«Тук – тук,» – я стучу молотком по стамеске и пихаю паклю в щель между брёвен. Не понимаю смысла этой бестолковой, нудной работы.
Это меня дядя позвал на дачу. Помочь законопатить дом. Я быстро простучал стену. Вечером дядя похвалил меня и дал тысячу рублей. На следующий день он позвонил:
– Мадьяр, в том месте, где ты конопатил стену, птички всю паклю вытащили.
– а-а-а, – промычал я в ответ. Сам думаю: "достал со своей конопаткой".
– завтра сможешь прийти? – Спросил он.
– да конечно, – сказал я и не пришёл.
Дело происходило осенью. Через месяц я калымил в тех краях. Строил туалет. Понадобился мне топор. Я сообразил: "надо у дяди поискать". Подошёл к его даче, перелез через забор. Дядя хирургом работает. Он щепетильный перфекционист. Если я раздолбай–пофигист, то дядя полная моя противоположность. Меня ужасно раздражало смотреть на то, как он работает, особенно как запирает каждую дверь на замок. Почему-то сарай не был закрыт. Я зашел вовнутрь и обнаружил новенький топорик, топорище его покрашено желтой краской. Я схватил его и ушел.
Через неделю позвонил дядя:
– Мадьяр, ты не брал топор? – мне стало неудобно сознаваться.
– не видел, - соврал я.
Топор так и лежал у меня дома. Я хотел подкинуть его обратно. Потом вовсе забыл про него.
Зима перевалила за вторую половину. Копал я с Растишкой. Ему девятнадцать лет, а на кладбище он с четырнадцати. Уже ветеран. Растишка длинный и худой, ещё стройный, как березка. Он круглый сирота. Мы вдвоем копали каждый день. Растишке даже приснился сон. Как он долбит мерзлоту сам лежит на кровати ногами дрыгает и смеется: «а могила наша, мы её с Мадьяром копаем».
Умер у городской шишки отец. Похороны ответственные. Начальство доверило их нам. Еще доплату пообещало тысячу пятьсот рублей.
После обеда, встретились мы с заказчиком. Он стоит, несмотря на мороз, легко одетый. Мы ругаемся, разбираем оградку. Намертво сваренную, что не сломаешь и из земли не вывернешь. Растишка сказал: «зря мы согласились, не заплатит нам никто, никакую доплату». – Заказчик услышал его, говорит:
– не беспокойтесь я всё вам оплачу.
– да мы про контору говорим.
– я прослежу, вам все заплатят. – Сказал он и подал пять тысяч рублей. – Может вам покушать привезти? – спросил он и уехал, вернулся с пакетом еды и термосом горячего чая.
К часу мы совершали последние приготовления. Я, желтым дядиным топором, подравнивал края могилы.
Подъехал кортеж. Народу тьма. Люди обступили место похорон, что не подступиться и, среди них, я увидел дядю. Мы сделали вид будто не заметили друг друга. Раньше он спрашивал у меня:
– ты где работаешь?
– на стройке, – отвечал я.
– чем занимаешься, если быть конкретней?
– водопроводы копаю.
– зимой? – удивлялся он.
Вот мы и встретились. Мне не до него. Закопали могилу. Начали устанавливать гигантскую оградку. Она вся кованая, ножки длинные, в землю не втыкаются. Солидный мужчина командирским голосом спросил:
– есть топор? – я промолчал.
– вот он, – кто-то обнаружил его под ёлкой, топор подали мне. У меня в памяти осталась эта желтая ручка. Я машу ею и бью по железному столбику, чтобы просадить ограду. Затылком чувствую дядин взгляд.