Впервые публикую статью в таком формате. Хочу поделиться с вами своим творчеством, через которое находит выход недовольство политикой глобалистов. Я планирую написать серию таких рассказов и издать их одним сборником.
"Кусок хлеба"
(Рассказ-антиутопия)
Сегодня 28 февраля, мой день рождения, и я наконец-то поем любимую пищу! Когда я представляю, как отхлебываю из бутылки молоко, режу вяленую говядину и ем толстый её ломоть со свежим хлебом из настоящей пшеницы, - рот наполняется слюной. Великолепно.
Резко откидываю тонкое синтепоновое одеяло, под которым моё тощее тело постоянно мёрзнет по ночам, и спешно натягиваю серую униформу. Кажется, мои соседи уже проснулись, с неохотой возятся у себя на кроватях. Обычно я тоже с трудом встаю, но сегодня есть повод подняться пораньше и отправиться в распределительный центр.
1 л молока
0,5 кг вяленого мяса
180 г сливочного масла
300 г хлеба
Нет, это не мой список покупок. Это моя норма потребления продуктов с высокоуглеродным следом на месяц. Их свободную продажу отменили три года назад и теперь выдают эти продукты строго дозировано. И я целый месяц не тратил ничего из этого списка, чтобы порадовать себя в день рождения.
Я уже оделся, двое моих соседей только встали и облачаются в униформу. Сегодня воскресенье, сокращённый день. Работаем на заводе всего 4 часа, у меня 2 часа в запасе до начала смены.
До распределительного центра нужно ехать 30 минут на метро или 10 минут в магнитной капсуле. На метро у меня проездной, а вот поездки на капсуле лимитированы тремя в месяц, и осталась всего одна. Поеду на метро, должен успеть. Распределительный центр - один на весь город. Это строго охраняемая зона с несколькими степенями защиты. Ее усилили после нескольких попыток недовольных вскрыть склады. Тогда набег организованной голодной группы удалось сдержать, открыв огонь на поражение. После этого недовольства прекратились.
Я мчусь по темным тоннелям метро в вагоне со слабым жёлтым освещением и украдкой рассматриваю людей. Сегодня народа мало, воскресное утро как никак. Не то что в понедельник, когда в толпе невозможно вдохнуть из-за тесноты. Те, которые сейчас едут в одном вагоне со мной, больше похожи на мумий, чем на людей. Рассматриваю девушку, или женщину, напротив себя. Раньше прекрасная половина человечества выглядела одинаково молодо что в 18, что в 40 лет. Сейчас и те, и другие выглядят одинаково старо. У женщины напротив высохшее морщинистое лицо, волосы с проседью, неестественно крупные губы, пережиток прошлого. Сейчас нет ни кремов, ни краски для волос, ни косметики. Сотрудницам ЛегПрома это ни к чему. То, что она работает на пошиве униформы, ясно, как день. Сотрудницы ФьючеФуд едут утром в противоположном направлении. Её лицо вызывает у меня тоску. Впадины глаз, легкий тремор подбородка говорят о голодном бессилии.
Она перехватывает мой взгляд, и я отвожу глаза в сторону.
Ничего не остаётся, как отвлечься от созерцания обстановки и погрузиться в свои мысли. А в мыслях я снова возвращаюсь к своему праздничному обеду. Верчу продуктовую карточку между пальцев в кармане. Ощущаю тонкий пластик с выбитым на ней номером и QR-кодом. Вспоминаю, как раньше ходил по супермаркетам, тратил свою зарплату на хлеб, молоко, масло, чипсы, колбасу, сыр, сигареты. Сейчас больше половины этих слов звучат как эхо далекой жизни. Тогда я мог купить, что хотел, и моя покупательская способность ограничивалась лишь количеством денег в кармане. Денег уже нет. Зарплаты тоже нет. Есть только норма.
Как это произошло, я и не понял. Это было, словно прорыв плотины. Трещины образовались сразу во многих местах. Сначала отменили наличные деньги, перешли на электронные. Параллельно внедрили производство сверчков и мучного червя. Отменили бумажный документооборот. Внедрили электронный паспорт, включавший все данные биометрии, налоговой задолженности, соцрейтинга, политической надежности.
А однажды утром мы проснулись в другом мире. Был принят ряд законов о длине и количестве рабочих дней, распределении рабочей силы, утвержденном рационе и форме одежды, профориентации, образовании, медицине, преемственности. Была реформирована конституция. Конечно, были несогласные, но представители внутренних войск получили больше прав и свобод, чем остальные, а потому хотели сохранить свои места любой ценой. Даже ценой подавления масс огнестрельным и другими видами оружия.
- Станция Распределительный Центр, - объявляет механический голос из динамика.
Моя. Я поднимаюсь и выхожу, краем глаза замечаю, что женщина семенит за мной к распределительному. Видно, тоже хочет получить продукты.
Интуитивно ускоряю шаг и дохожу до пункта назначения за пять минут. Встаю в очередь, передо мной около 10 человек. С нетерпением ожидаю своей очереди и завистливо поглядываю на натуральные продукты в руках у счастливчиков. Я чувствую запах хлеба, и мой желудок оживает: урчит и шевелится в предвкушении вкусной еды. За последний месяц через него не проходило ничего, кроме биоконцентратов белка из насекомых и фильтрованной воды. Из-за хронической нехватки жиров, жирорастворимых витаминов и других нутриентов и микроэлементов, у меня, да и у каждого из рабочих в той или иной степени развита дистрофия, сыпятся волосы, шелушится кожа. Я забыл, когда чувствовал влечение к женщине, да и выглядят они сейчас крайне непривлекательно.
