...Тема эвакуации - одна из самых страшных страниц истории блокадного Ленинграда. Здесь изначально всё было бессовестно и подло. Так как, вопреки представлениям, она, эта эвакуация, никогда не была обусловлена человеколюбивыми и гуманистическими мотивами. Здесь всё обстояло с точностью до наоборот.
Начнём с того, что эвакуация населения мегаполиса проходила в несколько этапов, каждый из которых преследовал свои собственные, но всегда бесчеловечные цели и задачи... Однако давайте по пунктам:
1. Первая волна эвакуации началась уже через неделю после начала войны и носила откровенно вредительский характер. Её жертвами стали дети.
Буквально за несколько суток из города в спешном порядке было вывезено около 2000 000 малышей. Причем здесь это буквально - м а л ы ш е й! То есть по большей части детей младшего школьного и дошкольного возраста - 2-4 лет. Возражения родителей во внимания не принимались - за отказ отдать ребенка грозила уголовная ответственность и поражение в правах. Что правда, родителям обещали, что сопровождать малышню будут "ответственные товарищи", из числа горкомовских и профсоюзных деятельниц, а так же лучшие врачи и педагоги. А дальше детей просто, как скот, не разрешая взять даже тёплую кофточку, заталкивали в вагоны и гнали... навстречу наступающему врагу. И это не садистский анекдот. Как результат, детские эшелоны немедленно подвергались массированным бомбардировкам и расстрелам немецкой штурмовой авиации, которая в те дни господствовала в небе.
...Слухи об этом достигли города и начались массовые акции гражданского неповиновения. Оставляя рабочие места, тысячи матерей, осаждали райкомы, требуя вернуть им детей, отправлялись на их поиски самостоятельно. Так они и шли толпами по шпалам, по железнодорожным путям... И власти вынуждены были подчиниться. Началась реэвакуация. Детей стали возвращать. Однако эта авантюра многим семьям обошлась предельно дорого - было потеряно порядка 40 000(!) ребятишек. И их судьба до сих пор неизвестна. Точнее, известно, что, например, около станции Боровенка Октябрьской железной дороги имеется две огромные детские братские могилы, в которых захоронены дети из разбомбленных ленинградских эшелонов.. Но сколько, а главное кто пофамильно в них лежит, этого не знают даже местные жители. Так как документов при погибших не было - сопровождавшие детей "ответственные партийные деятельницы", похватав собственных родных детей и бросив на произвол судьбы остальных, сбежали, вернулись в город... 10 августа 1941 года вышло Постановление бюро Ленинградского ГК КПСС: "Обязать секретарей РК ВКП(б) разъяснять родителям потерянных детей, что дети находятся в безопасности, обеспечены питанием и ликвидировать всякие провокационные слухи"... За особо недоверчивыми ночами стали приезжать "черные воронки"... И именно они, такие вот "неблагонадёжные", стали затем основными объектами второй волны эвакуации...
2. Здесь надобно сказать такую вещь: многие настоящие эксперты склоняются к мысли, что, по-хорошему, никакой надобности в эвакуации из мегаполиса не было вовсе. Во-первых, вопреки распространённому мнению, продуктов, остававшихся в городе, даже с учетом многочисленных вредительских акций по уничтожению продовольственных городских складов, было более чем достаточно. Город даже без завоза продовольствия из вне в автономном режиме мог спокойно продержаться в течение нескольких месяцев. Интенсивных боёв, которые грозили захватом Ленинграда тоже не было. Гитлер, сосредоточив все силы на захвате Москвы, в отношении Ленинграда выбрал другую тактику - тактику удушения. Жалея собственных солдат, он приказал не брать город с наскока, а уморив его жителей с помощью голода и болезней, взять уже пустым. А потому продолжая обстреливать (к слову, тоже не ожесточенно - экономил снаряды, которые нужны были в битве за Москву), в него не рвался. Кроме того, жители мегаполиса были обеспечены жильём и работой. Тогда как многомиллионную толпу эвакуированных надобно было куда-то везти, где-то размещать, чем-то кормить, как-то трудоустраивать. Кроме того, вопреки мнению, что эвакуированных в незатронутые войной регионы страны местное население встречало с распростёртыми объятиями, реальное положение дел было отнюдь не радужным. Приезжих ненавидели, им вредили. Так как с этой огромной, по большей части нетрудоспособной и больной толпой надобно было делиться продовольствием и обрабатывать. Имеются не единичные воспоминанию о том, что всё время, пока они, эвакуированные, жили в местах поселения, местные их били и даже убивали. Ни за что. Просто потому, что они были беженцами, т.е. "лишними ртами"... Так что в той ситуации оставаться на местах было самым разумным.
