Существуют две теории признания государств. Первая из них называется декларативной, вторая – конститутивной.
Конститутивная теория заключается в том, что государство признаётся субъектным, если оно признаётся явным образом хотя бы одним внешним для него государством.
Декларативная теория государственности исходит из иного:
государство считается субъектным, если:
- есть фиксированные границы;
- есть постоянное население;
- есть система государственного управления, обладающая суверенитетом;
- есть возможность для вступления в отношения с другими государствами.
Понятно, что вторая теория полностью исключает первую, так как если государство уже является субъектным в-себе и для-себя, то не имеет никакого значения что по этому поводу думают иные государства.
Декларативную теорию разрабатывали Ф.Ф. Мартенс и О.И. Тиунов, в то время как конститутивную – Г. Кельзен, Д. Анцилотти, Г. Еллинек.
Можно заметить, что в действительности, пожалуй, впервые, правда, конклюдентно в Европе декларативная теория была закреплена Вестфальским мирным договором от 24 октября 1648 года. При его заключении именно как субъекты действовали Швейцария и Нидерланды, а также и Московское государство, хотя никто до этого явным образом их не признавал. А уже в статье 3 Конвенции Монтевидео (1933), это уже для Америки, было установлено:
The political existence of the state is independent of recognition by the other states. Even before recognition the state has the right to defend its integrity and independence, to provide for its conservation and prosperity, and consequently to organize itself as it sees fit, to legislate upon its interests, administer its services, and to define the jurisdiction and competence of its courts. The exercise of these rights has no other limitation than the exercise of the rights of other states according to international law.
перевод на русский язык:
Политическое существование государства не зависит от признания другими государствами. Даже до признания государство имеет право защищать свою целостность и независимость для обеспечения его сохранения и процветания, и, следовательно, формировать себя, таким образом, каким оно считает нужным, законодательствовать в соответствии с его интересами, управлять его услугами, а также определять юрисдикции и компетенции его судов. Осуществление этих прав не имеет иных ограничений кроме осуществления прав других государств в соответствии с нормами международного права.
Считается, тем не менее, что не существует до сих пор единой теории о том, в каком вообще случае государство обретает правосубъектность. Это великолепно видно по мантре «они никем не признаны из цивилизованных стран», которая звучит относительно правосубъектности, например, ПМР, ДНР, ЛНР, Южной Осетии, Абхазии, да и не только.
Что ж, давайте рассмотрим обе теории и попытаемся понять – а не содержит ли какая-либо из них, например, внутреннего противоречия. Если такое противоречие есть, то теория должна быть отвергнута.
Сначала рассмотрим декларативную теорию.
В сущности, эта теория проста: если появилось некоторое государство, как и родился некоторый человек, то оно уже сразу обладает субъектностью, если выполнены некоторые условия, связанные исключительно с ним самим. Иными словами: субъектность государства есть производное от него самого. И не более того. Все остальные субъекты могут вести себя в отношении такого субъекта как угодно – могут эту субъектность признавать, могут не признавать в любой форме, хоть фактически, хоть юридически, это если что-то и меняет, так это для этих, иных государств, а вовсе не для такого вот вновь появившегося. Более того, вопрос признания государства вообще есть, строго говоря, односторонний акт признающего государства. И тут не возникает никаких противоречий с самой теорией: субъектность государства оказывается по-прежнему производной от него самого, а не от чьей-то посторонней воли. Все государства в этом случае оказываются равносубъектными по крайней мере de iure, причём эта субъектность прекрасно укладывается и в понятие суверенитета.
Противоречие может возникнуть, но исключительно с иными принципами. Например, с принципом территориальной неприкосновенности государства. Однако последний принцип входит в противоречие (как и наоборот) с принципом как раз права любого народа на самоопределение. Просто по той причине, что вся территория нашей Планеты оказалась поделена между юрисдикциями (за исключением пока только Антарктиды, но и там сделана попытка установить некоторые правила, при которых образование субъектных государств на любой части Антарктиды войдёт в противоречие с этими правилами). Тем не менее, нигде внутри самой декларативной теории нет противоречия. Во всяком случае оно не видно. Противоречия этой теории могут быть лишь внешние, но само по себе всякое государство всегда внутренне противоречиво (например, необходимость того, чтобы государство было гарантом и защитой прав человека и основных свобод, прямо противоречит тому, что государство по своей природе всегда представляет собою диктатуру, то есть никакими положительными нормами не ограниченную власть, притом диктатуру классовую, но из этого вытекает не противоречие декларативной теории, а недействительность государства, необходимость его прехождения), следовательно, декларативная теория правосубъектности государства имеет право на существование, а не просто на наличное бытие. Эта теория действительна, то есть существует с необходимостью, пока и поскольку вообще существуют государства.
