Тему конфликта отцов и детей затронул еще Тургенев. А во времена наших детства и юности в основном, на мой, взгляд, конфликт этот основывался на вещах больше эстетических, но на социально-поведенческих –тоже. Особенно, когда дети пытались выйти за рамк5и моделей, принятых в семье.
В 1990 году я «заболела» Цоем. А значит, другая одежда, песни Цоя каждое утро на магнитофоне, фотографии по всей свободной площади стен (при этом я делила комнату с бабушкой), а чуть позже – поездки на Арбат каждые выходные, на тусовку к Стене Цоя. Мама отнеслась стоически, на наветы некоторых: "что же вы ее отпускаете, там всякое", отвечала: «А как я могу не пустить», покупала мне ботинки с огромными клепками и вышивала на коленке джинсов звезду с надписью Rock.Ее поведение было мудрым.
А как данная тема отражалась в советских фильмах?
Взрослые дети
Первый фильм на эту тему. Родители охают от своей дочери и ее мужа, таких типичных шестидесятников-архитекторов, которые стоят по утрам на голове, выкидывают из комнаты в доме, где живут в доме родителей все мещанское и неэстетичное, наводят в дом кучу гостей, а еще зять вместо дефицитной «Хельги» приобретает мотоцикл. А дальше все хуже: дети безответственно относятся к появившемуся на свет ребенку, мечтают сплавить его в ясли, и совершенно не намерены реагировать на его крик по ночам. На самом деле, они до предела инфантильны, и лишь отъезд родителей заставлять их начать что-то делать. Но спасает дело простой разъезд.
Осенний марафон
Образ дочери Бузыкина занимает не так уж много места в фильме. Но ясно, что Лена, к ужасу образованных правильных родителей, бросила институт, что дико напрягает переводчика и университетского преподавателя Бузыкина, живет с супругом в съемной конуре под крышей, а в конце и вовсе отбывает с мужем на остров Жохова. Она— другая.
Не все гладко с дочками и у Леонида Семеновича из «Забытой мелодии для флейты» и у Платона Рябинина из «Вокзала для двоих» — есть какие-то непонимание и отдельность.
Более ярко тема конфликта поколений в советском кинематографе зазвучала в перестроечные годы.
Первой ласточкой был «Курьер» Шахназарова, пронизанный этим конфликтом поколений насквозь. Во-первых, Ивап Мирошников. Мама— возвышенная неудавшаяся актриса и преподаватель литературы в техникуме, папа работает за границей. У Ивана есть все предпосылки, но...в гробу он видел этот институт, куда хотят пристроить его родители. Типичный протестный юноша, не знающий, чего он хочет, и дружит с «простым» таким дворовым парнем, Базиным. Как он будет при этом в армии— не очень понятно.
У Кати, на которую он запал, все еще сложнее. Более элитный круг, со своими законами. Девочка, как и папа, профессор Кузнецов, идет на филфак МГУ— куда же еще. Она сообщает Ивану, что хотела бы отдохнуть и осмотреться после школы, но родители. Ей все время хочется что-нибудь этакого, что не соответствует девушке по статусу. Впрочем, глянув на слегка маргинализированных друзей Ивана, Катя понимает, что и это не ее, как и ходить по подвалам. В итоге она выдает доставшим ее приличиями и постулатам родителям, которые еще хотят, чтобы их девочка играла на фортепьяно перед гостями несколько мажорскую мечту о своей дивной красоте, автомобиле и собачке. Дополнительную линию ведет друг отца, которого бесит, что сын пьет сгущенку прямо из банки.
И, наконец, «Авария— дочь мента».
Пикантность ситуативного конфликта еще в том, что Валерка— с ее «роковым» макияжем, прической «Я упала с самосвала» и массивными украшениями, Валерка, которая бузит с ровесниками и «беснуется» на рок-концертах – дочь советского милиционера, который как раз должен бороться с этим. Но он-то как раз порой пытается понять свою дочь — присаживается рядом во время просмотра ею клипов с тяжелой музыкой и интересуется «что за ансамбль», а вот истеричная мать смириться не может. А Валерка конфликтует со старшим поколением еще и по идеологическим вопросам — пытается вывести на чистую воду учительницу истории, выражает иронию по поводу заказов деда-ветерана. Типичная такая тенденция для поколения великих перемен.
Вообще, подростки и юношество бывают противными, но, как ни банально, главное— понять их. Они — другие.