Утром следующего дня доктора сидели в ординаторской, мрачно куря. Ненастная погода поздней осени не способствовала поднятию настроения. За окном медленно начинало светать.
– Не расстраивайтесь так, коллега. – говорил Игнат Петрович. – Сами знаете, насколько рискованны переливания. Не знаем мы еще там чего-то. А помри он после переливания, нас бы с вами родня обвинила, что, дескать, уморили парня... На вскрытии сегодня точно узнаем, что стало причиной смерти.
В дверь постучали. Вошел санитар и замялся на пороге:
– Так, это... Забрали покойничка-то! Отец его, видать, ночью уташшил. Я хотел в мертвецкую везти, а его и нетути...
Доктора удивленно переглянулись и встали...
– Что значит «забрали покойничка»? А вы куда глядели? Сторож где? Он что, не видел, как тело на телегу грузили?
– Так он бает, что уснул с устатку и не слышал ничего...
– Знаю я его устаток! Признавайся, вместе пили?!
– Да ни-ни, господин доктор! Ей богу! Как можно? – заканючил санитар, глядя на начальство чистыми, как у младенца, глазами.
– Позвать дежурную сестру немедленно!– с досадой прервал его Игнат Петрович.
– Так ее нет. Верно, она уж сменилась, домой ушла. Вместо нее сама Клавдия Ивановна сегодня дежурить будет.
– Ее позови!
Старшая сестра Клавдия Ивановна, пожилая чопорная особа в белой, до твердости жести накрахмаленной шапочке и белоснежном халате, смуглая, носатая, с черными усиками над губой, спустя минуту предстала перед докторами.
Неодобрительно поджимая губы, она покосилась на Александра Михайловича.
– И вы туда же, доктор! Молоды вы табаком дымить! Разрешите, я форточку открою? Накурено, хоть топор вешай, прости господи! Никакого порядка! А все вы, Игнат Петрович! Распустился персонал! Вот и Марья Григорьевна сегодня раньше времени домой убежала. Я за тридцать минут до начала смены пришла, а ее уж след простыл! От горшка два вершка, только работать начала, а туда же! Гнать таких работничков надо, я вам давно говорю! – она бросила убийственный взгляд на мнущегося у двери санитара. – У нас в госпитале, в Иркутске, сроду никто себе такого не позволял!
– Ну-ну, успокойтесь, я ее приструню, – заговорил Игнат Петрович, поспешно гася папиросу и вставая. Старый доктор явно побаивался эту грозную особу. О строгих порядках в Иркутском госпитале, где работала когда-то Клавдия Ивановна, он был уже наслышан.
– Этой ночью умер неясный больной, – продолжил он более твердым голосом. - Выясните, пожалуйста, как вышло, что тело увезли без разрешения и без оформления документов. Пошлите за Марьей Григорьевной. Пусть объяснит.
Клавдия Ивановна молча уставилась на него...
– Рапорт, рапорт пусть напишет! – спешно добавил доктор и повернулся к Александру Михайловичу:
– Придется, коллега, вам в эту, как бишь ее, Черногузовку, съездить.
Александр Михайлович кивнул, встал и приказал санитару распорядиться, чтоб заложили больничную пролетку. Обрадованный санитар поклонился и выскользнул из кабинета.
Посланный за дежурившей ночью сестрой дворник вернулся через двадцать минут в сопровождении ее матери, встревоженной старой женщины. По ее словам, дочь дома не появлялась, а заходить к кому-то или куда-то после смены было не в ее правилах.
– Не так я мою доченьку воспитала, господин доктор, чтоб она где-то гулевонила, – крикливо говорила старуха. – Здесь, в больнице у вас, она должна быть! Ведь не видел никто, как она отсюда уходила! Это ваши злыдни дели ее куда-то!
Услышав про «ваших злыдней», Игнат Петрович рассвирепел и приказал обыскать все помещения больницы. Обыскали всё. Обшарили палаты, процедурные, чуланы, погреб и прочие хозяйственные постройки. Поиски были напрасны. Старуха принялась плакать в голос и причитать. Женщину напоили бромом и под конвоем санитара насильно отправили домой. Оставалось обратиться в полицию, что Игнат Петрович и сделал, позвонив в полицейский участок.
***
Заехав в Уездное управление полиции и объяснив, что произошло, Александр Михайлович в сопровождении урядника отправился дальше. До упомянутой Черногузовки было около 18 верст. Чтобы вернуться засветло, стоило поторопиться.
Когда они добрались до Черногузовки, маленькой деревушки у склона невысокой, заросшей густым ельником горы, солнце уже перевалило за полдень. Избу искомого крестьянина им показали ребятишки, сидевшие на бревнах у старого амбара. Перед избой стояли несколько мужиков и старух. При виде приезжих они стали поспешно расходиться. Заплаканная миловидная женщина встретила доктора и урядника у порога и без слов провела в дом.
В переднем углу, под иконами, на широкой лавке с закрытыми глазами и руками, сложенными на груди, лежал отец умершего парня. Голова его тонула в подушке так, что бледное лицо терялось на фоне белой наволочки. Рядом сидела старуха в черном платке, очевидно, мать и седой как лунь старик. Александр Михайлович подошел к лежавшему, наклонился и коснулся его руки... Мужик медленно раскрыл мутные глаза. Лицо его дрогнуло, губы зашевелились... Очевидно, он узнал доктора и силился что-то сказать... Доктор хотел заговорить с ним, но сидевшая рядом старуха вдруг резким движением выдернула подушку из-под головы лежавшего. Мужик судорожно вздрогнул, глубоко вздохнул и вытянулся. Глаза его разом потухли...
***
Ссылка на предыдущую часть
Ссылка на продолжение
Уважаемые читатели! Продолжение повести читайте в среду! Лайки и комментарии служат стимулом к дальнейшей публикации, не забывайте о них!
***
Картинка из Loon.