Когда Сан Саныч, (наш тренер из турклуба), благословлял нас на самостоятельный выход на слёт в качестве инструкторов, ему пришлось выдать нам инструкцию, как себя вести, повторить указания нам несколько раз, а также заставить нас поклясться, что мы будем выполнять рекомендованное, чтобы не опозорить его седины.
- Первое, что вам, увальням, надо усвоить… - и Сан Саныч щёлкнул на себе подтяжками, - Левину ни при каких обстоятельствах выпивки не давать!
Посверкивая лысым черепом в свете тусклой кабинетной люстры, Левин опустил голову. Пить ему и правда было нельзя, так как выпив, Левин становился буйным, бросался дровами, вызывал людей на поединок, а утром очень страдал и рассыпался в извинениях.
- А в субботу ему можно выпить? – спросил Пашка, который пил мало и всегда оставался адекватным.
- В субботу его лучше накачать с вечера, чтобы он всю ночь дрых и никого не пришиб! – сказал Сан Саныч. – Потому как если он свалит по чужим кострам искать компанию, то могут быть проблемы.
- А если в воскресенье? – спросил я с надеждой. Левина мне было жалко.
- А в воскресенье вы его уже поили, в электричке неделю назад! – ответил Сан Саныч, - Напомнить, чем закончилось?
Закончилось тем, что Левин начал бить каких-то гопников, и неожиданно уснул, а утихомиривать побитых бедолаг пришлось нашему коллективу.
- Теперь по регламенту! – сказал Сан Саныч и закурил, - Первым делом ставьте лагерь, потом все вместе помогайте Левину тянуть трассу.
И только потом… - Сан Саныч многозначительно поднял вверх указательный палец. – Только потом!
- Да, и ещё! – сказал Сан Саныч, - Павел, к вам обращаюсь, проследите по-соседски, чтобы этот буян, - и он кивнул на Левина, - дома сидел до отъезда. Он же шахматные этюды разбирать любит, вот пусть и разбирает.
Левин кивнул. Он был разрядником по шахматам и когда не пил разбирал этюды, либо тренировал школяров в нашей секции.
В пятницу утром Левин появился на вокзале трезвый, но с фингалом под левым глазом.
- Даже так?! – удивился Пашка.
- Умгу! – буркнул лысый Левин. – Я в четверг решил за сегодня "синюю дыню" принять. Чтобы в пятницу выпить не тянуло.
Всё время, пока мы ехали в электричке, Левин спал, надвинув кепку с надписью "Речфлот" на глаза, чтобы не отсвечивать фингалом и не пугать пассажиров. Ближе к Кубинке, когда электричку покинул основной массив пассажиров, Левин разлёгся на сидении более вольготно, а кепка "Речфлот" слетела с его головы, обнажив блестящую лысину. Я было потянулся напялить на него упавшую кепку, но Пашка остановил меня, - "Пусть доспит до конца!" На лице у Левина было полное умиротворение, в уголке рта скопилась слюна, которая стекала на подбородок.
Корпулентная дачница с внуком, которая покидала наш вагон на очередной остановке, сказал громко своему внуку, показывая рукой на Левина:
- Вот, полюбуйся: люди едут на работу а у этих выходной!
Когда мы дотопали до поляны слёта было уже около полудня. В будние дни у электричек был перерыв до 14:30, так что мы были предоставлены самим себе.
- Хорошо, что Сан Саныч Коляна не видит! - сказал я Пашке.
- Ну что, сложно было дома посидеть и шахматами позаниматься? - спросил Пашка у Левина.
- Так я сидел и занимался! - сказал Левин, - этюды разбирал, ядрёна курица!
- А фингал откудова?
- А! - угрюмо отозвался Левин, - Ипись оно всё, провались! - он закурил, - Я пьяный над доской уснул, и своим глазом правым на ладью упал!