Конфуций лежал на дачном крыльце и страдал. Дачная жизнь ему не нравилась, да и какая это жизнь - одни лишения. И как это его героические предки выживали в таких условиях? Ни тебе теплых полов, ни мягких диванов, а главное, в туалет полагалось ходить "на природу". Эту самую природу кот предпочел бы, как и прежде, наблюдать в окно своего пятнадцатого этажа. И только вкусные кусочки, которые тайно подсовывала котику бабуля, немного мирили его с действительностью. Ну чужды котовьему сердцу все эти белые березки и прохладные утренние росы, британец, что с него взять!
Винсенту же наоборот на даче понравилось. В старом доме было столько интересных углов и темных закоулков, которые можно было обследовать, столько новых тревожащих запахов! Вот только за дверь дома, на улицу, можно было всем, кроме него. Хозяева говорили, что это небезопасно, потому что Васька еще маленький. Но после того, как Васька опрокинул на себя большую корзину, застрял в сетке старого гамака и поймал сам себя на крючок спининга, стоявшего в углу, стало понятно, что в доме ему еще более небезопасно. Немного покопавшись на чердаке, бабуля нашла там старый детский сетчатый манеж. Его вынесли на улицу под большую разлапистую ель, и посадили туда шуструю мелочь. Васька был в восторге, ему открылся восхитительный мир, целая "наружа".
Сова второй день была не в духе. Сова не высыпалась. Да и как тут спать, когда возле ее елки творилось что-то непонятное. Неясыть была совсем молодая и еще не знала, что это непонятное называется "дачный сезон".
Весь день вокруг совиного дерева раздавались крики, стук, лязг, музыка и смех. Сову это жутко беспокоило. Но гораздо больше шума и криков ее беспокоило присутствие большого серого котищи, разлегшегося на крыльце дома. И хотя днем сова была сильно подслеповата, котовьи размеры ее впечатлили. "Это сколько же мышей вмещается в этого толстопузого!" - вздыхала сова, справедливо опасаясь за свою кормовую базу.
Бормоча что-то про понаехавших, сова отвернулась от предполагаемого конкурента и тут же заметила добычу. По сетчатому загону, стоящему под деревом, резво бегала упитанная мышь. Ну да, днем совы видят так себе. Да и, собственно говоря, какие могут быть претензии в лесному жителю, который отродясь не видел детей сильно породистых йоркширских терьеров.
Конечно, днем совы видят плохо, зато с инстинктами у них все хорошо в любое время. Не то чтобы неясыть была голодна, да и охотиться днем для нее было несвойственно, но наличие толстопузого конкурента сделало свое дело: неясыть камнем бросилась вниз, растопырив когтистые лапы.
Уже в полете сова поняла, что погорячилась. Таких странных мышей она не видела никогда. "Репей мне в перья! - неясыть удивленно заухала. - Какая-то странная эта мышь, больная, наверное". Тяжелая большая птица попыталась было дать задний ход, но было уже поздно. Когти сами по себе сомкнулись, прихватив странную животинку за спину, и сова вспорхнула на ближайшую ветку, чтобы разглядеть добычу получше.
"Ну точно, больная! - решила неясыть, разглядев поближе громко орущую и брыкающуюся добычу. - Не так уж я и голодна, если подумать. Да и вообще, пусть эту нервическую толстопузый ест, мне здоровье дороже". Сова разомкнула когти, уронив Винсента в куст смородины.
Вечером того же дня, уже в своей городской квартире, глядя на перемазанного специальным спреем, спящего после всех приключений дня Ваську, Конфуций лениво подпихивал лапкой к краю стола папку с результатами осмотра щенка в ветеринарной клинике. Жаль, что важный британец не умел читать, потому что на самой первой странице главного документа, в самой первой главе под названием "Анамнез", самой первой строчкой было напечатано: "Содержание домашнее. Живет с котом".
P.S. С щенком, побывавшим в лапах совы, все хорошо. Он упал с небольшой высоты, куст смягчил падение. Кроме поверхностных ран от когтей совы, никаких других повреждений ветеринары на нем не обнаружили. Психологически щенок тоже не пострадал.