Госпожа только что вышла, а наблюдательница-дайра торопливо догнала невольницу.
- Иди к падишаху! Ему угодно говорить с тобой; в чем есть, так и иди.
И она пошла. Была на ней светло-коричневая шелковая ткань с каменными пряжками. Волосы были сжаты бронзовым кольцом, а руки без всяких украшений, тонкие и нежные, как у принцессы.
Султан полулежал, посасывая из трубки укрепляющее питье, когда вошла невольница с дайрой; он жестом приказал дайре выйти, а невольнице, которая вся наклонилась, сложив руки накрест на груди. В ожидании приказания султана, велел приблизиться.
И я, который всегда знал все до самой мелочи, что творилось в гареме, - знал, что и тут дальше случилось, - добавил рассказчик и вздохнул…
- Случилось то, что он спросил ее: как имя твое?
- Азизиэ, зовут меня, падишах, - смиренно ответила и еще ниже преклонилась перед повелителем, дрожа от страха, как все женщины, которые впервые оставались наедине с падишахом.
- Ты давно нравишься мне, Азизиэ, - сказал султан. Любишь ли ты свою госпожу?
- Я умру за свою госпожу! – ответила Азизиэ.
- Знаешь ли ты, что думает твоя госпожа?..
- Да, когда ей угодно сказать мне.
- А спрашиваешь ли ты сама?
- Иногда спрашиваю, падишах.
- Спрашивала ли ты ее про меня? Только помни, что той, которая лжет перед падишахом, я пишу свое имя по спине вот этим кинжалом.
И он показал ей любимый кинжал, с которым не разлучался.
Девушка затрепетала.
Она все скажет, что знает, пусть султан спрашивает. Она готова отвечать.
- Что говорила госпожа про своего повелителя своей невольнице?
- Она говорила, что безмерно счастлива знать тебя, падишах.
- Не хитри, Азизиэ, помни о кинжале! Что говорила твоя госпожа?
- Она сказала про тебя, что ты благороден, что ты справедлив, что от лица твоего как бы исходит свет в ее душу. Она говорила…
Но султан гневно прервал ее:
- Говори правду!..
- Встань, Азизиэ, - подойди и смотри в мои глаза. Что говорила про меня, когда возвращалась от меня, твоя госпожа?..
- Она однажды сказала мне…, - и девушка запнулась, наклонив голову, - что ты не умеешь любить, падишах, что ты… слаб перед женщиной, падишах…
- Проклятая… она больше не увидит моего покрывала… А тебе я дозволяю приблизиться ко мне…
Невольница Азизиэ стала одалиской. Брат ее, служивший на кухне за пять лир в две недели, - потому что знал приготовление тонких блюд, - стал офицером гвардии при дворе, - а позже адъютантом султана. Сама же Азиззиэ стала принцессой, - потому что менее, чем через год стала матерью, и о том было ведомо падишаху. Султан приказал беречь ее покой и, когда она стала ждать, ее назвали кадиной открыто.
Окончание следует...
Источник: из рассказов Ф. Купчинского, 1913 год.