«Уралмаш» из Екатеринбурга — один из двух частных клубов Суперлиги (второй — «Руна»). Его владелец и президент, Виктор Ганиенко, имеет региональную обувную сеть и вкладывает то, что зарабатывает, в баскетбол. Регион помогать отказывается, хотя не так давно область вкладывала десятки миллионов рублей в баскетбольный «Урал».
В интервью «Перехвату» Ганиенко рассказывает, зачем взялся за заведомо убыточное дело, надеется ли когда-нибудь привлечь в клуб спонсоров и какие именно два «хэ» должен иметь мужчина.
«Уралмаш» — такой же бренд, как ЦСКА или «Спартак»
— «Уралмаш» — частный клуб. Зачем вам, успешному бизнесмену, вкладывать в это деньги? Это же никогда не окупится.
— Знаете, я про деньги даже не думаю. Для меня важно, чтобы была… даже не команда — важно, чтобы был клуб. Это пять возрастов, играющих в первенствах России, семь групп начальной подготовки, это 2010, 2011, 2012 годы рождения, начальные классы, там группы по 25 человек, тренеры с ними занимаются. Потом у нас есть ДЮБЛ очень хороший, он держится в десятке лучших клубов России.
Естественно, мне важно, чтобы все эти дети росли. Они вырастают при нас, попадают в ДЮБЛ, а оттуда — в студенческие команды. Сейчас, например, в УрФУ (Уральский федеральный университет — прим. «Перехват») играют семь наших воспитанников. Некоторые выступают за другие молодежные команды, потому что у нас нет «молодежки».
И все эти ребята получают билет в жизнь, потому что, заканчивая играть за ДЮБЛ, они уже пристроены в какие-то университеты или колледжи. Ну, зависит от того, как они сдадут ЕГЭ, я вообще их делю на профессоров и академиков: академики — это те, кто не сдали ЕГЭ, они идут в колледжи, но у них до армии будет хотя бы какая-то профессия, а профессора — они поступают в престижные институты.
— Выполняете социальную функцию, получается?
— Да, готовим людей к реальной жизни. Я ведь почему так говорю, у нас же в советские годы все было четко: октябренок, пионер, комсомолец, партийный. За нами всякие «комы» — партком, местком, правком — следили и воспитывали. А сейчас люди брошенные.
Я на днях разговаривал с одним очень большим человеком и сказал ему, что у нас спорт стал профессиональным. Например, у меня племянник сейчас пойдет в хоккей. Ребенку пять лет, и я буду платить за него 4,5 тысячи рублей в месяц. Пока что! А раньше нас привлекали с улицы, давали талоны и все такое, в общем, делали что-то, чтобы мы не шастали по улицам и уходили в жизнь. Сейчас же люди предоставлены сами себе, и насколько у них есть интуиция и инстинкт самосохранения, настолько они генетически и готовы проживать в таком обществе.
Поэтому для меня содержать клуб интересно. Я сам прошел суровую школу жизни, всякое бывало. Но я этот проект взял и веду его. Конечно, я рассчитывал на помощь областного бюджета, но у нас этого не происходит по причине того, что деньги отдаются на два вида — хоккей и футбол.
— Может, власти видят, что вы и так справляетесь?
— Не знаю. Футбола на Урале никогда не будет, я вам заранее говорю. Я сам до 50 лет играл в футбол, довольно прилично играл, на областном любительском уровне. А хоккея у нас не будет, потому что в «Автомобилисте» собрали всех ребят, кто просто научился кататься на коньках и держать клюшку. В старые годы команда давала либо чемпионов мира, либо чемпионов Европы среди молодежи, были олимпийские чемпионы. А сейчас... Почему так происходит? Потому что спорт стал профессиональным, и для того, чтобы ребенок играл в хоккей, за него нужно платить 40 тысяч рублей в месяц. Представьте, мать-одиночка…
Допустим, у меня в ДЮБЛе, как правило, играют дети из неполных семей — либо бабушка с дедушкой воспитывают, либо одна мама. Поэтому ребятам, которые у меня в УОРе, я доплачиваю стипендию по 10-15 тысяч рублей, чтобы у них были хотя бы какие-то деньги на мелкие расходы. Это при том, что у них трехразовое питание, бесплатная экипировка, есть проживание, бесплатная учеба. Но я им все равно даю деньги, чтобы они были самодостаточными. Сегодня же у молодежи много соблазнов, поэтому мы стараемся за ними следить и вывести их в люди.
Я бы мог стать крутым политиком, но я не пошел туда. А так я могу давать людям какие-то социальные возможности, помогаю им. Я кайфую от того, что у нас такая команда. У нас же команда не просто так «Уралмашем» называется. Сегодня жив Мышкин, жив Еремин, нет, к сожалению, Дворного, Канделя, Белова. Но много игроков из тех, кто играл в союзном «Уралмаше», еще живы. Люди живут в Литве, в Омске, Томске, Краснодаре и Челябинске. Они следят за «Уралмашем» и говорят, что для них это бальзам на рану.
«Уралмаш» — это такой же бренд, как ЦСКА или «Спартак». И я горжусь, что мы подняли это знамя и несем высоко.
— Почему область не дает вам денег? Власти же финансировали баскетбольный «Урал», сейчас этой статьи расходов нет, а вам нужно намного меньше денег…
— У нас тут Госдума напринимала много законов, и один из них на сегодня точно не работает. Закон ГЧП — это государственно-частное партнерство. Я приходил к министру спорта, но это же надо нести ответственность, бумага же будет подписана. А так он берет и распределяет деньги кому хочет или как ему скажут. А тут от нас будет, скажем, 50 млн своих и от них, например, 40 млн, и мы работаем вместе. Но тут надо нести ответственность за распределение – «договор дороже денег». А они не хотят.
«Уралу» помогали, потому что у кого-то был интерес. Когда платили 80-90 млн, интерес был, а когда осталось 40 млн, интерес к команде пропал. И вся команда разбежалась, ничего не осталось, ничего больше нет.