Зачем иностранцы выкупают старые узбекские газеты? Для чего садоводы арендуют пчел? Почему узбекские томаты стоят в два раза дороже, чем турецкие того же сорта? На эти и другие вопросы в интервью редакции The Mag ответил генеральный директор компании AGRO PRODEX GROUP Саидвали Насретдинов.
По образованию Вы бухгалтер, долгое время работали финансистом. Расскажите, какой путь прошли до главы агрохолдинга?
Давайте по порядку. С детства я мечтал быть экономистом, хотел работать в банке, министерстве финансов или быть финансовым директором какой-нибудь крупной компании. Видел для себя развитие только в сфере экономики, поэтому закончил Ташкентский аграрный университет по специальности бухгалтерский учет, а после защитил кандидатскую диссертацию по тому же направлению, но уже в институте финансов.
Мой карьерный путь, думаю, выглядит довольно логичным. Свой первый значимый опыт работы я получил в фармацевтической компании, где проработал аж 18 лет. Мы занимались оптовой продажей лекарственных средств и обеспечением больниц. Туда я пришел простым специалистом, но уже через полгода стал главным бухгалтером. Спустя время получил должность директора по развитию, затем финансового директора и в конце концов дорос до первого заместителя председателя компании. Мне нравилось то, чем я занимался, но своих высот в фармацевтике я достиг, и мне захотелось чего-то нового. В конце концов, я экономист, а не фармацевт.
В 2018 году мне поступило предложение от руководства холдинга Orient взять на себя руководство финансовыми процессами агронаправления, принял его с легкостью. То есть здесь я тоже начинал в финансах, и очень быстро, буквально через год, стал руководителем всего агрохолдинга. Вот так интересно сложилась моя жизнь: заканчивая аграрный университет, я и предположить не мог, что когда-то приду работать в этот сектор.
Вам, как финансисту и управленцу, не могу не задать вопрос. Что, по-Вашему, первично – экономика или политика?
Хорошую тему подняли. Извечный спор, что чем движет и кто кем управляет. Наверное, всё-таки первична экономика, потому что благодаря экономике и финансам появляется пространство для политических маневров.
Расскажите подробнее про агрохолдинг: что в него входит, кто чем занимается?
Я управляю материнской компанией Agro Prodex Group, которая работает по трем направлениям:
- Gold Agro Fresh – тепличный комплекс и открытый грунт в Сурхандарьинской области, где мы выращиваем овощные культуры;
- Gold Fresh Fruits – фруктовые сады порядка 640 га в Наманганской области;
- Gold Dried Fruits Export – два завода в Ташкенте и в Термезе по производству сушеной овощной и замороженной плодоовощной продукции. Всего за год мы даем около 15,5 тысячи тонн готовой продукции на 14 миллионов долларов. В теплицах выращиваем помидоры, огурцы и зелень, на полях – брокколи, цветную капусту, свеклу. В садах у нас черешня, абрикосы, слива, персик, хурма и миндаль. Практически всё уходит на экспорт, причем не только свежим, часть идет на переработку на завод и отправляется за границу в сушеном или замороженном виде.
В какие страны сбываете?
Основной экспорт у нас идет в Корею, Китай, Дубай, Польшу, Германию и в Россию. Замороженную и сушеную продукцию отправляем в Европу: там сейчас энергетический кризис, поэтому им выгоднее закупать, а не производить. Причем для удовлетворения спроса нам не хватает собственных мощностей, часть продуктов мы закупаем в свежем виде, перерабатываем на своих заводах и продаем.
Бо́льшая часть экспорта, конечно, идет в Россию – около 70 %. Исторически так сложилось, что российский потребитель знает и любит узбекские фрукты и овощи. Например, наш томат «Пинк Парадайз» выращивают еще турки и азербайджанцы. Но если они продают его максимум по 1,5 доллара за килограмм, то наш узбекский томат уходит по 3.
«Узбекский» ценится как бренд?
Доходит до абсурда. Раньше все узбекские продукты поставлялись в деревянных ящиках, застеленных узбекскими газетами, и сколько раз мы ни пытались перейти на картонные или пластмассовые коробки – ни в какую. Больше вам скажу, иностранцы закупают у нас ящики и газеты, чтобы упаковывать свои товары и продавать их под видом узбекских. Цена на них автоматически растет.
Европейцы хорошо покупают переработанные продукты, особенно Германия. Когда мы стали сушить тыкву, коллеги задавались вопросами. А что вы с ней делаете? Экспортируете? В Германию? Тыкву? Зчем? Они что, самсу там с ней делают? (Смеется.) На самом деле европейцы используют тыкву и другие сушеные и замороженные овощи как добавку в каши, хлопья, чтобы пополнять баланс витаминов в организме.
Агро – рискованный бизнес? Что самое сложное в Вашей работе?