Необходимость же эвакуации была вызвана другим. Всё дело было в настроении, которое царило внутри мегаполиса. А оно было критическим и буквально взрывоопасным. Здесь сошлось всё: и дискриминация, когда все граждане были поделены на "своих" и "чужих", и наступавший голод, от которого вначале страдали главным образом именно беженцы и члены их семей, и отсутствие работы, без которой не давали карточки, и чудовищный холод. Известно, что блокадная зима пришла очень рано и была особенно лютой. В отдельные дни отметка на градуснике опускалась ниже тридцати семи градусов, и лишенные тёплой одежды в неотапливаемых помещениях временного содержания люди нещадно мёрзли, болели и умирали тысячами. Назревал бунт. Многочисленные агенты компетентных органов и сами "органы" в своих докладных писали, что город находится на грани восстания, что даже на промышленных предприятиях рабочие в обеденные перерывы собираются в цехах огромными толпами, обсуждая возможность сдачи города немцам. Собственно, они это уже не обсуждали, а говорили об этом открыто, почти в требовательном тоне, как о единственной мере, способной спасти население. Руководство стало бояться собственных подчиненных, которые, озлобленные за проводимую бестолковую политику и злоупотребления, ненавидели коммунистов теперь даже больше, чем фашистов, очень быстро выходили из повиновения. Необходимы были срочные меры. Однако учитывая размах протестных настроений, власть боялась применять откровенные карательные меры, стала действовать исподтишка, но решительно. Во-первых, огромное количество людей было немедленно отправлено на фронт, а еще в народное "добровольческое" ополчение и на оборонные работы в прифронтовую полосу. Где оно, это население, гибло массово без всякой пользы. А во-вторых, его начали эвакуировать. Пока имелась навигация эвакуация осуществлялась через Ладогу на паромах и баржах. Выглядело это так: загрузив старые тихоходные ржавые баржи под завязку людьми (главным образом "политически неблагонадёжными"), их выводили затем на открытую воду, где их попросту бомбили и расстреливали с воздуха вражеские штурмовики. Одну из барж, на которой находилось полторы тысячи человек выкинули из порта на "большую воду" просто в 9-ти бальный шторм. Баржа раскололась на части, все люди утонули. Эта катастрофа, к слову, до сих пор входит в десятку самых крупных морских катастроф мира. Остальных же недовольных "эвакуировали" ночами "черные воронки"...
В войну специальным постановлением правительства был принят подзаконный акт, разрешающий расстреливать людей даже без суда и следствия за особо тяжкие и военные преступления. Например, по политической 58 статье УК РСФСР. Эта статья содержала множество пунктов и подпунктов: это наказание за предательство Родины, за пособничество врагу, шпионаж, терроризм, вредительство, антисоветскую агитацию и пропаганду, пособничество врагу, подстрекательство к вооруженному восстанию, участие в таком восстании, недоносительство... За подобные преступления даже в мирное время наказанием являлся расстрел, в военное же время - расстрел немедленный. Достаточным основанием к высшей мере являлась простая инкриминация человеку указанной статьи. И едва ее инкриминировали, как несчастного увозили в неизвестном направлении... Где именно расстрельные приговоры приводились в исполнение - в камерах ли местной тюрьмы, или за городом в многочисленных рвах, - не знает никто. Как не знает никто и о количестве убитых чекистами людей - все архивы касательно ленинградской блокады до сих пор засекречены...
А дальше, когда пришла зима, пришла и необходимость третьей волны эвакуации... В первую очередь эвакуировали стариков, больных, крайне истощенных. И опять же ни о каком гуманистическом подтексте данной акции говорить не приходится. Здесь всё было продиктовано заботой лишь об избранных. Вспомним, что одной из причин смерти ленинградцев были инфекции. И боясь их, власть зачищала улицы не только от мёртвых, но и еще живых страдальцев. И здесь самое время рассказать о пресловутой "дороге жизни".
