Елизавета поправила мишуру на стоящей в углу искусственной елке. Коснулась носика гномика, которого когда-то мастерили с маленькой Катюшей. Подошла к столу, замерла и только тут выругалась: «Чёрт! Чёрт! И кто всё это будет есть? Для кого наготовила?» Сорвала фартук, плюхнулась в кресло и заревела.
Со слезами уходило все: остаточная усталость от ночного дежурства в аптеке и предновогодней суеты, досада, обида на мужа и свекровь, злость на себя, неудовлетворенность жизнью… Она ревела, вытирая слезы фартуком, потом вытащила из шкафа полотенце и зарыдала в голос, уткнувшись в его пушистую мягкость. Причиной для нового солёного потока стало то, что не могла, как раньше, уткнуться в нежную пушистость, только в живую.
Любимую Машку пришлось отдать напарнице после того, как у мужа начались странные приступы удушья. А ведь три года Маша была частью её мира. И какой частью! Она развлекала и грела, жалела и лечила, когда Лизе было плохо. Это была магическая кошка. Стоило ей недовольно мяукнуть, сразу стихали ссоры, а от громкого мурчания удивительное спокойствие разливались по телу. Не раз казалось, что кто-то именно с подачи высших сил подкинул полосатого котенка к порогу квартиры.
Наконец, Лиза устала плакать. Судорожно всхлипнула и услышала звонок телефона. Весёлым пьяным голосом муж поздравлял с Новым годом и докладывал, что у них весело, много гостей. «А какие девушки красивые!» – воскликнул в конце, явно желая подразнить. Она сразу перестала лить слёзы. Включила телевизор, звуки новогодней какофонии заполнили пространство.
– Что у тебя за шум? – спросил муж.
– Так тоже празднуем!
– Блин! С кем ты празднуешь? Твоя Томка с мужем к родителям в Башкирию отчалила. Ты сама говорила.
– А у меня и кроме Тамары друзья есть. У нас тут просто Сабантуй! Ой, пирог подгорает! – воскликнула, придумав очередную ложь. – Я тебе на Ватсап новогодний стол скину! С чавычей, между прочим!
– С какой чавычей?
– Да с рыбой! С диким лососем! – и рассмеялась счастливо и звонко, как в детстве.
И хохотала еще пару минут от того, что Тюленев напрочь забыл, что сам упоминал об этой рыбе, хваля богатый стол хозяев. Потом заменила бутылки: вместо коньяка поставила на стол шампанское. И только успела переодеться, поменяв бриджи с туникой на праздничное платье в темно-коралловых оттенках, как снова услышала звонок, но не телефонный.
Открыла входную дверь и замерла в удивлении. В распахнутой чёрной куртке, прижимая к груди что-то белое, на лестничной площадке стоял молодой человек. Удлиненное лицо, тонкий нос, грустные светло-карие глаза под густыми бровями вразлет, слегка влажные до плеч вьющиеся каштановые, почти чёрные волосы. Молодой человек моргал длинными ресницами, что- то пытался объяснить, обдавая Лизу слабым винным запахом. Было похоже, что парня бил озноб. Она разобрала только одно слово «соседи».
– А почему звоните мне? – спросила строго.
– Так это ...не открывают.
– Значит, их нет, – пожала плечами. – Празднуют, наверное, в другом месте… – хотела закрыть дверь, но длинноволосый сбивчиво спросил: «Вы не одолжите ...телефон позвонить? Мой разрядился». Она внимательно посмотрела в глаза незнакомцу, он запахнул куртку.
– Хорошо. Ждите! – вынесла смартфон. Парень поблагодарил и уверенно стал набирать номер. «Хорошая память», – отметила про себя Лиза, вспомнив, как долго запоминала наизусть номера сотовых мужа и детей.
– Алло! Дэн! Узнал? – торопливо говорил парень в трубку. – Ну, да, и тебя с наступающим! Я у тебя под дверью загораю. …Так получилось. А вы сейчас где? … Ага. …Понятно… – длинноволосый печально протянул последнюю фразу, пожелал другу хорошо отметить праздник и отдал телефон.
– Спасибо.
– Да пожалуйста! – повернулась к двери, а парень легонько коснулся плеча. Она резко повернула голову.
– Простите, а вы не могли бы взять его. На время, – он протянул белого котенка.
– Нет! – сказала торопливо. – У нас ...
– Аллергия! – сердито перебил незнакомец. – Все так говорят, когда не хотят помочь брошенным котятам. – Он тяжело вздохнул, сделал несколько шагов и пошатнулся. В её глазах вспыхнула живая картинка. Почти реально увидела, как этот смуглый широкоплечий красавец лежит в сугробе, а рядом замерзает живой комочек.
– Стойте! Отдайте котёнка!
Он быстро обернулся. Улыбка едва не ослепила её. Принимая животное, коснулась рук холодных, подрагивающих. «Молодой человек, а вы куда сейчас?» – вырвалось само собой.
– Не знаю. Нас с этим …потеряхой Настёна выгнала. Просто взашей, как говорила моя бабушка. Я пошел к товарищу …по спортклубу, – он указал на дверь соседей,– а его нет.
В голове Лизы мелькнула новая картинка. Накрытый стол в зале, томящаяся в духовке индейка, и она одна. Тоскливо смотрит в окно, за которым чёрное небо расцвечивается новогодними фейерверками.
– Вас как зовут? – спросила, ожидая услышать, уж если не Альберто – Серхио, но Роберт точно, но незнакомец, похожий на испанского идальго на старых гравюрах скромно ответил: «Ваня».
– Ваня? – она усмехнулась, но тут же стала серьёзной. Он вздохнул: «Вы не первая, кто смеется при знакомстве. Так что можете продолжать. Я привык».
– Знаешь, Ваня! Ты голодный? – она вдруг перешла на «ты».
– Еще как! Съел бы …барана!
– Баранины нет. Есть индейка. Устроит?
– Конечно. А вы меня на ужин ... – парень не договорил, умолк.
– Да. Хочу накормить тебя и пушистика. Кстати, я – Лиза.
– Рад знакомству. А у вас гости?
– Нет. Так поучилось. Дети не приехали. Я одна, а по-привычке наготовила много. Но раз приглашаю незнакомого человека, есть у тебя какой-нибудь документ?
Он порылся во внутреннем кармане куртки и подал паспорт. Красавчик оказался уроженцем соседнего городка, на тот момент был прописан в общежитии производственного объединения. «Так вот почему не мог взять животное себе», – подумала она, вернула документ и распахнула дверь.
Татьяна Синькова.
ПРОДОЛЖЕНИЕ "Два гостя"