства, генерал – губернатор Восточной Сибири Александр Лавинский не нашёл удобным допускать государственного преступника к подобным занятиям. Его точку зрения поддержал начальник III отделения собственной Е.И. В. канцелярии Александр Бекендорф.
Кстати, еще один декабрист, Александр Муравьёв, по ходатайству того же Лавинского, был назначен городничим Иркутска, а вскоре выбран на должность председателя губернского правления в чине статского советника.