Спросил меня недавно знакомый писатель 58. И рассказал следующее:
Хочу немного исповедаться. Тем более, что скоро Прощенное воскресение. По правилу, нужно от сердца повиниться перед теми, кого вольно или невольно обидел. А не могу. Точнее, если повинюсь, то будет не искренне. А Господь не терпит лицемерия, особенно в делах сердечных. Ибо в сердце зрит.
Что делать?
Итак, по порядку.
С некоторых пор я перестал лгать самому себе в отношении людей, которых по каким-то причинам не очень уважаю. Произошел отсев. И отсев этот очень эгоистичен. В просеянное вошли единицы - те, которые имеют родственный дух, редкий, робкий, тонкий - я его угадываю из миллиона. Потому что редкий он. Но он есть. Я не придумываю. "Люблю малое", - писал Розанов в "Опавших листьях". Малое окружение, малый круг близких по духу, малое количество. Даже если он сократится до одного меня, буду любить и этот малый. Шучу. С горькой иронией. Но в каждой шутке, как известно, много самолюбия.
Да. Мое самолюбие и моя личная свобода оказываются выше добродетельной христианской любви. Возможно, все писатели в некотором смысле эгоисты. Не знаю. Рассуждаю так.
Чем старше становлюсь, тем чаще ловлю себя на мысли о том, что с годами крепнет эгоизм. Если заповедь наша в отношении людей главная: "Возлюби ближнего как себя самого", что это значит? Откликаться на просьбы о помощи ближнего так, как ты хотел бы, чтобы на твои откликались. Тут все понятно. Пока не начнешь разбирать. А что если мне не хочется ни просить о помощи, ни принимать помощь, тем более, когда не просишь? Что если мое желание - меньше общаться с ближними? А это значит: и я не хочу никого тревожить, и не хочу тревожится из-за кого-то. Это золотое правило православия или эгоизм? Давайте попробуем разобраться. Люблю малый свой круг - добрый, проверенный, привычный - для меня.
Если ко мне в гости приходят родственники, вы думаете, я искренне радуюсь этому? Плохой я христианин. Выпарил из моря людей сухие кристаллики себе дорогих, и возомнил себя христианином.
Раньше был гибким и рефлексирующим. В молодости с людьми легко сходился, легко расставался и всех любил. Ну, не всех, конечно, но старался. Теперь не переношу того, что мне не нравится. Не переношу и не хочу тратить время на общение с теми, кто не нравится.
Почему? - спросите вы.
Не хочу, - отвечу я, как в "Собачьем сердце" отвечал профессор Преображенский, когда ему комиссарша пыталась впарить подписку на газеты.
Вы не любите ...?
Люблю.
Тогда почему не ...
Не хочу.
Вот такой, друзья, у меня символ веры в 58. Не хочу.
В общем, скоро Прощенное воскресение, а я ...не хочу!
Накажет за это Бог? Сам себя накажу. Но не почувствую ни капли укора совести. Плохой я? Ответь.
Впрочем, в помощь мне классик, наше все, Федор Михайлович Достоевский.
"В мечтах я ...может быть действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта. Чуть он близко от меня, и вот уж его личность давит мое самолюбие и стесняет мою свободу. Я ...становлюсь врагом людей, чуть-чуть лишь те ко мне прикоснутся".