Однажды султан приказал позвать Азизиэ. Окруженная служанками, принцесса остановилась у входа на веранду, где сидел султан.
- Входи, входи, - ты всегда приятна моему сердцу! – ласково приглашал ее падишах. Она вошла.
- Ты знаешь, где твоя госпожа?
- Знаю, падишах…
- Она знает про то, что дитя твое с тобою и по моему приказу его никто не отнимет от тебя?
- Знает, падишах.
- Пусть теперь принесут сюда твоего ребенка и вели служанке позвать твою бывшую госпожу.
Выслав всех остальных с веранды, султан приготовился ждать, и все в гареме трепетали, в ожидании суровой и тяжелой сцены, которая произойдет неизбежно в этот вечер на веранде.
Султан был спокоен, но кто его знал, понимал, что это затишье – перед грозой. Я сам должен был просить принцессу – не приводить госпожи; она и слышать не хотела.
- Пусть случится, то, что случится, - подумал я тогда.
Султан шутил, глядя, как маленькая обезьянка залезла в клетку попугая своей черной ручкой, а тот прижался к решетке и жалобно кричал.
Султан казался настроенным весело. Когда женщины пришли, он велел матери взять на руки своего ребенка и выслала всех слуг с веранды.
- Ты знаешь принцессу? – хитро спросил он у своей бывшей фаворитки, которая, низко наклонясь, дрожала всем телом. Она уже год ждала всего на свою голову, плохо пила и кушала, похудела, а лицо ее сделалось землистым и больным.
- Это моя бывшая подруга, падишах…
Султан засмеялся.
- Ты хотела сказать – служанка, невольница?..
- Невольница, падишах.
- Смотри! – она теперь принцесса.. А ты знаешь, почему?..
- Знаю, падишах, тихо шептала женщина и слезы текли по ее лицу.
А ты не могла стать принцессой, потому что я того желал; ты никогда не нравилась мне так, как Азизиэ; - посмотри, какие у нее руки, какое лицо и посмотри на себя. Ты должна быть ее рабой и служанкой. Я назначаю тебя ей прислуживать, смотри и служи верно, не изменяй и ухаживай за ее младенцем, лучше, чем бы ты делала, если бы он был твоим… А теперь ты можешь идти, пока тебя не позовет твоя госпожа… Подойди ко мне Азизиэ и поднеси мне нашего ребенка…
Падишах посмотрел на ребенка своим пронзительным взглядом, способным убить, и ребенок громко заплакал.
- Прикажи своей новой невольнице утешить младенца и унести.
Приказал султан и засмеялся…
И он сладко потянулся и только что встал, чтобы идти, как страшный крик остановил его. Он задрожал всем телом и немедленно вынул револьвер из складок своего бархатного длинного пиджака. Он ведь всегда опасался измены. Но то кричала женщина. Ему навстречу бежала Азизиэ.
- Падишах, падишах! Она убила его!..
Волосы Азизиэ были в беспорядке; она кричала и плакала, припадая к ногам султана. Он, дрожа поднимал над ней руку с револьвером и озирался. Когда вбежали слуги и прислужницы, чтобы окружить султана, он приказал проводить его к выходу и ничего не спросил ни у кого и ничего не сказал бедной Азизиэ, которая металась на ковре в слезах, а в ее руках, весь в крови, запрокинув головку, лежал безжизненный младенец; она ласкала его, как живого, и плакала.
Придя во дворец, он прислал спросить, как чувствует себя та женщина, которая зарезала дитя, и советовал ей утешиться.
И убийцу не преследовали.
Источник: из рассказов Ф. Купчинского, 1913 год.