Замечаю ту самую девушку-женщину из метро, она идет слабой шатающейся походкой, но тем не менее встает в очередь прямо за мной.
Когда доходит моя очередь, проходит минут 30. Я дохожу до окна выдачи и предъявляю свою идентификационную карту сотруднику. Норма потребления у него явно выше, чем у меня. Вид у него неприятный. Высокомерное лицо, презрительный прищур надменных глаз, два подбородка. Если захочет, то такого как я, дистрофика, уложит одной левой.
Он сканирует мою карту и спрашивает:
- Всё получать будете?
- Да, всё, - киваю я активно.
Он разворачивается и уходит вглубь темного склада. С нетерпением переминаюсь с ноги на ногу. Прохладное густое молоко. Мягкий ароматный хлеб. Сладко-сливочное масло. Жесткое соленое мясо. Мясо, как же я его хочу!
Через минут пять я слышу шаги и встречаю сотрудника взглядом. Он появляется из темноты и кладет на прилавок кусок хлеба.
- Это... Всё? - я понимаю, что произошло какое-то недоразумение.
-Да, это всё. Конец месяца, продукты на складе закончились.
- Как закончились? - растерянно подает голос женщина у меня из-за спины. Она отодвигает меня рукой, я уступаю, и она подходит к прилавку и достает свою карту, - У меня еще литр молока числится на карте.
- Вы пришли слишком поздно, - раздраженно говорит сотрудник на выдаче, - продукты все закончились!
- Но так не должно быть, - возмущаюсь я, - есть нормативы, свою норму за месяц я еще не получал. Я могу получить их завтра?
- Мужик, ты вчера родился? Неиспользованные талоны в новом месяце сгорают, ты не знал? - он нагло лыбится.
- Это обман, - шепчу я, а затем меня прорывает, - Вы обманываете меня! Куда вы дели мои продукты? Это вы украли и съели их!
Я смотрю на его второй подбородок, и мои руки трясутся от бессилия.
- Да ты хоть понимаешь, с кем говоришь? - лицо его краснеет от бешенства, глаза расширяются, - Ты давно не танцевал под пулями, а, диссидент? Прочь отсюда, ублюдок!
Он хватает меня за шиворот и с размаху кидает в сторону. А в качестве аргумента достает из-под прилавка пистолет.
- Мой хлеб, - с отчаянием прошу я, и кусок хлеба летит следом за мной. Он падает в пыль. Я подбираю его и прижимаю к груди.
- И ты пошла отсюда, - раздатчик направляет пистолет на женщину, и ту словно ветром сдувает.
Раздаточное окошко закрывается.
С днем рожденья меня.
Из глаз капают крупные слезы. Помню, в детстве мама говорила, что настоящие мужчины не плачут. А кто сказал, что я настоящий. В этом мире не осталось почти ничего настоящего. Так же как наш хлеб подменили мучными червями, так и людей заменили суррогатами. Мы жили по инерции, с зашоренными глазами. Не видели, что становимся безмолвными послушными болванчиками. Каждый гнался за своей морковкой: кратковременным удовольствием, не приносящим удовлетворения. Одни зависали в интернете, другие - в играх, третьи сидели на синтетике, четвертые гнались за золотым тельцом. А в это время нас вели к электронному рабству. Вели люди, жаждавшие абсолютной власти.
Я поднимаюсь, смотрю на часы и понимаю, что через 20 минут должен быть на работе. На метро уже не успею. Остается магнитная капсула. Направляюсь к станции и вижу женщину, совсем оставшуюся без еды. Она сидит на перроне, свесив ноги к магнитным рельсам. Это опасно. Магнитная капсула движется в мощном внешнем поле, которое моментально лишает жизни человека, попавшего под его действие. По правилам безопасности приближаться к капсуле можно лишь, когда двигатель заглушен. К путям приближаться вообще запрещено, и мне странно, что здесь до сих пор не появились стражи порядка.
Подхожу к женщине.
- Прошу вас, встаньте, - я трясу ее за плечо.
Она поворачивает ко мне изможденное лицо.
- Я не хочу так больше жить, это не жизнь, - шепчет она одними губами.
Ее взгляд проникает куда-то вглубь меня, и я остро ощущаю правоту ее слов. На меня наваливается невозможное бессилие, ватные колени сгибаются, и я сажусь с ней рядом. Разламываю пыльный хлеб и большую часть протягиваю ей. Она принимает мой деньрожденный дар, и глаза ее наполняются слезами. Через минуту прибудет капсула, и мы разлетимся на части. Мы станем свободными.
Конец.
Автор: Гончарова Екатерина
Напишите, понравился ли вам этот рассказ? А если нет, то что именно?
Кроме коротких рассказов у меня написано 2 романа серии "Земля XXIII". По форме и содержанию "Земля XXIII" больше подходит подросткам, но в ней я также поднимаю проблемы политики глобализма, социума, экологии.
Ссылка на мою страницу на Ридеро
Спасибо, что читаете мой канал ❤️
