Они пришли через неделю, снова сели рядышком, снова он хлопотал над ней, снова уговаривал потерпеть и будет все хорошо.
Она готова была плакать, сбрасывала его руку с плеча.
И я не понимала суть проблемы, они еще недавно вместе и решили иметь ребенка совсем недавно, что их гложет или точнее ее?
Мне чудилась какая-то его провинность или тайна, которая заставляет его так ее успокаивать, просить еще время.
(Он) вот и мама завтра приедет, поговоришь с ней, она посоветует, как быть дальше. Съездишь с ней к тому специалисту, что мы записывались за два месяца.
При упоминании мамы она вспыхнула.
(Она) мама подольет масла в огонь.
Мрачно сказала она и насупилась. Слезы были близко, налились в ее большие глаза и идеально сочлись с голубым палантином.
Он беспокойно задвигал ногами, приложил ладони к лицу.
(Он) все будет хорошо, вот увидишь. Съездите, а вечером я забронировал столик в «Савве».
(Она брезгливо) ладно.
(Он опять заговорить торопливо) я билеты взял на конец апреля. Не посоветовался. Ты как? Рада?
Она кивнула. Какая-то мысль точила ее изнутри.
Она казалась напряжённой и готовой закричать и заплакать в голос. Но она не заплакала. Ее раздражение покрывало и мою бедную голову. Я ей не нравилась. Я не могла уладить это дело. Но я и правда не могла, я ничего не понимала.
Оставшуюся часть часа мы говорили о ее здоровье, возможности родить и новинках эко. Я так безнадежно отстала в этих вопросах, что, слушала приоткрыв рот. И чувствовала себя не очень рядом с их рекламным видом, рядом с их большой любовью и загадочной мукой.
Не припомню, чтоб вокруг меня кто-то так вился. Может она бросить его хочет, если не забеременеет?
