Когда мне перевалило за 30-35, обнаружил пропажу интереса к художественной литературе: читать что-то художественное стало казаться потерей времени. На одном из последних мест работы имел возможность весь рабочий день слушать аудиокниги, что и делал (почему бы не совместить приятное с полезным?). Переслушал сотни. По результату, время, конечно, не потерял (оно всё равно было рабочим), но кроме более приятного времяпрепровождения и получения некоторого интеллектуально-художественного удовольствия ничего не приобрёл, ничего нового не узнал. Даже названия 99 % прослушанных книг из памяти выветрились.
Если ты взрослый человек, то любая новая книга, если говорить об идейно-информационной составляющей художественного произведения, не скажет тебе ничего нового, чего бы ты сам давно не понял и не обдумал или не узнал ранее из научной литературы.
А некоторые книги никогда не казались мне умными, содержательными, великими. «Анна Каренина», «Преступление и наказание», «Идиот» и пр. — незаслуженно превознесённые пустышки. Поддавшись общему мнению, прочитал их и даже перечитал, и даже читал статьи и книги об этих книгах, но всё равно не понял, чем эти книги так «велики». Некоторые из них, например «Войну и мир», пытался одолеть в облегчённом варианте — в виде кинофильма, но так и не смог. «Евгений Онегин», несмотря на прекрасную художественную форму (рифма и всё такое), вызывает ощущение картонности, схематичности (может быть, люди не поняли, что Пушкин на самом деле писал пародию, комедию по сути?).
Хочешь что-то узнать, изучить — читай учебники. Если, конечно, ты не занимаешься литературоведением.
Считаю главной проблемой (можно сказать, бедой) людей искусства вообще: Знают как, но не знают что. Огромные возможности таланта, но некуда его применить, нет мыслей, нет идей. Талантливо написаны тысячи книг чёрт знает о какой ерунде.
Моя претензия — не к содержанию книг самому по себе (глупо от каждой книги ждать открытия, откровения; лёгкое, развлекательное и прочие виды чтения имеют место и право быть), а — к тому, что не нужно пустоту, примитивную банальность, выраженную красиво или оригинально, принимать за глубину, относиться к каждому писателю, как к великому учёному, мыслителю. Не надо путать форму и содержание.
Написав выше «любая» книга, я погорячился. Не любая, конечно. Но чем взрослее (по логике вещей, умнее) становишься, тем всё меньше вероятность, что в потоке прочитанных книг тебе встретится что-то для тебя лично новое, идейно важное. Если в детстве каждая книга была, как говорится, в строку, давала много и уму, и сердцу, то потом всё реже и реже встречается что-то дельное. А так как с возрастом приходит прочувствованное осознание конечности жизни, то жалко терять время на перелопачивание тонн пустой породы.
Впрочем, вступление затянулось. О художественной литературе нужна отдельная статья (я написал когда-то эссе по теме, но это было так давно, что нужно перечитать и отредактировать; надеюсь, будет время).
Если говорить о любимых художественных книгах, то почти все они — любимые книги детства. Это и первая «толстая» прочитанная мною книга «Доктор Айболит» в прозе, и сказки Андерсена, и произведения о Незнайке, и «Человек-амфибия», и «Рассказы о Ленине» и т. д., и т. д.
Расскажу об одной из детских книг, которая не перестала быть любимой и во взрослом возрасте.
«Дарю вам память». Писатель Зиновий Юрьев.
Вышла она в 1980 году в издательстве «Детская литература» и больше не переиздавалась до 2019 года. Хорошая книга оказалась незаслуженно забыта, как и много других советских книг, хотя в 1982 году была удостоена премии Аэлита за лучшее произведение в жанре фантастики.
Не знаю, как бы я отнёсся к этой книге сейчас, если бы прочитал её в первый раз, но в школьные годы она произвела на меня такое впечатление, что впоследствии перечитывал раз десять. И даже снова перечитав совсем недавно, не ощутил разочарования. Не думаю, что это результат лишь глубокого детского впечатления.
Будучи ребёнком, первым делом, конечно, обращаешь внимание на картинки, которые вместе с надписью на титульном листе «Фантастический роман» будят фантазию так, что не терпится скорее погрузиться в удивительный мир невероятных событий.
Но главное в книге не приключения, не стирание памяти, двойники, чтение мыслей и прочие фантастические вещи, которые поражают воображение, когда ты сталкиваешься с ними в первый раз, а философия, первое (у меня во всяком случае) прикосновение ребёнка (напоминаю, книга вышла в издательстве «Детская литература») к вечным вопросам мироздания, попытка осознать место человека и разума во Вселенной, найти смысл человеческой жизни.
Обычные советские люди — работница Госстраха, 15-лений школьник, журналист, редактор районной газеты, аптекарь... — откликаются на мольбы пришельцев и спасают могучую внеземную цивилизацию от гибели.
Трогательна любовь Лика Карка — существа на тоненьких ножках-присосках — к своей сопланетнице Чуне. Понятны простые житейские заботы, размышления, чувства советских людей — эти люди не просто действующие лица, схематичные персонажи, как это часто бывает в фантастике, а живые, со своими особенностями характера, привычками, недостатками.
— Вы думали когда-нибудь о пришельцах? — строго спросила тётка в канареечном платье.
— О ком, о ком?
— О пришельцах из других миров, об инопланетянах?