...Дорога через зимнюю Ладогу была протяженностью всего 30 километров. И при других обстоятельствах эвакуация занимала минимум времени - час, не больше. Тогда как в экстремальных условиях зимы 1941-1942 гг это "мероприятие" растягивалось иной раз на сутки. Как следствие, в пункту назначения в подавляющем большинстве случаев привозили уже не живых, но только мёртвых эвакуированных. И понять это не сложно. Если вам случится смотреть кадры кинохроники об эвакуации людей через Ладогу, обратите внимание, как именно несчастные помещались в машинах... Это были открытые борта, где просто на полу лежали и сидели, прижавшись к друг другу ослабевшие до последней крайности люди. Одеты они были плохо - богатых среди эвакуированных в такой способ не бывало. К слову сказать, членов своих семей и любовниц партийные деятели никогда не эвакуировали через Ладогу, только на самолётах, воздушным путём... Так вот иногда обессиленному человеку хватало и пятнадцати минут "путешествия" "с ветерком", чтобы, как говорится, двинуть кони... Рассказывали, что у женщин на ухабах из застывших от мороза рук за борт машины вываливались дети. И их не разрешали подбирать...
Обслуживали эвакуацию 4 000 машин. Из которых ровно половина была заведомо неисправной, вторая половина - была условно исправной. Они ломались в самый неподходящий с точки зрения человечности момент, обрекая находившихся в кузове людей на верную гибель. Не хватало запчастей и бензина. По этой причине машины иногда просто вставали на половине пути, не имея возможности продолжать движение. Кроме того, эвакуацию начали, не озаботившись вначале разобраться с имевшим место природным феноменом, когда колонна грузовиков с людьми вдруг скопом уходила под казавшийся надёжным лёд,- он, будучи даже очень толстым, неожиданно ломался без всякой видимой причины, образуя многокилометровые широченные полыньи. Потом, когда в такой способ было потеряна уже не одна сотня тысяч беженцев, разобрались, в чем было дело: оказывается, если машины ехали быстро (например, со скоростью 30 км в час) и особенно если машины ехали колонной одна за другой, частота работы их двигателей входила в резонанс с частотой подлёдной волны, приводила к разрушению льда. Учитывая это обстоятельство, машины больше не пускали колоннами: они двигались на расстоянии не меньше 150 метров друг от друга, очень медленно (со скоростью не больше 15 км. в час...) Эффективность перевозок уменьшалась в десятки раз, и фактически превращалась в самую настоящую дорогу смерти. Ни один здравомыслящий человек не решался отправляться в такое путешествие. Ленинградцы прятались, саботировали такое "удовольствие", не за какие коврижки не соглашаясь прогуляться по смертельно опасному коридору. Эвакуация через Ладогу в подавляющем большинстве носила принудительный характер.
Вот что пишет в своих воспоминаниях Ирина Борисовна Скрипачева, Председатель правления общественной организации "Жители блокадного Ленинграда": "Мама пришла из военкомата и сказала, что нашу семью оправляют в эвакуацию. Потом коротко подумав, решительно тряхнула головой: "Нет, эвакуироваться не будем". Теперь я понимаю, что это было абсолютно правильное решение: на дне Ладоги лежит людей больше, чем на Пискарёвском кладбище..."
И всё таки людей вывозили. Хм... Вопрос только, повторюсь, каких людей?.. Да тех самых, "лишних", т.е. самых больных, немощных, одиноких, а еще детей-сирот, которые умирали, умирали, и все никак не могли умереть... И тогда им брались помочь... Отправляли по этой самой дороге смерти в эвакуацию... Живыми, по вполне понятным причинам, до места не добирался практически никто. А если, случалось, добирались, то они, эти фактически живые мертвецы, умирали массово уже по дороге к конечному пункту назначения. Но даже, бывало, добравшись и туда, всё равно умирали, т.к. вступившая в последнюю стадию необратимая дистрофия, инфекция или пресловутый Х-фактор не оставляли им ни малейших шансов на жизнь. Зато давали такой шанс другим. Тем, кто оставался в Ленинграде. Освобожденный от потенциальных источников заразы, город был чист и пригоден к проживанию...
