...Ульяна отпросилась на работе и отправилась в город. Она надеялась обернуться за день. "Главное, чтобы этот дедок был жив. Если что, зайду к нему домой, я помню, где он живёт",- размышляла она по пути.
-Эй, посторонись,- раздалось за спиной.
Январь 1944.
Её обогнала телега, запряжённая замученной лошадёнкой. Трое здоровенных мужиков везли какие-то тюки.
-Девка, садись подвезём,- предложил один из них.
-Куда ещё мне на телегу. Ваша лошадка еле вас тянет,- Уля хоть и устала, но опасалась незнакомцев,- Я лучше напрямки через поле,- ответила она и уже было собралась свернуть в лесополосу, как один самый старый окликнул:
-Ты, дочка, не пужайся, мы худого не сделаем. Садись, вижу, что из сил выбилась. Довезём до города. Ботинки свои побереги, совсем прохудились.
Ульяна, услышав мягкий и добрый голос старика, и взглянув на свою печального вида обувь, предложение приняла. Ехали молча. Как вдруг она почувствовала руку на своей талии и мерзкий шёпот прямо в ухо:
-Я тебя признал, ты Улька Прохорова, подстилка немецкая и любовница старосты. Не кочевряжься, а то сдам тебя. Сейчас доедем до города и ко мне, поняла? Ублажала немцев и предателей, теперь мой черёд пришёл.
Ульяна изо всех сил, какие только нашлись в этом хрупком теле, оттолкнула похабника. Тот слетел с телеги прямо в грязь. Старший натянул вожжи и лошадь замерла. Мужики удивлённо смотрели то на Улю, то на своего товарища. А он поднялся да как заорёт:
-Вяжите её, это продажная сволочь, Улька Прохорова. Я узнал её. Она старосты, этого иуды, любовницей была. А то давайте тут её и прирежем, гадину и предательницу. Самолично убью, заразу,- в глазах было столько ненависти и злобы.
-Да что ж вы за люди!- Ульяна что есть мочи стала кричать, как будто хотели докричаться до разума и сердца людского, ужас охватил женщину. Так страшно ей не было даже, когда немцы в дом заявились,- Не была я ни чьей любовницей. Одна дура сказала, и все поверили. Ты что ли свечку держал? Или может видел меня с немцами, как я их ублажала? Не было ничего! Побойтесь Бога, невинную женщину убивать!
-Ты не ори. Сейчас свезём тебя куда следует, пусть там разбираются, не наше это дело суд вершить,- сказал самый старший, все уселись на телегу, для верности связали Ульяне руки и двинулись в путь.
В городе её передали в комендатуру какому-то солдату. Тот, не разбираясь, усадил её под замок, начальству не доложил и забыл про неё на два дня. И не известно, сколько бы она ещё просидела. Приехал в Темрюк какой-то важный военный чин, то ли с проверкой, то ли просто с визитом. Местный комендант решил на всякий случай камеры проверить. Вот там и обнаружил обессиленную и голодную Ульяну, которая уже и с жизнью, и со всеми своими детками в мыслях успела попрощаться.
Стали разбираться, кто такая и откуда. Уля честно стала рассказывать и про обвинение горожан, и про поджог дома, и про их бегство, про Голубицкую и про госпиталь.
-Так почему всё таки староста решил тебя помиловать?
Ульяна рассказала, как в дом к Ивану, где они зимовали, пришли немцы, как староста неожиданно увидел семейные фотографии на стене, и как признался, что был влюблён в её мать в молодости, а когда она дошла до того места, когда староста спросил её девичью фамилию, комендант воскликнул так же, как тогда старик:
-Так ты Буринская? Твой отец Буринский Илья Трофимович, директор школы?
-Да.
-Я учился у него. Справедливый, мировой мужик был. Ты на людей не обижайся, столько пережили, стольких потеряли. Вот и ищут виноватых. Не важно свои или чужие. Документы нам немецкие достались, полный архив всех предателей и пособников. Немцы народ дотошный, любят всё документировать и протоколировать. Нет там ни Прохоровой, ни Буринской. Потому возвращайся назад к детям, живите спокойно. В город не зову обратно. Дом твоих родителей отдали под лазарет. Но если надумаешь вернуться, жильё найдём. Сейчас тебя накормят и можешь быть свободна.
На том и попрощались. Уже смеркалось, когда Уля постучала в дом к старику аптекарю.
В Голубицкой в доме бабы Ани не спали уже третью ночь. Когда на дворе послышался гул остановившегося грузовика, все бросились к окнам.
-Мама!- закричали дети.
Лидочка бросилась на улицу, в сенях чуть не сбив с ног тётку. Уля устало улыбнулась и гордо вручила племяннице очки.
-Обещала тебе новые, вот!
Баба Аня уже хлопотала, накрывая стол.