Рискованный – это в точку! Каждую минуту нужно быть начеку и готовым принимать решения. Один час незапланированного холода или жары – весь урожай может погибнуть. Представьте себе: вы целый сезон работаете, и всего один небольшой перепад температуры может поставить под угрозу весь урожай. Всё! Вы потеряете целый год. Поэтому да, бизнес очень рискованный. Когда я работал в фармацевтической компании, был круглосуточно на связи. Мне могли позвонить в любое время дня и ночи, если требовалось какое-то лекарство, которое тяжело достать. Думал, перейду на другую работу, график будет спокойнее. Не тут-то было. Но мне нравится моя работа, она держит меня в тонусе.
Были случаи, когда погибал весь урожай?
Были. Мы выращиваем на больших полях цветную капусту и брокколи, около 10 га. Поля – это открытый грунт, естественная среда. И вот, когда были сильные дожди, в капусте завелись червяки, а мы этот момент упустили, вовремя не обнаружили. Что в итоге? Весь урожай «под снос». Другие бы, возможно, не обратили на это внимания и отдали бы товар на экспорт, но мы не можем рисковать своим брендом. Наши партнеры нам доверяют, и мы должны это доверие сохранить. Россияне рассказывали, что, когда приходит продукция GDF, они проверяют только один мешок из партии. Далеко не все марки заслуживают такого доверия.
С садами тоже всё не так просто. Сейчас, зимой, деревья отдыхают. Чем ниже температура (в пределах нормы), тем крепче они спят. Это очень важный период для будущего урожая: организмы набираются сил для сезона, и, если спячка будет недостаточно продолжительной, это неминуемо скажется на объемах. Например, в позапрошлую зиму, в феврале, наступило резкое потепление: температура поднялась до +28. Буквально за два-три дня деревья проснулись и начали цвести, а потом так же резко пришли холода, и мы потеряли примерно 70% урожая абрикосов.
А прошлой весной были затяжные дожди, которые пришлись на период цветения фруктовых деревьев. На всё это наложилась аномальная жара, непригодная для опыления –32 градуса, в итоге вся пыльца высохла и пчелы не смогли сделать свою работу. Мы опять потеряли 70% урожая черешни. Буквально один-два дня могут решить судьбу всего сезона.
А где Вы берете столько пчел, чтобы опылять сады?
Я правильно понимаю, что этим процессом нужно как-то управлять? Мы берем пчел в аренду у фермеров, которые занимаются производством меда. На один гектар нужно около 12 ульев, это где-то три тысячи на весь сад.
Пчелы в аренду? Это что-то новенькое. А как за ними следите?
За ними следят сами пчеловоды, нам не дают, не доверяют (смеется). От нас требуется только не использовать химикаты в это время, чтобы не навредить пчелам.
Вы затронули очень важный вопрос. На обывательском уровне принято считать, что химикаты – это плохо, это яд. Можно ли обходиться без них в промышленных масштабах?
Нельзя. Растения – живые организмы, которые подвержены влиянию окружающей среды: это разного рода вирусы, насекомые, с которыми нужно бороться. Без химикатов эту проблему не решить. То же касается и подпитки в виде удобрений. Здесь нюанс лишь в том, что и химикаты, и удобрения имеют свои нормативы, если ты не выходишь за рамки международных стандартов, никакого вреда ни растениям, ни потребителям не нанесешь.
То есть на людях это никак не отражается?
Конечно, если соблюдать все правила. Помимо состава важно следить за тем, в какой период применяются химикаты и удобрения. Попробую объяснить. Растения, как я уже сказал, это живой организм, который обладает свойством выводить из себя лишнее. Это как с лекарствами, которые принимает человек. Так что здесь всё зависит от качества работы агрономов и садоводов: нельзя продавать продукцию сразу после обработки химикатами. Но также важно понимать, что без химикатов будет другой урожай, другая транспортабельность, калибр и цена. Во всем нужна мера.
В Узбекистан в этом году пришли рекордные холода, очень много лет не было такой суровой зимы. Как это скажется на вашем бизнесе?
Для деревьев, как я уже говорил, холода – это хорошо. Они поспят, получат нужное количество морозных дней, поэтому мы ожидаем удачный фруктовый сезон. Здесь в куда большей опасности находятся теплицы, но и к этому мы заранее подготовились. Во время критических холодов, когда температура опускалась до –20 градусов, я ездил в Термез и лично контролировал процессы. Мы следили за тем, чтобы в наших теплицах не было перепадов температуры. Из-за морозов снижалось давление газа, приходилось принимать решения и перенаправлять его прямо на месте, чтобы поддерживать определённый градус тепла. Было нелегко, но мы успешно справились и с этим испытанием, заранее ко всему подготовившись. Помню, как два года назад, в марте-апреле, наступили резкие холода. Тогда пришлось спасать наши на тот момент уже цветущие сады. Спросите, как мы это сделали? Наши агрономы разработали план: выгонять холод с помощью дыма.
Это как?
