Мы сидим за круглым столом, на котором чистая белая скатерть с вышивкой. Перед нами стоят чашки кобальтовой сетки, которые она достала из резного буфета, а в них чай. Посередине стола стоит тарелка той же кобальтовой сетки с пирожками. Тихо, только мерно тикают ходики, да иногда с улицы долетают редкие звуки. Ей восемьдесят один год. Светлые чуть поблекшие глаза, спокойные руки с искривленным мизинцем на правой, седые волосы спрятаны под простой хлопчатобумажный платок. Мы молчим. Я ее не тороплю, потому что знаю: она расскажет свою историю. И вот она вздохнула, выпила еще один глоток чая и начала рассказ.
“ Ох, доченька, сходили мы тут за ягодами. Целое приключение.
Погода вроде хорошая выдалась, с утра встали, поели каши пшенной, да пошли в лес. Я тут знаю место одно ягодное. Думали, пособираем ягод немного, да и к дому. До леса-то мы дошли, тут недалеко, а в лес вошли, да и началось. То ли ветры были, то ли что — деревьев навалено местами — не пройти. Ну что делать, ягод хочется же. Поковыляли через деревья. До поляны дошли, сил нет почти совсем. Да и ягод тоже нет. Сколько раз туда ходили, всегда ягоды там были, а тут как корова языком слизала. Год что ли такой, неурожайный. Посидели мы там на бревнышке, да обратно пошли. А сил-то и нет уже”.
Она разгладила руками скатерть около чашки, помолчала, потом чуть качнула головой, будто соглашаясь со своими мыслями, еле заметно улыбнулась и продолжила:
“А мой-то в лесу и не ориентируется вовсе. Я ему говорю: “Вон солнце там, так нам надо, чтобы оно слева было, тогда выйдем к дороге”. А он спорит. Чуть не поругались. И идет он быстрее меня. Хоть и инсульт был пару лет назад, но ноги у него лучше моих гораздо. Ну ничего, помогал мне через деревья обратно перелезать, хоть и злился, я же видела. Вышли мы на дорогу. Я села и сижу. Знаешь, дыхание перехватывает иногда, да боль такая в груди, что жжет прямо. Мне же врачи давно говорят операцию на сердце делать, а я что... боюсь я…”
Ходики заворчали, зажужжали и пропели три перелива. Она чуть нахмурилась, пожевала губами, глотнула еще чаю, вздохнула.
“Ну, посидели мы немного, я отдышалась, Олег мне две палки принес, вот я с ними и поковыляла. А там ведь как — можно напрямую к деревне, но это под гору и потом через ручей переходить. А мостик там узкий, вот такой примерно (показывает руками сантиметров тридцать). Я и говорю: “Не спущусь я с горы, да и в ручей неровен час свалюсь с доски этой. Пойдем лучше по дороге, наверняка есть там отворотка на деревню. Ходят же оттуда в лес, не кругами же идут”. Ну и пошли. А я иду с этими палками, нет-нет и остановлюсь, в глазах темнеет, дышать не могу. Потом уже и садиться стала. Посижу-посижу, он меня поднимет, когда очухаюсь, да и дальше ковыляем. Не знаю сколько мы шли. Час, наверное. И дорога вроде как загибаться стала в сторону деревни, да ить не видно куда идет. Он пошел вперед на разведку, а я осталась ждать. Да сидеть уже не могу, так что легла. Лежу и боюсь, мало ли что. По дороге-то он не заблудится, понятно, а вот в лес зайдет если, так и всё, пиши пропало”.
Она смущенно посмотрела на меня.
“Слышит он плохо”.
Она опустила глаза, поправила платок на голове, снова разгладила скатерть. Задумчиво. Будто решала - говорить или нет, а потом продолжила.
“Плохо слышит это еще ладно, хуже то, что не может понять откуда звук. Зовешь его порой, зовешь, а он головой вертит, пытается увидеть где я, откуда зову его. В общем, нельзя ему в лес одному, потеряется так, что днем с огнем не сыщешь.”
