12.
Наверное, я и растворился, пролился этими слезами, потому что странно было жить дальше. Еще раз? Я не знал этого нового человека во мне. Ничем не заполненная пустота.
Я кончился, а ты жива, - сказал я Оне.
Чтобы продолжиться, надо подумать о себе со стороны, - ответила она и повела меня дальше по улице за собой, как тень. Я помню только удивление, а может, даже любопытство: что же еще может быть после всего?
Плыла, плыла передо мной пустая улица, ставшая узкой между обступившими ее деревьями. Нет, это я плыл по ней, как по обмелевшей, иссохшей речке. Я думал о себе со стороны.
Но зачем мне этот постскриптум? Для чего я поддерживаю жизнь в человеке, выуживаю из него последние чувства? Что за помощь такая, в которой он уже и не нуждается? Я и так своим вмешательством изрядно напротиворечил в его ощущениях и мыслях. То он решает ничего больше не сравнивать, а через минуту, забыв об этом, сравнивает, то отказывается от образов, а через минуту творит их без разбора… Все последние писательские тексты неудобоваримы, как будто их пишут, стоя одной ногой уже за чертой жизни. Раздвоение между многословием и молчанием.
Я вспомнил одну свою фразу: «И вдруг полюбив этого человека, я называю его собой, мгновенно решив самую трудную свою задачу». Сейчас - так же. Я его люблю, называю собой, хоть смотрю на него со стороны, и уже чувствую ревность Оны – ей не нужен соглядатай.
И оставляю его на этой улице под высокими деревьями, потому что он натолкнулся, как на препятствие, на самый настоящий жилой дом за крепкими воротами, удививший своим несовпадением с окружающей пустотой.
(Конец первой части)