Зарайщица (повесть) Части 27 и 28. О. Верещагина

6 марта 20236 мар 2023

16 мин

- С самого начала, а где оно это начало? А что это за жизнь, если и вспомнить нечего... Ничего хорошего и не было, кроме тех 15 лет, что я жила в урочище с родителями до их гибели. Я много раз пыталась все вспомнить и в мыслях изменить, но мне было 15 лет... Что я могла? Спрятаться и жить в лесу, как Маугли? Куда идти? Магаданский край, край зеков, вечных зеков, тайги и страха за свою жизнь. Когда моего отца, вашего деда, выпустили на поселение, было поставлено условие, что он сможет вызвать к себе свою семью и не покинет предела сто километровой зоны. Как я могла тогда осознать все происходящее с моими близкими и родными мне людьми. Моя мама - интеллигентка в четвертом поколении, закончившая университет, Библиофил. Большая умница, любившая своего мужа, как декабристка, приняла все, что предназначалось ему, разделив с ним все горечи и переживания, приехав к нему на поселение. Она научилась всему, что было необходим при жизни в урочище. Она не опустила рук и дала нам домашнее образование, на очень высоком уровне. Я маму и отца очень любила. Я думала, что время все расставит на свои места, и мы вернемся в Москву. Но.... Но настал канун Троицы 1969г. В мае мне исполнилось - 15 лет. Я была счастлива. Мы готовились к свадьбе Полины. Маша шила ей платье и приданное. Я мечтала, как в нашем дому появится малыш, и я буду его няньчить. Счастья и радости не было предела. Маша приехала к нам и все мы по вечерам рукодельничали, стряпали и пели, мамины любимые романсы. Мама пела прекрасно. За время ссылки, она умудрилась, в тех страшный условиях, сохранить свой чарующий голос, и научила нас петь вместе с ней на три голоса. Папе нездоровилось, он забирался на лежанку на печке и слушал, как поют его девочки. На наши спевки приходил Леша и Иван Данилыч. Отцу выделили делянку в тайге, на вырубку леса на дом, для молодых. Ему разрешили построить на кардоне еще один дом, а Леша и Иваном Данилычем, ходили заготавливали лес для постройки дома и усадьбы. Казалось, что жизнь налаживается . Одно удручало только, что здоровье отца постепенно ухудшалось. после свадьбы, он собирался пойти в тайгу к староверам, там жил знахарь, очень старый, который обещал принять его на постой и попробовать вылечить. Но, увы и ах.... Наши мечты не исполнились... Свадьбу назначили на Троицу, она приходилась на 1 июня 1969г. А 29 мая отец, Леша и Иван Данилыч, собрались вместе, с раннего утра, заре_зать нашего кабана, освежевать его и приготовить на свадебный стол угощенья. Все мы проснулись рано, в пять часов. Мужчины ушли в хлев, а мы стали готовить место и посуду для разделки и хранения мяса. Мама всегда очень переживала, когда резали поросят. Она стояла у окна и смотрела, когда все закончится. Вдруг она, охнула и как закричит:

- Маша, Поля быстро в подпол, прячьтесь. Зеки идут. Пошли в сарай. А ты Дарья лезь подпечье, я тебя ухватом и кочергой с чугуном закрою. Быстрее.. Ой... Они вооружены...

