Глашка опустила письмо в ящик почтамта и, вздохнув, побрела через просеку в сторону города. Она уж и со счету сбилась писавши Степану в часть, а ответа так и не дождалась.
- Тёть Вер, а тёть Вер! - крикнула Глашка, стоя под окнами дома Коваленко.
- А, Глафира - выглянув в окно, отозвалась мать Степана – чё явилась?
- Тёть Вер, доброго здоровьечка вам - улыбнулась Глашка.
- Благодарствую, и тобе не хворать - вытирая посуду, ответила она - так ты это, пошто пришла-то?
- Аа - усмехнулась Глашка - так я того, про Степана узнать.
- А чё про него узнавать? - вскинув брови, засуетилась та - служит себе и служит.
- А на побывку от чего не явился? - дознавалась Глафира.
- А я почём знаю? - пряча глаза, ответила Верка - служба, это знаешь, не пирожки тебе печь, дело серьёзное.
- Так а пишет-то, пишет чего? - не унималась Глашка.
- Так чай родителям пишет - возмутилась Верка - али я тобе письма личные читать обязана?
- Нет, ну что вы - взмахнула рукой Глашка - мне только и узнать-то надобно - всё ли хорошо у него? Может мне весточку передал?
- Всё у него хорошо! - поджав губы, ответила Верка - не передавал ничего - еще пуще засуетилась она - ты ступай Глафира, ступай, некогда мне тут лясы с тобой точить, дел вон, невпроворот - отрезала она и захлопнула створку окна.
Глашка растерянно потопталась под окнами, словно не солоно хлебавши, побрела в сторону дома своего. В грудине ныло, хотелось плакать, да только слёз больше не было, выплакала все.
- Ходют тут! - заворчала ей в след Верка – расспросы устраивают… ты подумай, ещё совести ходить хватает, ну никакого стыда - покачала она головой - надо же, прицепилась ровно клещ, не отделаешься.
А Степан захворал, поломался, товарища из беды выручая, да в госпиталь загремел. Вот отпуск-то его медным тазом и накрылся. Матери Степан о том написал и Глафиру осведомить просил, да только вот мать его, из-за неприязни своей, о случае том умолчала, и отцу строго-настрого запретила кому-либо о том сказывать. Так Глафира и осталась в неведении, словно брошенка, да в добавок и оклеветанная. И что делать теперь, и как быть ей, ума приложить не могла она.
- Ну, и что ты опять понурая ходишь, ровно неприкаянная? - поглаживая дочь по плечу, спросила Мария - вон, совсем дошла, кости одни, да кожа...
- Хорошо у Степана-то всё... служит... - задумчиво уставившись в окно, отрешённо произнесла Глашка - ну и, Слава Богу, что хорошо всё - закивала она - самое главное это.
- А ты почём знаешь? - подивилась Мария.
- К тёть Вере ходила - не поворачивая головы, всё так же отрешённо ответила Глафира.
- Ах, вон оно чё - кивнула Мария - а тобе-то весточку Степан передал?
- Не передал - помотала головой Глашка - и что делать-то мне теперича? Как быть? - всхлипнула она - ума не приложу.
- Замуж тебе, Глафира, надо - вздохнула Мария - пока и Валентин не передумал.
- Не передумает – вздохнула Глафира – он только того и ждет… но ведь не люблю я его - постукивая кулачком себе в грудь, заплакала Глашка - не люблю.
- Ну не противен поди? - осторожно спросила Мария.
- Не противен - всхлипнула Глашка - хороший он, приятный во всём, услужливый... да и весело с ним... как с другом - уточнила она - только вот, сердце у меня от него не заходится, понимаешь?
- Нет, не понимаю - подивилась Мария - ежели не противен, и хорошо тобе с ним, то и иди за него, а любовь... любовь придёт со временем.
- А так бывает? - захлопала глазами Глашка.
- Бывает - погладив её по голове, улыбнулась Мария - ещё как бывает.
А через неделю Валентин свататься пришел, ровно разговор их услышал. Нарядный, с цветами, с гостинцами.
Все честь по чести.
- Да ты заходь, Валентин, заходь – пригласила его Мария – что же ты в дверях-то встал?
Валентин окинув быстрым взглядом маленькую, тесную кухоньку, наскоро вытер ноги и, сняв с головы фуражку, вошел в дом.
- А Глафира не дома разве? – спросил он – вроде, как выходной у нее.
- По воду ушла – ответила Мария – воротится с минуты на минуту. Да ты присаживайся, не робей. Я сейчас мигом на стол соберу, обедать будем – улыбнулась она.
Дверь отворилась и, гремя ведрами в дом вошла Глафира. Валентин подскочил и, выхватив ведра у нее из рук, ловко поставил их на скамью рядом с печкой. Глафира потерла замерзшие ладони друг о друга и, вскинув голову, провела рукой по волосам, словно призывая себя к спокойствию.
- Здравствуй, Глафира – кивнул Валентин.
- Ну, здравствуй – усмехнулась Глафира – настырный ты Валентин, однако.
Мария наскоро собрала на стол и всплеснула руками.
- Ой, а хлеба-то, хлеба-то нет – нарочито делая растерянный вид, кивнула она – пойду до мага́зина добегу и, спешно накинув на себя куртку, выбежала из избы.
В доме повисло неловкое молчание. Глафира стояла у окна, задумчиво разглядывая облупившуюся краску на откосах. Валентин, робея, мялся позади.
- Глафирушка – несмело начал он – люблю я тобя шибко, и жизни мне без тобя нет… выходи за меня, слышишь… обещаю, и словом тобя никогда не попрекну.
- Чем же попрекать-то меня собрался? Али тоже слухам поверил? – не поворачивая головы, спросила Глафира.
Валентин молчал понурив взор. Давящая тишина снова повисла в воздухе. Глафира думала. Судьбу свою решала.
- Ежели сейчас согласие дашь – тихо произнес Валентин – то до поста еще свадьбу сыграть успеем.
- До поста? – оживилась Глафира – а вы разве посты соблюдаете?
- Ты только не сказывай никому – попросил Валентин – сама знаешь, времена сейчас какие – покачал он головой – а семья наша набожная, особенно бабка моя. Больно уж ты, бабке моей приглянулась – улыбнулся он - она ведь, как сказала, ежели говорит, согласится Глафира замуж за тобя пойти, то и венчание устроим, и платье ей пошьем.
Все честь по чести.
Уцепилась Глафира за венчание это и, не раздумывая боле, дала Валентину согласие свое. На Иверскую и обвенчались. Свадьба пышная была, невеста красивая, все только ей и любовались, в особенности муж новоиспеченный. До того он в счастье свое поверить не мог, что от радости самогона перебрал малость.
Привел Валентин жену в дом отчий, а сам еле на ногах держится.
- Ну, что Глафирушка – победно приподняв подбородок, заплетясь в буквах, произнес он – а говорила, никогда моей не станешь. Моя ты, моя…
Расплывшись в довольной улыбке, повалил он Глашку на простыни белоснежные и, навалившись на нее всем телом, захрапел…
Глашка выдохнув, столкнула с себя Валентина и, выдернув из-под него одеяло, накинула поверху, а сама, переодевшись, с краешку улеглась. Всю ночь глаз она не сомкнула, все думала, размышляла, от чего радости у нее нет, от чего тоска на душе, ежели все по-Божьему сделала? Так и не найдя ответа, задремала она к утру ближе. Да только вот поспать ей не удалось. Поутру разбудил ее Валентин и, стала Глашка законная мужняя жена.
Все честь по чести.
_______________________
Уникальность текста зафиксирован на сайте text.ru