А теперь рассмотрим теорию конститутивную.
Эта теория начала разрабатываться в XIX веке, в принципе просто потому, что именно XIX век оказался веком капитализма как глобального явления, именно тогда капитал получил становление как империалистический капитал с необходимостью унификации нормативности на всей Планете.
В 1815 году Заключительный акт Венского конгресса признал только 39 суверенных государств в европейской дипломатической системе. Надо, правда, отметить, что за пределами Европы оставалась ещё некоторая часть мира, не так ли? Но в принципе, было принято некоторое правило, что государство становится субъектным, если оно признано по крайней мере одним суверенным государством.
Сразу обращаю внимание, что согласно конститутивной теории субъектность определяется рекурсивно. И одно только это должно в юриспруденции настораживать, поскольку всякое рекурсивное определение для того, чтобы вообще быть конечным для любого определяемого элемента, должно иметь начало, которое определено уже не рекурсивно, даже если само рекурсивное определение даёт определение бесконечно большому количеству элементов.
Для иллюстрации приведу определение множества натуральных чисел — ℕ, которое дал Джузеппе Пеано.
- в ℕ существует натуральное число 1, называемое единицей;
- за каждым натуральным числом n непосредственно следует однозначно определённое натуральное число n', называемое «следующее за n»;
- 1, непосредственно не следует ни за каким натуральным числом;
- каждое натуральное число непосредственно следует не более чем за одним натуральным числом;
- ∀ℙ (((ℙ ⊂ ℕ) ∧ (1 ∈ ℙ) ∧ (∀n (n ∈ ℙ) ⇒ ( n' ∈ ℙ)) ⇒ (ℙ = ℕ))
Обратите внимание, что если аксиомы Пеано 2-5 носят рекурсивный характер – в них натуральное число определяется через другое натуральное число, то аксиома 1 – просто выделяет некоторый элемент и называет его натуральным числом, причём в аксиоме 3 прямо указывается, что только называние 1 натуральным числом в аксиоме 1 вообще делает его натуральным числом, так как оно не следует ни за каким иным натуральным числом.
Если мы теперь попытаемся проанализировать конститутивную теорию субъектности, то выяснится, что субъектность одних государств оказывается в зависимости от субъектности иных государств, индуцируется, порождается именно их такими односторонними действиями как признание, но при этом существует некоторое выделенное множество государств, субъектность которых ниоткуда не следует. Да, да, тот самый единичный элемент, который в аксиоматике Пеано просто называется единицей и обозначается так: 1.
Это прямо по Джону Боллу:
‛When Adam delved and Eve span, who was then the gentleman?’
Ко всему прочему, любой внимательный человек заметит, что если такие вот начальные элементы оказываются не в гордом одиночестве (как элемент 1 в аксиоматике натуральных чисел, которую дал Пеано, из-за аксиомы 3), но при этом ещё и каждый из таких начальных элементов представляет собою вполне самостоятельного субъекта, то признание новообразованного государства субъектом одним из этих начальных государств
либо должно сразу же означать признание всеми начальными (в этом случае нельзя говорить об их суверенитете) субъектами,
либо создаёт противоречие, так как это новое государство оказывается сразу и признанным и непризнанным.
Иными словами, при конститутивной теории для определённости признания субъектности неизбежно внутреннее противоречие, которое порождается не только некими внешними принципами (как в случае с декларативной теорией, где источником противоречия являются само по себе просто понятие государства и иные принципы, не связанные, строго говоря, с признанием субъектности вообще), а исключительно внутренне самой теорией – она противоречит самому суверенитету среди признающих государств, одновременно же требуя суверенной субъектности их к моменту признания ими. А это опять-таки создаёт неопределённость в отношении государства признаваемого.
Вот почему единственной научной теорией является именно декларативная теория субъектности государства, но никак не конститутивная.
Вот почему просто смешными и откровенно дилетантскими и антинаучными выглядят вопли о том, что то или иное государство, подпадающее под критерии декларативной теории, не является-де в принципе субъектом, поскольку оно не признано «никакими цивилизованными странами», например, такой, несомненно цивилизованной страной как Украина.