Итак, по настоянию грибницы, мы с ней начали придумывать географическую карту.
- Я плохо представляю, если честно, чего именно ты от меня хочешь.
- На самом деле, хочешь этого ты… Не я, - сказала грибница.
- Я просто не понимаю… не знаю, с чего начать. Трудно. Если честно, я жду от тебя подсказки, - признался я.
- Не может быть никакой подсказки, - сказала грибница, и я почувствовал вдруг: еще чуть-чуть, и она будет разочарована.
…При этом меньше мне хотелось почувствовать на себе силу ее разочарования. И мне вовсе не хотелось вникать в причину, почему для меня стало столь важным мнение грибницы. Ведь совсем недавно я даже не подозревал об их существовании. Нет, я, конечно, слышал от кого-то из игуан… слышал про них.
Обычно о грибницах говорили те, кто привык жить в особенно сильной зависимости от фосфорного порошка. Я об этом пишу сейчас без осуждения - мне и самому случалось засыпать под воздействием фосфорной соли. Но я никогда не опускался до полноценного умопомрачения.
Фосфорная соль, не спорю, вещь смысле полезная – сны превращаются в яркую слюду, беспрестанно парящую среди одушевленных и мертвых планет, плывущую в синей толще океанов, подобно многолопастным медузам, смелым и ломким. Их чешуйки даже хищным рыбам не по зубам.
Фосфорная соль – в чем-то сродни волшебному трёхянварному дождю, дарующему жабры. С ее помощью легче мечтать, представлять себе все что угодно, живое или манекенное, даже двигаться в несуществующем пространстве.
Но сейчас она мне точно была не нужна. Ведь со мной говорило существо, способное производить яркий свет в кромешной тьме. И оно заверило меня, что оно поможет с составлением словесной карты.
- После ты сумеешь, вероятно, даже нарисовать эту карту на куске прозрачной кальки. Я себе это так представляю. Калька легка на подъем, ее несложно скрутить в трубку и унести куда угодно. И по ней ты сможешь держать верные ориентиры в пути, - продолжала грибница. – Заметь, я не веду речь о том, что ты должен непременно отправиться в путь. Но если всё-таки захочешь, такая карта тебе пригодится. Впрочем, пока рано говорить о материальном воплощении. Попробуем что-нибудь сделать при помощи слов…
Я спросил:
- Ведь ты мне поможешь?
- Разумеется. Я же не просто от скуки завела об этом речь. Можешь думать даже так: мы сотворим эту карту в соавторстве. Итак, начнем, ибо мы сейчас чрезмерно времени потратили на ненужности. А времени у нас маловато… Если тебе так будет легче, можешь закрыть глаза.
Я так и сделал.
- Что ты видишь? Говори, - ее голос звучал строго и одновременно успокаивал.
Я продолжал молчать.
- Ну же… - настаивала грибница, - смелее. Это твой выход из лабиринта.
Где-то поблизости громко захлопнулась от сквозняка форточка. Надо бы ее открыть, машинально подумал я. Известно ведь, что грибницы не любят застоявшийся и затхлый воздух. И в самом деле, мне было трудно сосредоточиться на том, что я видел перед собой.
Я увидел в центре некоего куска пространства, вырванного из небытия, расплывчатый и неровно окрашенный город Игуаны. На моей карте наш город, видимый словно с высоты полета птиц или ыстных перистых облаков, приобрёл фантастически красивый вид. Он казался синим. Синева эта, повторюсь, не представляла собой ровную окрашенность, а скорей неведомую в реальности окрыленность.
Это был город-фантазия. Даже не верилось, что игуаны живут именно в нем. Неужели я представляю его именно таким? И мы с грибницей сейчас находимся именно здесь?
Стоило мне об этом подумать, как я понял, что мы с грибницей, а также вместе со всеми остальными грибницами, сидим не в черте города. Оранжерея находилась на моей карте не внутри, - потому что городские границы были чётко видны. Город был обнесен зубчатой кирпичной стеной, прочной на вид. Одновременно она выглядела очень легкой и отчетливой, и я мог различить каждую щербинку и царапину на каждом кирпиче.
А ведь на самом деле вокруг города Игуаны не было никакой стены… Такие стены, кстати говоря, я видел в детских книжках о рыцарях. Подобные стены окружали города в глубокой древности, возможно, в период межреберного средневековья.
- То, что ты видишь, - сказала грибница. - похоже на знаменитый эффект сфуматного месяца. Когда всё плывет прочь со своих мест, всё видится не таким, каким мы привыкли его видеть. Потому что на самом-то деле оно не такое и есть. В месяц сфумато, как известно, рыбы вылезают из моря и плавают по небу, а птицы спускаются в море, чтобы поплавать там и не замочить не одного пера. И ни одну здравомыслящую игуану это ничуть не удивляет. Все знают: такое уж предназначение у месяца сфумато. Вот и тебя теперь… пусть не удивляет – присутствие на твоей карте стены вокруг города…
- Ты видишь карту вместе со мной?
Она не ответила.
Не открывая глаз, я смотрел дальше. Ощупывал взглядом карту.
- Я вижу зубчатую стену… вокруг города Игуаны.
- Вот. Теперь двигайся вперед. Пусть даже твое движение покажется тебе неуклюжим и слишком медленным. Если хочешь, ты можешь представить себя глыбовидной улиткой. Или маленькой улиткой, живущей на Слизнекрылой набережной… Улитки иногда бывают незаменимы при составлении карт.
Я видел себя отнюдь не улиткой, ползущей по неровным перекрестьям улиц, не улиткой, смакующей нервные игуаньи следы и слизывающей длинным рыхлым языком отпечатки человеческой обуви… не улиткой, огибающий лужи с плавающими вниз головой сухими листьями родом из лунатического месяца… не улиткой. И я сказал ей об этом.
- Скорей уж я вижу себя не улиткой, а птицей. Или меченосной рыбой, летящей в небе. Или перевоспитанным осенним дендроморфом, из тех, что управляют дирижаблями… Знаешь, у них еще такая сухая кожа, уши и ресницы всегда на боку, и кожаные рабочие куртки пахнут солью… На их рабочей одежде увидишь множество карманов, из каждого торчат необходимые для ремонта дирижабля инструменты: трубки, колбы, длинные, как стрелы, кости-костыли, шурупы и винты. И непременная бутылочка с ртутью. Куда они собрались лететь на этих огромных небесных кораблях? Кто разрешил им управлять столь мощными машинами? Неужто Великий Ывзирь? Если это так – что ж, выходит дело, его и в самом деле не волнует то, что происходит в городе. Правду говорили мне младшие канцелярские работники… Дескать, Ывзирь почил на лаврах, ему всё безразлично, кроме отвлеченных медитаций и далеких. Очень далеких астральных полетов. А еще, помимо рабочих инструментов, необходимых для починки сломавшихся дирижаблей, из карманов у них торчат свернутые в трубочку географические карты.
- Вот именно, карты… Вернись, пожалуйста, ты слишком ушел в сторону, - сказала мне грибница. – Вернись к своей карте. У нас мало времени. Мы не можем позволить себе отвлекаться.
Ее голос доносился до меня как будто издалека. Еще чуть-чуть, и я совсем перестану ее слышать. Но всё же ей удалось вернуть меня обратно.
От составления чужих карт – к своей собственной.