«А теперь главное, — сказал Артеньев, — только не болтай другим… Церель с нашими батареями выползает прямо в Ирбены. Ты видишь — здесь на воде густая штриховка. Это минные поля. Кусок моря перед
ними умный Эссен велел оставить незаминированными. Образовался маневренный мешок для развертывания наших кораблей от Аренсбурга. Мины, мины, мины… десять тысяч мин! И все это пространство простреливается нами с Цереля. Мы с тобою, Скалкин, по сути дела бережем не только Ирбены и Рижский залив — от нас зависит судьба Моонзунда. Не люблю произносить высоких слов, но это справедливо,
что от стойкости нашего Цереля зависит сейчас судьба русской революции…». Этот монолог над картой произносит герой романа В. С. Пикуля «Моонзунд» Сергей Артеньев.
Один из персонажей замечательной пьесы Е. Шварца «Обыкновенное чудо» говорит: «Если хочешь указать на ошибки, сначала похвали».
Руководствуясь этим принципом, должен сказать, что первые романы
В. С. Пикуля: «Океанский патруль» и особенно «Моонзунд» — не только на меня произвели сильнейшее впечатление. Захватывающий основной сюжет — борьба за Петроград, благородные герои, коварные враги и то, что А. Хичкок, классик кинодетектива, называл «suspenc» — беспокойство, подвешенное состояние (от французского suspendre — вешать, подвешивать). Роман-хроника «Моонзунд» наполнен этим беспокой-ством… народ зачитывался. Сейчас, по прошествии более чем 30 лет, возможно более критическое отношение к этой талантливой книге.
В приведенной выше цитате из романа «Моонзунд» главный герой
С. Артеньев рассказывает Скалкину о том, что путь германского флота через Ирбенский и Моонзундский проливы лежит к Петрограду.
При этом Артемьев (простите, Пикуль) упускает из виду («нормальные герои всегда идут в обход») прямой, а значит неинтересный путь непосредственно через горло Финского залива, где сопротивление наступающему флоту могли оказать батареи на о. Оденсхольм, которые еще не бы-ли построены. Правда, дальше начиналась территория Морской крепости Императора Петра Великого…
С началом строительства новой столицы Петр I много времени уделял ее безопасности. Для этой цели строились Кронштадт и разваливающиеся ныне форты. И после Петра одной из главных забот была безопасность Петербурга именно с моря. Едва стоило обостриться отношениям с Европой, чаще всего с «владычицей морей» — Англией, как Кронштадт срочно подвергался очередному усилению.
К середине XIX века, то есть к началу Крымской (Восточной) войны, укрепления Кронштадта представляли собой весьма грозную силу. Соединенный англо-французский флот не решился их атаковать, ограничившись «демонстрацией». Впрочем, существует мнение, что в планы союзников атака Кронштадта и, следовательно, Петербурга не входила. Главной зада-чей было удержать часть вооруженных сил России на Балтике, не допустив усиления их на Черном море. Свеаборг и Бомарзунд выглядели совершенно беспомощными, поэтому здесь союзники позволили себе «порез-виться».
Однако русское правительство всерьез рассматривало возможность атаки Петербурга, и в качестве одной из защитных мер предполагалось, как и в Севастополе, затопление части устаревших судов.
В 1863 году разразилось очередное восстание в Польше. В ответ на действия русской армии, жестоко усмирявшей восставших, Англия, искавшая любой повод для «санкций», пригрозила России войной. В этот период в Америке и в Англии началось бурное строительство броненосных канонерских лодок. Политика — политикой, а торговля — торговлей. Англия строила такие корабли и для России и в принципе могла это сделать и для «выходцев» — так иногда в Петербурге называли польских повстанцев. По сообщениям, которые отправлял из Лондона в Морское министерство барон Брунов, «выходцы» собирались приобрести броненосную лодку, возможно для атаки Петербурга. Не исключено, что эти сведения послужили последней каплей, склонившей чашу весов в пользу американского варианта обороны побережья с помощью мониторов типа «Ураган». Прототипом послужил монитор «Пассаик» («Passaic»). Нельзя назвать его конструкцию удачной — следующие варианты, построенные северянами, были более надежными во всех отношениях, но русское правительство слишком торопилось, принимая судостроительную программу 1863 года. В 1885 году, во время так называемого афганского кризиса, вновь ожидали увидеть на Балтике неприятельские вымпелы.
Как известно, Русско-японская война стала определенным рубежом в развитии флота и фортификации не только в России, но и во всем мире. Англия начала строить «Дредноут», а военные инженеры пришли к выводу о необходимости выносить передовые форты как можно дальше от центра крепости. Совершенствованию Кронштадтской крепости наконец-то было уделено самое пристальное внимание. Буквально из-под воды выросли форты северного фарватера «Обручев» и «Тотлебен» со 152- и 254-мм орудиями, но уже в 1909 году принимается решение о вооружении береговых фортов новейшими 305-мм пушками. А сами форты выносятся к деревне Инонкюля на северном берегу Финского залива и к Красной Горке — на южном.
Одновременно рассматривался вариант строительства форта на Толбухинской отмели, но он так и остался на бумаге.
В 1915 году на фортах «Красная Горка» («Алексеевский») и «Ино» («Нико-лаевский») в строй вступили двухорудийные 305-мм береговые башенные установки (по две на каждом из фортов), которые элементарно ставили флот противника «в два огня».
Кроме того, на фортах имелось по четыре 305-мм орудия в открытых установках и еще масса самого современного вооружения, в том числе и по сухопутному обводу, что делало их небольшими, но очень мощными крепостями. Флот противника, попытайся он прорваться к Кронштадту, встретил бы мощное артиллерийское противодействие с обоих берегов, что делало успех атакующих более чем сомнительным.
