11 декабря 2022 года на концерте комика Дэйва Чаппеля в Сан-Франциско на сцену неожиданно поднялся Илон Маск. Его появление вызвало не самую лучшую реакцию — посетители начали кричать, свистеть и улюлюкать. Годом ранее, почти в тот же день, Маска приветствовали как человека года по версии журнала TIME, когда его личное состояние достигло пика в 340 млрд долларов, превзойдя основателя Amazon Джеффа Безоса. Тогдашний гендиректор Twitter Джек Дорси сказал, что покупка Маском компании было «единственным решением». Девять месяцев спустя всем, кроме самых ярых сторонников Маска, стало ясно, что он создает проблемы.
Маск уволил тысячи сотрудников, разместил ссылки на теории заговора, приостановил некоторые учетные записи журналистов, провел онлайн-аукцион для имущества Twitter и совсем недавно перестал платить за аренду. Дела в Meta* обстоят не намного лучше, где Марк Цукерберг крупную ставку на метавселенную, вложив 36 млрд долларов в создание виртуального мира, в котором никто не хочет находиться. Компания уволила 11 000 сотрудников в ноябре после того, как пользовательская база Facebook* впервые сократилась. А что Snapchat? Компания попала в заголовки газет после того, как национальная организация по предупреждению преступности обвинила ее в том, что она стала рынком для дилеров фентанила.
Десять лет назад все выглядело более многообещающе, когда технологии в целом и социальные сети в частности были ярким пятном в экономике после Великой рецессии. В 2012 году Facebook* объявила, что достигла важного рубежа: один млрд пользователей. В том же году компания купила Instagram*. Молодые люди развлекались в Snapchat, обмениваясь исчезающими сообщениями с друзьями и экспериментируя с дурацкими фильтрами. И хотя Twitter был меньше Facebook*, в то время у него было 100 миллионов пользователей, зато его любили знаменитости, политики, журналисты и другие инфлюенсеры.
Корпоративные штаб-квартиры этих стартапов, возможно, были заселены программистами и маркетологами, но, тем не менее, они стали эпицентрами поп-культуры, ключевой остановкой в туре любого артиста. Рэпер Snoop Dogg задал тон в 2009 году, заскочив в штаб-квартиру Twitter и превратив кафетерий в импровизированную вечеринку. В следующем году, задолго до того, как стать персоной нон грата в соцсетях, Канье Уэст посетил штаб-квартиры Facebook* и Twitter, чтобы представить новый альбом перед аудиторией сотрудников. Селена Гомес отметила свой статус самого популярного человека в Instagram* в том году, позируя вместе с Цукербергом в офисе компании.
По мере роста их компаний основатели этих приложений — все они считались рок-звездами, образцами того, как внедрять инновации, накапливать богатство и преуспевать. Цукерберг стал иконой моды благодаря своим коротко подстриженным волосам и фирменным толстовкам с капюшоном, и стал объектом фильма, получившего Оскар. Основатель и бывший генеральный директор Instagram* Кевин Систром дал интервью журналу Vogue. Эван Шпигель, основатель Snapchat, стал самым молодым миллиардером в мире и женился на супермодели Миранде Керр. Джек Дорси был назван «Гвинет Пэлтроу для Кремниевой долины» в New York Times и был замечен в Хэмптоне с Бейонсе и Джей-Зи. А Илон Маск разгуливал по красным ковровым дорожкам с канадской певицей Граймс.
Сейчас все по-другому: некоторые из их самых больших болельщиков понимают, что их герои, возможно, не те, за кого себя выдают. Судебные иски, визиты в Конгресс, бойкоты селебрити. От мифологии гениального предпринимателя в социальных сетях – одинокого волка, который возится в гараже и захватывает истеблишмент, — чрезвычайно трудно избавиться, потому что в нее встроена мифология самой Америки. Отказаться от мифа об IT-гениях означает признать, что у людей, отвечающих за эти мощные приложения, с которыми мы ежедневно взаимодействуем, нет гениального плана. Они такие же, как мы: обычные люди, которые ищут ответы ©️
/ по материалам Esquire /
*входят в Meta – организацию, запрещенную на территории РФ