Татьяна Владимировна пожала плечами. Она и сама не знала, думала она о них или не думала. Скорее всего, всё-таки не думала, потому жизнь её шла заведённым порядком и без инопланетян. Она скосила глаза на ходики с кукушкой. Ого, уже половина одиннадцатого, а она ещё за обед не принималась. Скоро Верка пожалует с пляжа, голодная, как зверь. Инопланетяне… И как она превращается?
Татьяна Владимировна и хотела бы настроить свои мысли на возвышенный космический лад, но тут же увязла в привычных земных вещах: обед, бельё, Верка, куртку ей надо на осень…
— Мы хотим просить у вас помощи. Мы, жители далекого мира, просим вас о помощи.
— Меня? Да вы что? Как же я могу помочь?
— Подобно тому, как я сейчас представила вам двойника вашего мужа, мы сделаем ваш двойник, и этот двойник улетит с нами…
— Да вы что, смеётесь? Чем я могу помочь? Нашли тоже… — У неё вдруг мелькнула догадка: — У вас там что, есть страхование жизни, имущества?
— Нет, Татьяна Владимировна, — сказала женщина в канареечном платье, — у нас нет страхования. Нам нужны вы. Лично вы. Вы как личность.
— Я? Как личность?
Может, всё-таки она смеётся, эта пришелица? Но нет, смотрит на неё серьезно, даже печально, и эта печаль тёмной водой беззвучно накатывается на неё, холодит сердце, томит его. И музыка непонятная звучит, точно молит её, тянется к ней. Нет, не смеётся странная эта женщина. Глядит грустно, так грустно, что горло сжимается. Скорбит человек. И просит о помощи. Просит о помощи. И из всех, всех людей, из Чубукова, из всей бухгалтерии, из всего Приозёрска её выбрали. Как личность. Из всех её выбрали. Её, Татьяну Владимировну Осокину. Нет, не самую красивую, знала она и про свой нос буратиний и про глаза. Нет, не самую образованную, не раз замечала, что знаний ох как не хватает. Не самую умную, не самую счастливую и не самую богатую. Как личность выбрали! И дернулось что-то в Татьяниной груди, потянулось навстречу светлой ниточке, что рвалась к ней из темной печали. Оценили её. Как личность!
В первой главе второй части книги житель планеты Оххр рассказывает историю своей древней цивилизации, познавшей все тайны мироздания за исключением ответа на один вопрос: «зачем», — и за невозможностью на него ответить и отсутствии каких-либо материальных целей, — потерявшей смысл своего существования и идущей к упадку и гибели. В этом месте я испытал впервые в жизни философский шок (хотя слово «философия» вряд ли тогда знал), впервые в моей голове родился со всей ясностью вопрос о познаваемости мира, границах познания, правомерных и неправомерных (бессмысленных) вопросах, материализме и идеализме, сущности сознания и его месте в материальном мире, соотношении материальных и духовных потребностей человека, нашем месте во вселенной, различиях и единстве разума и чувств.
Это есть самое важное, самое главное в этой книге, её смысловая кульминация.
Книга пронизана юмором и добротой. Той добротой, которую я назвал бы советской, социалистической, — абсолютно бескорыстной, открытой, естественной, детской, каковую мы, к сожалению, потеряли, и каковая, как мне представляется, была писателем отображена не целенаправленно, не осознанно (скорее, даже вопреки), а лишь потому, что так оно и было в нашей жизни.
Будучи студентом (в институте была прекрасная библиотека), я перечитал все произведения этого писателя, но всё оказалось не то. Роман «Дарю вам память» — лучшее его произведение, а всё остальное его творчество, на мой взгляд, можно выкинуть без сожаления. Странно, что в отзывах читателей, критиков данный роман не упоминается, а первенство отдаётся другим книгам Юрьева — примитивно-развлекательным.
Зиновий Юрьев умер в 2020 году, не дожив неделю до своего 95-летия. Последние его произведения — горькое разочарование. Антисоветская паранойя в прямом смысле слова, плевки в СССР чуть ли не на каждой странице: Сталин сказал «нет человека — нет проблемы» и уничтожил «десятки миллионов ни в чём неповинных людей», Ленин «злобный», «неудавшийся юрист», Маркс «редкостный лентяй» и «мелкий домашний тиран», полстраны сидело, полстраны доносило, ГУЛАГ, ГУЛАГ, ГУЛАГ... И это не старческий маразм писателя, не случайным ветром надутая ахеджакнутость, а изначально присущее ему, как и многим другим отечественным писателям советского периода, качество личности — буржуазность (потребительство, стяжательство, шкурничество), скрываемое во времена советской власти, но вылезшее наружу сейчас, проглядывающее в последних его произведениях характерными деталями. Совсем не случайно большинство его книг советского времени суть остросюжетные боевики, местом действия которых являются капиталистические страны, — пусть и написанные в жанре памфлета. Не интересна ему советская жизнь... Страшно осознавать, что огромная часть культурной элиты СССР всегда была двурушнической, насквозь буржуазной, не советской. Рекомендую прочитать Выступление Всеволода Кочетова на втором съезде советских писателей.
Часто бывает, что художник создаёт то, что сам не понимает, говорит то, что и не думал сказать. Произведение оказывается больше автора. Так произошло с Зиновием Юрьевым, написавшим фантастический роман «Дарю вам память». Несомненно, в этом ему, как и многим другим, помогла советская «цензура» (если не в прямом смысле, то в виде общей идейно-политической ориентированности советского искусства).
Альберт Тарасов
28.02. 2023