В общем, проводя такого рода эвакуационные "зачистки", власть одновременно убивала сразу нескольких зайцев - избавлялась от "политически неблагонадёжного" контингента и проводила самую эффективную санацию мегаполиса, выбраковывая из него старых и малых больных, которые не нужно было уже даже утилизировать...
Хм... Но и здесь находилось немало охотников оправдывающих такого рода "гуманистическую" политику власти. Дескать, это была политика "военного времени", когда приходилось жертвовать многими. Как следствие, другие уцелели и выжили... От себя добавлю, и стали жить еще лучше, еще комфортнее...
Всё дело было и в том, что с помощью эвакуации власть решала еще и другую, очень щепетильную, проблему. Жилищную. Отселяя из Питера путём эвакуации коренных петербуржцев, они больше не разрешали им возвращаться в свои собственные благоустроенные квартиры. Дело в том, что в эвакуации, чтобы трудоустроиться и получить продовольственную карточку, надобно было вначале прописаться по новому месту жительства. А это означало фактическую утрату ленинградской прописки и право на прежнее жильё. Ведь в те времена в социалистическом обществе отсутствовал институт приватизации. Люди получали квартиры от государства по договорам социально найма или продолжали жить в шикарных апартаментах, которые приобретались еще при царе-батюшке. А это были не просто квартиры, это были ЭЛИТНЫЕ(!) КВАРТИРЫ. И жильцов из такого элитного фонда эвакуировали в первую очередь. Со всеми, разумеется, повторюсь, для эвакуированных последствиями. Специальным постановлением право на квартиру за ленинградцами сохранялось, если они продолжали оплачивать коммунальные услуги. Если же человек об этом не знал или не имел такой возможности, вернуться после войны в родной город он уже не мог. Кроме того, эвакуированные в Сибирь питерские заводы и фабрики после войны там же оставались. Хм... вместе с контингентом рабочих. Они делались фактически крепостными, утрачивая вместе с питерской пропиской и все гражданские права...
В их же квартиры практически сразу заселялись "нужные люди", делавшиеся в них уже "настоящими хозяевами". И отсудить что либо в тех условиях, добиться справедливости, было практически невозможно. Теперь эвакуированным стали ставить в вину их "бегство" из города и "героизм" живших на спецснабжении, которые, мол, "не струсили", "не спасали свои шкуры", а "оставались с любимым городом в самые трудные его периоды и были его героями..." Ага...
Короче, развод на доверие и жизнь доверчивых лохов был абсолютным. Их выдавливали из жизни во время блокады, продолжали выдавливать из нее и после победы... И с этим ничего нельзя было поделать - репрессии в отношении недовольным, бравшихся пересматривать роль коммунистической партии в ленинградской трагедии, были жесточайшими. ГУЛАГ работал на полную мощь...
В первые десятилетия после войны, власть не разрешала даже упоминать о "каком-то там голоде", не разрешали увековечивать память погибших, открывать музеи и писать книги. Уже даже в 70-е застойные времена, книги о блокаде если и печатались, то только с грубой цензурой, вырезавшей из них целые особо "жареные" куски. Писателя Даниила Гранина и Алеся Адамовича, издавших свою "Блокадную книгу", партийная номенклатура называла не иначе, как "гнидами", которые якобы порочили честь и достоинство коммунистической партии и умерших ленинградцев. В центральной печати если и рассказывали о подвиге города-героя, то не иначе, как в патриотическом контексте, когда умирающие от голода люди (даже дети!, даже младенцы!) умирали якобы с благодарными улыбками и непременно(!) с именем коммунистической партии, товарища Сталина и Ленина на устах...
Первый секретарь Ленинградского горкома партии Романов на вопрос корреспондента честно признался, что он не просто плохо, а "очень плохо" относится к писателю Гранину, который занимается "чернухой", "который оплёвывает героические идеалы"...
Гм... Теперь самое время задаться вопросом: а была ли та "героика" в голодном Ленинграде вообще?
Оказывается, была. И об это непременно стоит рассказать...
(продолжение следует...)