Мама не успела больше ничего сказать. Раздался визг поросенка и стрельба. Я только увидела, как мои сестры спрятались в подпол, мать их задвинула сундуком, а я полезла в подпечье. Я была маленькая, хрупкая и смогла пролезть между печных лап - стоек, под печкой. Там был зольник, и выход из под печки в подпол под кухней и наружу, через маленькую дверцу, в срубе. Когда чистили печь, то туда сбрасывали остывшую золу. Мама, предупредила меня, чтобы молчала, чтобы не случилось. И я молчала. Я молчала... Когда в дом ворвались бандиты. Я молчала, когда они измывались над мамой. Когда они заставляли ее накрыть на стол, дать им самогону, а потом в пьяном угаре они ее наси_ловали. Я молчала.... Я молчала, когда мама кричала от боли, когда ее изб_ивали... А потом... Резкий выстрел и все стихло. Я слышала, как бандиты переворачивали все в доме, как нашли и открыли подпол и увидели там сестер. Как ржали и обещали им ночь удовольствий, но только пообещали, ничего им не сделали. Когда все стихло, я потихоньку вылезла из подпечья в подпол, а затем на улицу, но с другой стороны дома, в огород. Там были сарайки, поленницы дров и навозные кучи, с перегноем. Я зарылась в рыхлый перегной, укрывшись лопухами и притаилась. Хотела дождаться, когда они уедут или уснут, чтобы помочь сестрам. Я тогда не знала, что они уб_или уже папу, Лешу и Ивана Даниловича. Я так боялась, что они уб_ьют и моих сестер и меня, если найдут... На кордоне было тихо. На крыльце стояли двое бандитов и курили. Они кого - то ждали. Вдруг на двор въехала полуторка. В кузове полуторки было трое автоматчиков, похожих, на конвой, и в кабине сидел офицер, как я потом узнала он был майор НКВД. Бандиты, вышли к ним навстречу, пожали руки. Майор поговорив с водителем и одним конвойным отправил их куда- то, а сам пошел осматривать, то, что сделали бандиты. Обойдя дом и усадьбу кругом, все осмотрев, они присели на скамейку, у дома, недалеко от навозной кучи, где была я.

Главный сказал:

- Ну, вот и все. Давайте пойдем перекусим, немного выпьем, Семен приедет, привезет одежду и утром на рассвете, ты уйдешь. Уйдешь один. Там тебя будут ждать. А здесь нужно прибрать. Всех в сарай стащите, облейте бензином, Семен даст тебе канистру, и все сожгите, чтобы ничего не осталось. Ты мне нужен там, в Москве.

- Ой, совсем забыл. Там в подполе две красотки сидят, мать их спрятала. Мы их не тронули, вам презент оставили. Или как? Может повеселимся, а утром - в расход, все равно нельзя оставлять.

- А что? Пошли поглядим, чего добру пропадать, - ответил главный и пошел в дом.

Мне хотелось кричать, хотелось взять вилы, предусмотрительно воткнутые в навозную кучу и заколоть их, но я боялась. Я боялась нарушить слово, данное маме. Молчать, во что бы то не стало... А по двору ходили конвоиры, они за ноги потащили маму в сарай. Я краем глаза увидела ее голые ноги в кро_ви, поскольку платье задралось на ее плечи и закрыло голову. Потом они нашли самогон и стали пить. Вывели моих сестер из подпола и наси_ловали их, периодически выходя на лавочку перекурить. Сестры плакали, кричали, но я ничем не могла им помочь.
В последний раз, уже вечером, старший , он был в стельку пьян, сказал:

- Все, надоело. Скинь этих шал_ав в подпол, пристрели, но с контрольным, потом обольешь бензином, когда Семен привезет бензин, а я спать, встаем в 4.00, и чтоб как стеклышко, понял? Да, ну и свидетелей заодно.. нам они не нужны, сошлемся на бандитскую перестрелку. Понял?

- Я воль...! - ответил бандит и засмеялся.

