11.
Как же я восстал против слов!
Я ведь ничего не чувствовал, ничего не ощущал, кроме страха, ни о чем не думал, когда несло меня по морю, и время то для меня исчезло, зачем же себя обманываю, - думал я.
Я не знал, куда еще переместиться, не знал, что делать с собой. Не знал, что принесет мне следующая минута. Невыносимое состояние. Музыка мне поможет? У Алексея был старый проигрыватель, виниловые пластинки - я ставил и ставил их, слушал и слушал. Вот это - чувства. А мои слова лишь приближение к ним. Но что же осталось от той северной истории? И вдруг я понял: испуг. Испуг как опыт. И сейчас мне надо повторить его, чтобы продлить жизнь, чтобы не сойти с ума, чтобы дождаться Алексея с Аней.
Когда-то в юности ради интереса я несколько часов простоял неподвижно на столбике от старого забора, пока не упал с него, потому что свело судорогой ногу. И просто ходить, бегать, двигаться после этого было счастьем.
Тогда же я занимался боксом и после двухчасового бега со свинцовым поясом по песчаным карьерам, по осыпающимся склонам выдерживал уже и три, и четыре, и пять раундов спарринга. И с тренировки шел по улице уставший, но счастливый, не боясь ничего.
У меня появился опыт возвращения к радости через трудности, пусть даже такие искусственные, придуманные, как столбик или тренировки. Может, тот опыт и помог мне тогда в лодке, как тот случай помог полюбить жизнь?
О, это не так просто, уметь управлять собой. Все человеческие теории сводятся к этому. Все мое образование, все это отбрасывание лишнего в поисках своего - лишь доказательство, что я прав. Я не один. Меня двое. Надо увидеть себя со стороны и повести за руку.
Может быть, покажутся смешными мои хитрости и кто-то скажет «с жиру бесится», но ведь главное – победить себя в тоске. Не водку же пить, слушая музыку. Это путь к гибели, и ничего не делать – такой же путь.
И я ушел в лес. Оделся потеплее, взял еду, ружье и не знал, сколько выдержу там. Сколько смогу.
Я выдержал три дня. Запомнился только первый - все время бродил, видел лосей и лисиц, выстрелом отпугнул дикого кабана. Ночевал, лежа под старым дубом на еловых ветках у тлеющего костра. Боялся, конечно, но и страх надо терпеть. Это тоже входило в мою нехитрую хитрость. Потом, на второй и третий день, я лишь боролся с желанием вернуться, пока силы для этой борьбы не закончились. Устал. Еле вышел на опушку, радуясь своему возвращению. Когда переходил уже совсем высохшую речку, сил моих осталось лишь на то, чтобы вспомнить, как в детстве бабушка приводила в чувство курицу. Та вдруг возомнила себя наседкой, выведшей цыплят – взъерошивалась, квохтала. Бабушка окунула ее в бочку с водой, подержала там под крышкой, через минуту выпустила. Курица успокоилась. Вот так и я.
Дом Алексея уже виднелся за лугом среди деревьев улицы. Только не надо смеяться надо мной, говорил я кому-то. Наверное, Оне. Я знаю, что она хотела мне ответить. Взрослый человек, а ведешь себя как студент.