Расскажу-ка я немного о книге «Байки деда Игната» Виталия Григорьевича Радченко.
О данном произведении я узнал случайно, увидев фрагмент из него в записях одной из групп славянской направленности – выдранный «кусок» про казака Стаса, который пёр (иначе не скажешь) до дому из Туретчины трофейную наковальню, мечтая о своей кузнице и... недопёр.
Стиль повествования мне понравился, источник был указан – без всякого труда я нашёл «Байки деда Игната» в сети. Книга, судя по всему, самиздатовская.
По сути, это сборник рассказов (казачьих баек), которые разделены на три сегмента: «О делах стародавних, почти легендарных», «О службе казачьей то весёлой, то мрачной» и «О войне замятне, о казачьей судьбе».
Повествование построено таким образом, будто бы автор пересказывает рассказы своего деда. И если это действительно так, то это в высшей степени здорово – перед читателем пусть и опосредованные (посредством пересказа внука), но всё же свидетельства очевидца о службе в императорском личном конвое, о первой мировой и последующей гражданской войнах, об исторических личностях вроде светлейшего князя Давида Дадиани и самого императора Николая II (очень уж мне понравилось то описание, которое дано ему в «Байках деда Игната»!).
Последнюю байку (вернее, как написано в самой книге, не конечную, ибо байкам конца не бывает, как нет конца тому чуду, что называется жизнью) автор уже рассказывает сам, делясь своими детскими воспоминаниями о Кубани.
Да, место действия, в основном, – Кубань (от времён переселения запорожцев до времён советских), герои – казаки.
Особо мне понравились две байки – шестнадцатая («дюже сумнительна» – про странствие батьки Касьяна в Святую землю и про то, что с тем было связано) и тридцать восьмая (про муху в камне и зверя в человеке).
В «дюже сумнительной» истории один из стародавних родичей автора, дядько Касьян, ближе к старости свёл дружбу со станичным попом и, что называется, ударился в религию – да так, что отправился в паломничество в сам Иерусалим. И что же? Пришёл дядько Касьян к выводу, что всё оно какое-то не такое, ещё и апокрифов наслушался, а друг-священник, по сути, запретил ему обо всём этом рассуждать.
Во второй истории из отмеченных мною рассказывается о призванном в пластуны казаке по прозвищу Хмурый, который предсказывал однополчанам смерть, советуя написать домой прощальное письмо. Сначала сослуживцы выкрали у Хмурого его перстень с янтарём, в котором увязла муха, ошибочно полагая, будто бы в нём заключена ведовская сила, а потом и вовсе расстреляли в спину при первом удобном случае во время разведки боем.
Ну а из персонажей особо запомнился «рэпаный» казак «гильдейский» Микита Хвоменко: то ноги шампанским моет, то ручному медведю, приученному пить с хозяином, зуб золотой вставить мечтает (как у того же, допустим, статского советника, или какого ни то асессора) – знай, мол, наших!
Ну и стиль, язык... Порой ловил себя на мысли, будто бы читаю излюбленного моего Николая Васильевича Гоголя.