Через некоторое время, я услышала несколько сухих, глухих выстрелов и потеряла сознание, от голода и жажды. Я не помню, как и сколько прошло времени. Очнулась от того, что к навозной куче подошел ежик. Он всегда приходил поживиться помоями, которые мама выливала сюда. Я была жива. Я не знала, что делать. В доме спали бандиты, Стояла ночь, темная темная. Тучи накрыли небо и спрятали луну. Я решилась и вышла их укрытия. Ничего не чувствовала, была как деревянная. Я пробралась в хлев. Там, в углу стояла паяльная лампа, заправленная горючий.Я знала, что отец хотел опалить борова, но решилась сделать совсем другое. Я закрыла окна ставнями, заперев их задвижками, мы так всегда делали, когда уходили в лес, чтобы медведь не залез в дом, закрыла и приперла дверь колом, облила крыльцо и наш дом вокруг горючим из лампы и из небольшой бутыли, что хранил отец на всякий случай. и подожгла крыльцо. Стояла и смотрела, как загорелось крыльцо, как постепенно огонь, дорожкой бежит вокруг нашего дома. У меня не было никаких эмоций, была только ненависть, к тем людям, которые разрушили мой мир и уби_ли любимых мне людей. Когда дом полыхну полностью, я услышала, как в доме, кто закричал и начал биться в окна и двери, но задвижки держали крепко, они были рассчитаны на медведя. Я дождалась, когда рухнула крыша, и побежала в поселок. Но убежать я не успела. Меня остановил наряд милиции на пол пути. Я им все рассказала, но как видно все было зря. Сначала меня осудили и отправили в детскую колонию, а потом, когда выяснили кто сгорел в доме, кроме бандитов, когда мне исполнилось 18 лет, состоялся пересуд , мне вменили смерть 15 человек, дали 25 лет строгого режима и отправили в эту спецколонию. Я не жалею. Жалею об одном, что осталась жива тогда, что все эти годы, я почти каждую ночь слышу крики и стоны матери и сестер, эти сухие выстрелы и тот пьяный и скрипучий голос, который отдавал приказ убрать дорогих мне людей. А что было в этой колонии со мной, я воспринимаю как кару небесную, за то что сделала и что не жалею ни сколько тех тварей.

Марфа замолчала. Молчали и все. Ибо слов не было, а чувства были, как угли, еще секунда и все вспыхнет, но не вспыхнуло. Молчанье длилось несколько минут, а казалось вечным.
Первым прервал молчание Александр:

- Ну и что? Все это нельзя было нам рассказать раньше, там дома? Зачем нас нужно было тащить сюда в эту антисанитарию ? Не понимаю? Я понимаю одно, что это только твои переживания, нам это то зачем знать? Сидела и сидела? Все прошло. У нас в России пол страны тогда сидело...

- Ты братик не торопись с выводами. Это только пролог, предыстория, а что потом? И как это касается сегодняшнего дня и нас? Думаю, это будет тебе интересно? Марфа, до этого ты сказала, что мы твои дети, рожденные во время твоего заключения в колонии строгого режима? А что это значит? Или режим был не строгим, а курортным? - спросила с нажимом Белла.

- Да, или ты оговорилась, или... Мы что- то еще не знаем?
- Вот именно, все еще только для вас начинается, - за Марфу ответила Настена.

Часть 28

- Все верно, Настена. Я только сейчас и здесь поняла, что мы были не правы, когда молчали. Мы боялись. Боялись всего, что навредит нашим детям и нам. А они этим пользовались. А в чем наша вина? Скажите мне? Нас здесь семеро, тех кто пережил этот ад, а теперь мы должны оправдываться? За что? Не знаю. Да, для вас, все сейчас начинается прямо здесь и сейчас, - резко сказала Анна.