Мы собрали большую команду в сто человек, запаслись хворостом и автомобильными покрышками. Чтобы спасти сады от холода, нам пришлось распределились по всей площади сада и разжигать костры. Причем не нужен был огонь – нам нужен был именно дым, потому что по законам физики он поднимает холод наверх и тем самым не дает деревьям замерзнуть.
Вы тоже там были?
Там был директор GFF и главный агроном. Особенно запомнился первый день. Выходили всей группой ночью на улицу, там уже ноль градусов. Ждали отмашки агронома, но он говорит: «Рано, уходим». Через час еще раз, температура идет к минусу, агроном снова: «Рано, уходим». И так каждый час. Только к четырем утра агроном дал команду поджигать, и все принялись за работу. Оказывается, раньше этого нельзя было делать, потому что был ветер, который стих только к утру. Вот такие, казалось бы, мелочи тоже играют роль.
Блокбастер можно снимать.
Да, здесь нужно быть стрессоустойчивым. Хорошо, что у меня есть команда единомышленников, которые хотят и рады работать. Это очень помогает, а еще поддержка акционеров, они понимают, что агробизнес – это очень энергозатратно и рискованно, это не про выгоду «здесь и сейчас».
К разговору о команде, у Вас работают только местные специалисты?
Не только. Проблема Узбекистана – нехватка высококвалифицированных агрономов и технологов. Чтобы перенять опыт успешных стран, мы привозим оттуда специалистов. Например, выращивать черешню нам помогает агроном из Чили, брокколи и помидоры – из Испании. Есть специалисты из России, Белоруссии, Турции и Украины.
Если вы думаете, что наша работа заканчивается после того, как мы вырастили продукт, то вы ошибаетесь. Этот продукт еще нужно правильно собрать и транспортировать. И здесь в игру вступает технолог. Вы знали, например, что если в течение часа фрукт или овощ не положить в нужный температурный режим, то это незримо скажется на его сроке хранения? Каждый час – один день. Два часа – два дня. Поэтому продукт надо охладить до определенного градуса и довезти в этой температуре до конечного потребителя. Таких тонкостей очень много.
Есть свои технологии сбора. Исходя из того, куда мы будем отправлять продукт, такой созреваемости и будем собирать. Например, томаты в Москву едут пять дней — неделю. Значит для транспортировки в столицу нужно собирать плоды только определенного цвета (всего их восемь в градации). В Новосибирск товар едет три дня, значит, туда шестой цвет.
Или огурцы. Их длина должна быть именно 11 см. Если вовремя не снять, то они перерастут и покупатель их уже не приобретет. У каждого продукта своя специфика, которую нужно соблюдать.
Поэтому, когда созревают овощи, фрукты – это не значит, что деньги твои. Следующее – сбор, упаковка, правильная транспортировка. Один раз был случай: мы потеряли целую фуру товара. Вроде бы всё правильно собрали и упаковали. Но! Когда грузили коробки в фуру, шел дождь, влага попала на ткань, которая покрывала фрукты, и они стали гнить. Вроде бы мелочь, а на выходе могут быть серьезные финансовые потери.
Какие глобальные цели ставите перед собой? Планируете запускать какие-то новые направления?
Пока будем развивать уже имеющиеся. Для того чтобы двигаться вперед, нам нужны специалисты, которые на 100% владеют передовыми методами и технологиями работы. Перспективы очень хорошие, рынок большой, и есть спрос. К нам приходят европейские компании, чтобы мы для них выращивали продукцию: Haienz, Bonduel хотят быть нашими клиентами. Недавно обсуждали этот вопрос с министром сельского хозяйства республики.
Если я не ошибаюсь, Азиз Ботырович приезжал на ваш завод?
Да, министр посещал сельскохозяйственные предприятия в Ташкенте и Ташкентской области, не только наше. Он общался с предпринимателями, мы делились своими мыслями, какими-то проблемами, а он выслушивал и давал нам рекомендации, где-то – поручения оказывать помощь.
Мы хотим сотрудничать с крупными европейскими компаниями, но у них высокие требования и жесткий контроль. Будем над собой работать, чтобы этим стандартам соответствовать.
Еще одно перспективное направление, о котором важно упомянуть, – экспериментальное. Мир меняется, климат меняется, нам важно уметь к этому адаптироваться. Мы уже не можем выращивать те же сорта, что и десятки лет назад. Не знаю, замечаете вы или нет, но лето и зима становятся жарче. Это диктует нам потребность выращивать что-то новое.
Вы занимаетесь селекцией, создаете новые сорта?
Нет, мы пробуем на небольшом участке земли вырастить уже созданные экспериментальные образцы. Например, приходят к нам российские или европейские специалисты и говорят: вот новый хороший сорт, давайте выделим под это участок и посмотрим, как он поведет себя в узбекском климате. Первые успешные шаги в этом направлении уже сделаны. Посмотрим, что из этого выйдет.