Но этого русскому правительству показалось мало. Кронштадт являлся далеко не самым лучшим местом для базирования флота. Еще Петр Великий отмечал раннюю замерзаемость и постоянное засорение фарватеров пес-ком, наносимым Невой. В поисках более удобного места Петр сначала остановился на Ревеле (Таллинн), затем — на Рогервике (Рогевик, позднее Балтийский порт, еще позднее экономные эстонцы из двух слов сделали одно — Палдиски).
Но работы здесь продвигались весьма вяло, и лишь в 1880-х годах с созданием броненосного флота начались поиски нового порта. Вариантов было несколько: Либава (Лиепая), Гельсингфорс (Хельсинки) и даже Моонзундский архипелаг. Одновременно рассматривалась возможность создания
в этих местах оборонительной позиции.
На одном из совещаний, посвященных береговой обороне, прозвучала весьма характерная фраза:
«Считая наиболее могущественным из наших вероятных противников на Финском заливе германский флот, силы которого столь велики, что создание равносильного флота для нас может быть достигнуто в весьма отдаленном будущем, мы обязаны избрать на Финском заливе такую позицию, которая при надлежащем ее укреплении уравновесила бы те наши слабейшие силы, создание коих кажется доступным состоянию государственных финансов».
Для такой позиции выбрали три варианта: меридиан о. Гогланд, линия Нарген — Поркалауд, линия Гангэ — Оденсхольм. Остановились на втором варианте, названном сначала минно-артиллерийской позицией,
а затем Морской Крепостью Императора Петра Великого, и в 1909 году здесь началось строительство первых батарей. Всего в крепости предполагалось иметь 164 орудия, 16 гаубиц, 100 пулеметов, 300 прожекторов. Максимальный калибр — 356-мм! Пространство между берегами Финс-кого залива в 35 км перекрывалось огнем батарей с юга и с севера — полностью.
Добавим к этому минные поля и какой-никакой, но все-таки флот, с линкорами, эсминцами и подводными лодками, да еще гидроавиацией… Противник практически имел шансов не больше, чем самоубийца, стоящий на железнодорожном полотне с петлей на шее и стреляющий себе в висок.
Таким образом, позиции береговой обороны Финского залива выбирались Морским и Военным ведомствами из предположения, что главным и единственным направлением наступления германского флота будет столица Российской империи. Именно здесь сосредотачивались все силы. Другие варианты не рассматривались! Возможность боевых действий в Або-Оландском районе и в Моонзунде отвергалась категорически. Флоту в 1907–1908 годах ставилась задача: «…всеми силами и средствами задержать на 12–14 дней продвижение противника в глубь Финского залива и тем самым обеспечить мобилизацию и развертывание сухо-путных войск для обороны столицы».
Суть этой задачи не изменилась и с началом строительства нового флота — линкоров типа «Севастополь», эскадренных миноносцев типа «Новик» и линейных крейсеров типа «Измаил». Характерна фраза: «задержать… продвижение», а не уничтожить.
Любопытно, что были люди, считавшие такое мнение ошибочным, один
из них писал:
«Конечным объектом действий неприятеля, конечно, будет Санкт-Петербург, но вероятно цель не достигнется, так как с одной стороны требует гениального предводителя и несметных сил, с другой — полной неспособности и даже предательства. Не задаваясь столь радикальной программой, Германия, вероятно, поведет наступление на захват Курляндии, Лифляндии и островов Эзель и Даго. Ближайшим объектом морских действий будет, вероятно, Либава». Остается поразиться прозорливости этого человека, имя которого осталось неизвестным. Первые же дни Первой мировой войны показали, сколь неправ был Морской Генеральный штаб (МГШ), разрабатывая лишь один вариант боевых действий. И дело, видимо, не только в отсутствии определен-ной широты мышления, но и в сложившихся с петровских времен представлениях о том, что именно с моря столице грозит наибольшая опасность.
Германский флот, забросав минами вход в Финский залив, ясно дал
понять, что на море у него есть более серьезный противник — Англия.
Прорываться через мясорубку Крепости Петра Великого и фортов
«Ино» и «Красная Горка»? Нет. Германская разведка тоже не лаптем
щи хлебала, и не только потому, лаптей у нее не было. Мощь русской береговой обороны была немцам известна. Еще в 1899 году, в самом начале строительства форта «А» (позднее «Тотлебен») у южной ряжевой стенки был задержан и вскоре выслан из России германский подданный Юлиус Лангер. Много глаз имели немцы и в Прибалтике.
Лишь в октябре 1917 года для поддержки наступления сухопутных сил была проведена операция «Альбион» по захвату Моонзундского архипелага.
Нисколько не умаляя подвига Н. Бартенева и нескольких матросов, оставшихся верными присяге (а это уже подвиг), надо сказать, что германский флот, пройдя в Рижский залив, выполнил поставленную задачу. Курляндское побережье перешло под контроль германской армии, развернувшей наступление на Ревель. Отсюда вопрос: зависела ли судьба революции, то есть Петрограда, от Цереля?
Продолжение статьи и некоторые неточности читайте в журнале
"Гангут №58".
©Л. И. Амирханов
Перед Вами фрагмент статьи из сборника "Гангут" №58/2010
Ещё больше интересной информации и сами книги у нас в группе https://vk.com/ipkgangut
Друзья, если статья вам понравилась - поддержите нас лайком и/или репостом, напишите комментарий. Наш канал - молодой, нам очень важно ваше мнение и поддержка!