- А вы нас спросили? Зачем нам все это надо? Мы живем, работаем. У нас уже есть свои семьи. Зачем им все это знать. Мир изменился. Никому нет никакого дела до того кем вы были и что с вами было, главное кто вы сейчас. А вы - состоятельные и богатые тетки. У вас все есть, да и мы не бедные. Вы и мы много работаем. Все у нас хорошо, так зачем ворошить этот улей? Чтобы нас покусали? - продолжил свою мысль Александр.
- Ох, как ты, Александр, похож на своего отца. Такой же непримиримый и горячий в спорах и пренебрежительный одновременно, и осторожный, по отношению к окружающим. Для тебя главное в этом мире - ты сам, а остальное пусть вертится вокруг тебя. Не всегда это получается. Если бы это было бы возможно, то я думаю Марфа бы нас сюда не пригласила, - спокойно и уверенно проговорила Анна.
- Ну, вот этого не нужно утверждать. Пока еще нет доказательств, кто мой, а кто не мой отец. Я пока не сделаю ДНК, не склонен верить ни в какие истории. Мы же взрослые люди, - с раздражением, ответил Александр.
- А я согласна с Александром. Нужно сделать наконец ДНК и выполнить все формальности, чтобы потом было о чем поговорить, - поддержала брата Белла.
- Марфа, можно мне рассказать им о том, чем я занималась эти годы? - спросила Анна.
- Да. Время пришло. Я пока не могу. Сейчас таблетку приму. Давление поднялось. Воспоминания, не дают нормально соображать, - ответила Марфа.
- Вот нас здесь семь человек, семь женщин, которые не просто выжили в том аду, но смогли вернуться к нормальной жизни, да и еще преуспели. А почему? Знаете? Нет. Потому что просто, так жить с этим невозможно. Нормальная психика этого не приемлет и не дает возможности расслабится и забыть все. Я сначала, немного расскажу о себе. Я пришла в эту колонию, как вольнонаемная. Нас несколько человек приняли на должность контролеров в швейный цех. Работа, как работа. Женщины приходили на работу и шили все, что положено было по наряду. Мы проверяли их работу. Браковали. Помогали исправить и учили правильно шить. Контингент был сложный. В основном, рецидивистки и уби_йцы, но они были женщинами. Сидеть в одиночке трудно, а здесь им разрешалось общение с мастером и контролером. Иногда, сюда попадали совсем молоденькие девчонки. Их было не так много. За какие грехи их сюда сажали, мы не интересовались. Нам было не положено вести с ними беседы на такие темы. Когда их принимали, то проводили обязательный осмотр. Через небольшой промежуток времени, эти девочки исчезали. Куда их переводили я не знаю, вернее тогда не знала. Знала только одно, что на территории колонии есть блок С, куда доступ разрешен только избранным и по спец пропускам. Там была своя охрана и свой медпункт, вернее больничка даже. Наших туда не водили. А еще я знаю то, что некоторые женщины портили себе лицо, наносили увечья, чтобы не попасть в тот блок. Однажды меня вызвал к себе начальник караула и сказал, что меня переводят в блок С, что там большая секретность и что я должна подписать определенные документы. А еще он сказал, что там закрытая зона, что увольнения только раз в три месяца, а денежное и вещевое обеспечение в несколько раз выше. Я хотела отказаться, но он мне приказал, пояснив при этом, что я военнослужащая теперь и не могу ослушаться командира. Конечно это было не так, но я то этого не знала. На следующий день, я из общежития обслуживающего персонала, перебралась в зону С. Перед тем, как мне поселиться в помещении для контролеров, меня подвергли тщательному медосмотру.
Врач осмотрел меня и довольно хмыкнул:

- Целочка. Хорошо. Проблем меньше, а может и наоборот.

