5 марта 1703 года родился поэт Василий Кириллович Тредиаковский.
Он был придворным стихотворцем Анны Иоанновны (не по штату, а по судьбе). Рассказывают, что часто при поднесении императрице своих од поэт должен был от самых дверей зала до трона ползти на коленях.
Придворный пиит. В царствование Анны Иоанновны это была почти шутовская должность. А ведь Тредиаковский учился в Голландии и Париже, знал несколько языков, изучал философию и математику!
В феврале 1740 года для развлечения императрицы в Петербурге строился знаменитый Ледяной дом для шутовской свадьбы Квасника-Голицына с Авдотьей Бужениновой. Для маскарада понадобились стихи, и кабинет-министр Артемий Волынский, который был организатором этого действа, вызвал Тредиаковского. Посланный за ним кадет объявил поэту, что везет его в "Кабинет ее императорского величества". Тредиаковский перепугался – он подумал, что его везут в Канцелярию тайных и розыскных дел, который в просторечии называли «Кабинетом» или «Стукаловым приказом». Слово и дело! С этим шутки были плохи...
Но узнав по дороге, что его везут вовсе не в «Кабинет», а к кабинет-министру, Тредиаковский стал пенять кадету, что тот худо с ним поступил, объявив, что везет его в Кабинет: "он таким объявлением может человека и жизни лишить". Кадет по приезде пожаловался Волынскому. А тот ни с того ни сего избил бедного поэта. За что? Непонятно. Возможно, вельможа просто находился в дурном настроении... Бывает!..
Тредиаковский решил подать формальную жалобу на побои. Понес ее прямо к фавориту Анны Иоанновны герцогу Бирону. И как на грех, столкнулся в приемной с Волынским! Тот схватил пиита за шиворот и велел посадить его под караул. Сам Тредиаковский так об этом писал: «браня меня всячески, велел... бить палкою по голой спине столь жестоко и немилостиво... дано мне с семьдесят ударов...», потом «паки велел меня бросить на землю и бить еще тою же палкою, так что дано мне и тогда с тридцать разов». Позднее кабинет-министр пришел сам на гауптвахту и приказал караулу опять бить Тредиаковского – «еще палкою десять раз, что и учинено». А после экзекуции избитого поэта отпустили домой, «с угрозами»...
Бирон узнал об этом происшествии, он давно уже был с Волынским «в контрах». Герцог обратился к императрице с просьбой наказать Волынского. Более того, фаворит устроил целый спектакль Анне Иоанновне, в конце которого поставил вопрос ребром – или я, или он. В конце концов Артемия Волынского судили и отрубили ему голову. Но, конечно же, его жестокое наказание не имело никакого отношения к избиению им Тредиаковского. Просто Бирон усмотрел в том, что в его приемной посмели схватить просителя, покушение на свою власть.
А Василий Кириллович все-таки дождался вознаграждения «за бесчестье и увечье»: ему выдали годовое жалование – 360 рублей. То есть получается, что поэту навроде как выплатили премию за «сверхурочную» работу. Кстати, несмотря на побои, на шутовскую свадьбу он написал очень веселые, жизнерадостные и фривольные стихи...
Творчество Тредиаковского всегда вызывало много споров. И уже при его жизни оно казалось архаичным. А после издания Тредиаковским в 1766 году «Телемахиды» - вольного перевода «Приключений Телемаха» Фенелона – он и вовсе стал объектом насмешек. В шуточном «Эрмитажном этикете» императрицы Екатерины II было установлено наказание за небольшую вину: «Если кто проступится, то должен выпить стакан холодной воды и прочесть страницу «Телемахиды» Тредиаковского».
В истории Тредиаковский остался как бездарный стихотворец, критик Ломоносова и Сумарокова. Хотя Пушкин ставил его творчество весьма высоко: «...изучение Тредиаковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей».
А еще, говоря о Тредиаковском, многие вспоминают вирши:
Императрикс Екатерина, о!
Поехала в Царское Село!
Например, Андрей Вознесенский восхищался этим двустишием, увидев в этом «о!» зеркальце, в которое глядится императрица перед поездкой в Царское Село…
Но на самом деле это не вирши Тредиаковского, а пародия на него самого и его творчество. Ее автором считается Гавриил Романович Державин.
А вычурное слово «императрикс» Тредиаковский действительно однажды вставил в свою оду, и, как часто с ним бывало, нажил из-за этого крупные неприятности. Один из его опусов начинался так: "Да здравствует днесь императрикс Анна". Однако слово "императрикс" показалось подозрительным писцу духовного правления, и он донес о том начальству. Загорелось дело: "в титуле Ея Императорского Величества явилось напечатано не по форме". Дело разбиралось аж в Канцелярии тайных и розыскных дел, в «Кабинете». Тредиаковский перепугался, и написал обширное оправдательное разъяснение: "Употребил я сие Латинское слово, Императрикс, для того, что мера стиха сего требовала; но что чрез оное слово никакова нет урона в высочайшем титле Ея Императорского Величества, то не токмо Латианский язык довольно меня оправливает, но сверх того еще и стихотворная наука". На его счастье, это объяснение следователями было признано резонным...
Тредиаковский был похоронен в Петербурге на Смоленском кладбище. Впрочем, поклониться его праху невозможно – могила давным-давно утрачена. Поэт был беден, и, скорее всего, на его могиле был поставлен простой деревянный крест, который со временем сгнил и превратился в труху. «Ибо прах ты и в прах возвратишься».