Она махнула рукой, вздохнула и рассказ продолжился.
“Но вот возвращается, говорит, что дорога чуть дальше обратно в лес уходит. Не туда нам. И тут видим, - мужчина идет. Я у него спросила, мол, где тут есть проход к деревне, там магазин где и остановка еще автобуса. А дядька нам говорит что мы прошли уже ее, и надо теперь обратно идти, там будет. Я сначала не поняла, про что он. Думала что про другую дорогу-то. Ну и пошли мы обратно…. Ну, как пошли - я пройду шагов пять и сяду-сижу. И снова иду и опять сижу. А потом понимаю, уже когда обратно почти совсем дошли, что он нас послал ровно к тому месту, от которого я уйти хотела. Ну а что делать, обратно не пойду уже, сил совсем нет. Ну, думаю, скачусь я с горки с этой уж как-нибудь, а ручей так перейду. Есть там одно место, где машины переезжают, не глубоко там. По мостику-то страшно, упаду точно, а так по воде, в сапогах же, переползу как-нибудь.
Дошли мы до горки этой, села я и понимаю, что ноги мои, не то что болят — они горят. Как огнем жжет. А на мне сапоги резиновые, носки простые, да еще меня заставил он с утра надеть шерстяные носки. Чтобы ноги не замерзли. Мне мерзнуть никак нельзя, кости болеть начинают — ни сесть, ни встать. В общем, перегрелись ноги у меня в носках шерстяных. Сняла их, стало полегче. Пошли вниз спускаться. Я на палки-то опираюсь, вроде вниз иду и что ни шаг, все назад меня тянет, чуть не падаю. Ловит... А там тропинка такая еще, - она с камнями. Где ровная, а где камней куча из земли торчит. Сложная тропинка очень. Еле-еле спустились. Он все спрашивает - чего я назад-то падаю, а мне откуда знать? Сама не понимаю…”
Она качнулась назад, будто пытаясь понять - как так получается? Еле заметно пожала плечами, так и не поняв.
“А есть хочется ужасно еще. Мы же с собой не взяли ничего, ненадолго ведь пошли. Спустились вниз, к этому броду для машин, посидели. Я говорю: “Нам бы на ту сторону перебраться, а там уже и такси можно вызвать до дома-то. Там-то хоть сможем сказать где нас подобрать”. Ну и пошли через ручей. Я с палками, он за мной сзади потихонечку. А я все боюсь как бы не упал. Еще и меня с горки чуть не на себе тащил. Перешла я к другому берегу, а там бережок такой, ну как сказать, ну где-то до сих пор (посреди голени рукой показывает), но крутой, ступенька. Я палки-то поставила на него, уперлась, начала подниматься, да чувствую, меня назад тянет. Ну, думаю, упаду на него, не удержит и сам грохнется. Да и плюхнулась на колени. Ну что... расшиблась конечно же, но на берег выбралась. Он за мной вышел тоже. Доковыляли до остановки автобусной, да и вызвали такси. А до дома там уже близко, вон как до того дома, который, видишь, вон тот, с петухом на крыше? (метров сто там примерно)... Он говорит, мол, чего тут уже осталось, доползем как-нибудь. А я ему говорю: “Нет, давай такси, не дойду я”. А сама сижу, в глазах темно, в груди жжет. Отдышалась немного пока оно приехало. Ох, хорошо дома еще каша оставалась. Я же и не готовила ничего, думала, ненадолго сходим, да и приготовлю. Вот и поели мы каши, да и упали по диванам. Да так и провалялись до утра. И так было хорошо. Понимать, что мы дома.”
Она замолчала, подперла голову рукой и посмотрела в окно через тюль. За окном раздалось мычание коровы. Она усмехнулась, потом встрепенулась:
“Да ты кушай пирожок-то, кушай. Ничего… поживем ещё…. поживём”.