В мои обязанности входило сопровождение гостей в приват комнаты и сопровождение их избранниц в приват комнаты к гостям и в клуб, а также в больничку, если такое случалось. Что я испытала там, никто не знает. Стыд. Страх за собственную жизнь. Отвращение к тем, кто приезжал на этот аукцион мерзости. Я не могла оттуда уйти. Разница в том, что они отбывали срок, а мы отбывали трудовую повинность длинною в жизнь. Мы не знали когда и как, или в какой момент из контролера мы можем превратиться в подопечную этого блока С или просто уйти в мир иной, потому, что понимали, что нас отсюда просто не выпустят те, так сказать люди, которые там отдыхали и наслаждались свей властью и возможностями заработать огромные деньги на тотализаторе человеческими жизнями. Помочь мы ничем не могли, но старались, хотя бы в мелочах быть милосердными. Я старалась сдерживать свои эмоции, но не всегда это получается. И когда очередная женщина упала на ромашке, и ее стали бить, я не выдержала, толкнула ее, в сторону, чтобы освободить ход колеса, а гость, который выбрал ее, проиграл большую сумму, и чтобы отыграться решил поставить на колесо меня. Ему в этот раз не дали шанса, но он затаил обиду и в следующую пятницу купил меня на приват. После этой встречи, на мне живого места не было. Я пролежала в больничке месяц, а потом меня опять перевели в швейный цех, но уже сидельцем на 10 лет. Вот так -то. Что это за блок С, я потом расскажу, кому интересно, но ваши матери и их подруги об этом знают не понаслышке. Вот вы спрашиваете, как это мама, ты могла нас родить, ты же в это время сидела, вот так вот, и рожали. Только вам посчастливилось особо. У вас у всех был один отец. Он за этим следил строго. Не любил предохраняться. Он любил наблюдать за процессом. До того момента, как вы появлялись на свет в его присутствии и при его участии, а потом, вас отправлял этот гуманист в дом ребенка, и дав отдохнуть немного матери, снова устраивал свои эксперименты... Хотите подробностей? Могу рассказать, знаю, что Марфа вам этого бы и под расстрелом не рассказала. Но есть еще один факт длинною в вашу жизнь и не только. Этот экспериментатор, так его назовем, никогда ничего не выпускал из виду. Он педант, чистоплотен и до фанатизма ревнив, к своим свершениям. Так вот, он всю вашу жизнь с первого до последнего дня, то есть до сегодняшнего дня, наблюдает за вами. Почему, спросите вы? Все просто. Он не ожидал, что мы выживем в этом мире. Что будем искать своих детей и давать им возможность просто жить, учиться, строить бизнес и заводить семьи. В его планы это не входило. Он все эти годы брал мзду, хоть и не борзыми щенками, но не мало средств он получил с нашего бизнеса. Мы все ему платили, за возможность просто жить, и за наше молчание. Недавно он умер. Он имел огромную власть и все держал, свойственному его педантизму, под своим контролем. Но, после его смерти, все пошло не так, как было. Мы думали, что все закончилось и можно расслабиться, но кое - кому опять потребовались деньги и большие, и даже больше, чем мы можем дать. Вот, Стас, ты как экономист, знаешь, куда идет почти 50 процентов прибыли от наших предприятий? И к чему это может привести? - обратилась Анна к Стасу.

- Да, я же об этом и говорю, к убыткам, - ответил Стас.
- Вот именно. Сначала к убыткам, а потом к разорению Люди, которые сейчас вышли на нас, хотят снять много, если говорить по существу - почти все, что мы имеем. У них остались реальные фото и кинопленки, видиодокументы, но главное доказательство, я не знаю где и как они это забирали, ваша кровь и анализы на ДНК, там четко ясно написано - кто мать, а кто отец.... А значит вы сами и есть доказательство, или свидетели этих экспериментов, а значит.... Угроза. Вот и думайте детишки, нужно или не нужно б этом говорить. Вот почему Мериме разыскивает всех детей. Они все под угрозой... Да, и Костю уже стараются отвести от написания этого материала. Вы хотя бы трезво, подумайте, с кем и с чем мы имеем дело. Я ответила на ваш вопрос, Александр? - обратилась Анна к Александру.

Все сидели и молчали.

- Да, вот тебе и тришкин кафтан. А велика ли дыра? Только воротник остался. Сколь годов прошло, а я этого и не знал. Только помню еще тогда, когда к вам братков подослали, вы чудом остались живы, и то только потому, что бригада рыбаков ночью прибыла, в лодках спала, в ожидании рассвета. А я тогда подумал зачем браткам вас жизни лишать, знать было за что. Просто хотели порешить, и концы в воду..., - как бы вслух и про себя произнес в гробовой тишине Василич.