-Улечка, дочка, ну и натерпелись мы, чего только не передумали. Детки спать отказываются, всё тебя выглядывают. Ночью ждут, только под утро уже сморит их, поспят немного и снова под окнами сидят, высматривают. Рассказывай, что с тобой сталось. Вижу, досталось тебе горемычной.
Уля, прихлёбывая целительный травяной чай, рассказала про свои приключения. Старик аптекарь оставлял её переждать ночь. Да как же она останется. Прекрасно понимала, что здесь волнуются и места себе не находят. Дошла до комендатуры, а оттуда на её счастье грузовик с ранеными в госпиталь отправляется.
-А теперь спать,- скомандовала Ульяна, погасила свет и тут же провалилась.
Лидочка не могла уснуть, ей не верилось, что она теперь сможет читать писать, ей не терпелось срочно испробовать свои новые очки. Она бережно обернула их в тряпицу и положила на подоконник. Среди ночи несколько раз поднималась и проверяла, на месте ли они, никуда не исчезли. А ещё больше ей не спалось из-за чувства вины, она корила себя за все несчастья, что пережила Уля. Это из-за неё тётка пошла в город. Это она, капризная, глупая девчонка, удумала отказаться от очков, которые вручил ей доктор.
Вовка с поездной бригадой прибыли в Буйнакск.
-Отправка назад через полчаса,- сказал бригадир.
"Успею",- подумал парень и бросился в детдом. Там его ждала целая стопка писем от сестры. Весь путь назад в Махачкалу он читал, перечитывал снова и снова, запоминая каждую строчку, рисуя мысленно картины и образы родных людей, переживая вместе с ними все события, которые описывала в своих письмах Лида. Вот они прячутся от бомбёжек в подвале, вот немцы заявились в их дом, вот пришли наши, вот горит дом и они уходят из Темрюка... Сердце сжималось, ком к горлу, парень крепился, чтобы не разрыдаться.
А в конце 1944 они наконец-то встретились. Вовке дали краткосрочный отпуск. Он с дагестанскими подарками без предупреждения рванул к своим. Поздно вечером постучался в незнакомый дом.
Ульяна недавно вернулась из госпиталя. Работы там уже было гораздо меньше. Фронт отодвинулся далеко на запад. Младшие уже спали. Они с Лидой сидели над учебником математики. Баба Аня под лампой вязала детям носки. Резкий стук в окно испугал и взволновал. Уля бросилась открывать. Перед ней стоял высокий крепкий незнакомец. Она присмотрелась, что-то еле уловимое, но такое родное разглядела она в лице парня и ахнула:
-Вовка! Это ты? Не может быть! Лидааа, скорей сюда!
Вовка сгрёб тётку и подбежавшую сестру в охапку. Вот оно счастье! Такое долгожданное и выстраданное. Родной запах, родные лица, родные люди. Они снова все вместе! Баба Аня стояла в уголочке и тихо плакала. Плакала о своём, о горе и потерях - о троих сыновьях, друг за другом погибших в первые недели войны, о счастье - о своей внезапно появившейся новой семье, которая вернула её к жизни, о проклятой войне, которая скорей бы уже закончилась. Плакали, не стесняясь и не скрывая слёз, и Вовка с Лидой и Улей. Это были слёзы счастья.
Отпуск пролетел, как один день. Расставание, снова слёзы, обещания не болеть, писать, как можно чаще и мечты о новой скорой встрече. Скорой не получилось.
Следующий раз родные собрались аж через пять лет в послевоенном 1949 году. Все эти годы они не теряли связь. Письма, телеграммы, звонки. Они знали о жизни друг друга всё, ну или почти всё. Вовка не писал о своей болезни и об операции, зачем волновать родных. Не писал о голодных обмороках, которые случались нередко, экономил и копил деньги, чтобы отсылать своим, а сам не доедал. Не писал об аварии, в которую он попал с другом на крутой горной дороге и о сломанной ноге. Зачем родным знать всё это и переживать, пусть думают, что у него всё хорошо, всё прекрасно, всё замечательно. А родные в полной уверенности, что Вовка живёт в Дагестане, как у Христа за пазухой, хвастались знакомым, что он шлёт им деньги и посылки.
Осенью 1949 года все собрались в отчем доме. Его уже несколько лет, как вернули Буринским назад. Уля хлопотала по хозяйству. Близился её день рождения. Наконец-то приедет Вова. Его поезд наверное уже подъезжает к Краснодару. Баба Аня сидела на солнышке, перебирала крупу. Они забрали с собой старушку, она стала родной, дети привязались к ней и считали своей бабушкой. Лида вернулась с работы. Её зрение ухудшалось, но она не собиралась быть обузой семье. Работала в школе уборщицей.
-Хозяева!- чей-то мужской голос раздался из-за забора...
Продолжение следует.
Все части рассказа здесь:
