Тринадцать двадцать четыре. Полуденное солнце нагревает все поверхности, до которых дотягивается лучами, но приятный ветер сдувает с кожи ощущение ожога. Рыжие Кудри вытягивает шею и поднимает бледное лицо к небу, улыбаясь уголками губ — в них плещется спокойствие и счастье. По ее спине и плечам расходятся волнами мокрые локоны. Она умеет наслаждаться моментом. Корона умеет наслаждаться видом на волосы, что медленно высыхают на ветру, увы, моменты порой обходят ее стороной, ибо бояться зубастых и кусачих мыслей в ее черепе. Впрочем, зачем ей хитрые мгновения, уходящие, как песок сквозь пальцы, когда есть Она. Любовь в своем воплощении с редкими родинками и тихим голосом, не выносящая, когда на нее пронзительно смотрят. Корона не умеет и не хочет уметь прятать яркие сердца в зрачках. Если Кудри не примет ее любовь, та просто забьет стойкое сердце и тело навсегда станет холодным.
Смотря на Корону, не скажешь, что у нее доброе сердце, что ее любовь безгранична, что она жадна до жизни в любом ее проявлении. Знав ее неделю, она лишь сулит страх своей необъятностью и отвратительным коктейлем эмоций, желаний и суждений. «Но если ты заслужишь ее любви, она положит мир у твоих ног, то есть себя». Кудри усмехается — она видит в Короне даже больше, чем та может представить, — и поворачивает голову ко вселенной, поджавшей ноги к груди и положившей голову на колени. Распахнутые глаза и щенячий взгляд — она скоро помрет от всей этой любви.
— Дорогая… — Кудри пытается вырвать ее из этого пагубного состояния, — ты совсем не знаешь меры.
— Нет предела ничему, если я тебя люблю.
— Хорошая песня.
— Да, чудная.
Медленно Корона выходит на свет и начинает приобретать признаки жизни: взгляд становится осмысленным, а рот изгибается в озорную улыбку. Они не будут комментировать этот эпизод. Теперь девушка может спокойно оглядеться вокруг и снова вернуться к Кудрям, чтобы продолжить диалог, ненавязчиво глядя, как пару высохших прядей развевает ветер. Спустя пару минут их прерывает вибрация телефона и…
— Ало.
Незаинтересованное ало среди зеленой травы и высоких деревьев уходит прямо Короне в мозг. «Ты и я вместе навсегда», — строчка из еще одной песни звучит в прочно сидящей на шее голове. Она покачивается из стороны в сторону и подтанцовывает всеми конечностями музыке в голове, которая срывается несобранным мурчанием с губ, пока Кудри разговаривает по телефону с нежной улыбкой, глядя на чужое счастливое лицо, что лишь изредка поднимает взгляд и ловит улыбку из-подо лба.
Зеленые волосы, как всегда грязные и растрепанные, застревают между длинных пальцев, когда Корона сидит совсем близко, рассказывая что-то в паре сантиметров от лица Кудрей. Последняя перебирает ее волосы, иногда поглаживая спину. Это похоже на медитацию, ведь они почти не двигаются и медленно разговаривают, гипнотизируя подруга подругу, пока в какой-то момент Корона не набрасывается на Рыжие, заскучав. Стискивает в объятьях и слышит хруст ребер. Воздух искрится, а девушки не могут разобрать, чья любовь ломает ребра.
***
Полночные (порочные) слезы медленно текут по щекам Короны; ее голова, кажется, вот-вот разойдется по швам от внутричерепного давления. Перед ней Кудри с непроницаемым взглядом. Воздух между ними холодеет все сильнее с того момента, как они отнялись подруга от подруги и разделили расстояние вытянутой руки.
У Короны не дрожат запястья, покоенные между сцепленных ног. У нее дрожат надбровные дуги и ресницы, когда она своим самым болезненным взглядом щенячьих глаз смотрит из-подо лба. И не верит. Не верит ни единому слову тишины. Рыжие Кудри протягивает горячую ладонь и проводит пальцем по ее щеке, не задевая мокрые дорожки. Вверх-вниз разбитой костяшкой. Корона не двигается, не меняется в лице; она может сидеть так очень долго, просто выходя через глаза из себя. Статуя из стекла, тронь ее сильнее — разобьется вдребезги. Она не может кричать и злиться, ведь ни одна из них не виновата. Разве что одна все-таки виновата. Та со шрамами и прямыми крашеными волосами.
Кудри уводит грустный взгляд куда-то вниз и отодвигается на край кровати, прислоняясь к грядушке спиной. Она наблюдает за тем, как медленно Корона начинает двигать зрачками, закусывать губу и наконец расправлять плечи. Рыжим окончательно разбивает сердце осмысленный взгляд, разрезанный мокрыми ресницами, который сказал так много, что она начала сомневаться в своей правоте. Корона убирает эмоции с лица и, быстро и с нажимом стерев призрачную влагу, в пару движений оказывается около грядушки. Она кладет голову Кудрям на грудь, устроившись меж ее ног, и слушает ее сердцебиение, пытаясь угадать в нем учащенный ритм повышенного дофамина. Корона так непривычно молчалива.
— Дело не в том, что я не люблю тебя, я просто теряю рассудок, — говорит Кудри и гладит труп по затылку, путая волосы. Немного погодя, она добавляет: — Ты яд. И да, я скорее закричу, чем использую тебя в качестве лекарства.
Корона вырисовывает на ее предплечье слово «У.М.Р.И.» и вновь кладет руку, возвращаясь к недвижимости с редкими шумными выдохами. Ее разум так измотан, что тело устало расслабилось каждой клеточкой. Вскоре какие-то длинные оправдания (разумные доводы) Кудрей уходят на задний план.
— Я люблю тебя, — единственное, что говорит Корона за всю ночь, будто это не пустой звук. Три слова, которые давно потеряли смысл, даже не долетев до ушей возлюбленной. Дешевая драма.
Мокрые глаза с застывшими в зрачках кусками разбитого сердца закрываются; и она крепко засыпает без сновидений, никак не готовая к завтрашнему дню, где проснется головой на холодной подушке. Сейчас она почти наслаждается шансом уснуть на любимом месте. Почти.
Рыжие Кудри монотонно гладит последние остатки души, сопящие на ней, все говоря и говоря:
— Идти дальше не так трудно, как кажется, хотя, знаю, ты просто не хочешь. Я же твоя катастрофа, в которой ты нуждаешься… — перебивается смешком.
Она вспоминает, перескакивает со своих мыслей на чужие, с правды на выдумки, не закрывая уст. Лишь бы не дать оглушающему молчанию разорвать перепонки Короны. Когда она наконец смотрит вниз и понимает, что та заснула, долго не может вновь поднять голову. Силы вмиг покидают ее, а глаза начинают слезиться. Она беззвучно плачет, раненая молчанием, от которого убегала — ради себя на самом деле — и пониманием, что ничего не может изменить. Корона не выглядит мертвой, скорее спокойной и набирающейся сил. Кудри ударяет голову о стену сзади, понимая, что ее ждет завтра. Ей будет трудно смотреть на когда-то любимую девушку, теперь изнывающую от того, что любовь приходится выкидывать на помойку, словно ненужный мусор. Корона умрет, сдирая с себя любовь, что жжет все тело. Давая слезам высохнуть, Кудри вновь трогает пряди очень аккуратно, а после сжимает кулак над спящим лицом до побелевших костяшек и полукругов на ладони.
— Так просто нельзя делать, ты понимаешь, это неправильно.
Через долгие полчаса размышлений, когда тело окончательно затекает, она аккуратно снимает с себя Корону и кладет ее на подушку справа от себя. Быстро хватает ее ладонь, пряча в своей, как только видит сонное шевеление. Корона, на минуту проснувшись, сжимает пальцы в ответ и на секунду жмурит глаза. Рыжие Кудри лежит совсем близко, касается коленом чужого бедра, передавая тепло, показывая, что рядом. Засыпает еще через час.
