Немало литературных произведений было создано в Древней Руси. И жития святых, и сборники мудрых мыслей, и поучения, и наставления, и светские хроники, и религиозные сочинения. Но, как и каким образом они распространялись в русском обществе и распространялись ли вообще? О великих достижениях русской мысли мы узнаём через века, когда порой те же самые мысли доходят до нас через западные источники.
Примером этому может служить духовное наследие Никифора, религиозного деятеля, писателя, мыслителя, публициста второй половины XI – первой четверти XII веков. Грек, уроженец Ликии Малоазийской (Византия), он, получив образование в Константинополе, был отправлен на Русь и стал епископом полоцким. После 1096 годы был митрополитом киевским.
В своих произведениях Никифор опирается не только на религиозную литературу, но и на труды философов античности. Он признаёт двойственность бытия: разделение на душу и тело, дух и плоть. Но при этом считает, что материальное и духовное находятся во взаимодействии, в единстве. Подобным же образом связаны в нашей жизни добро и зло. Согласно Никифору, душа общается с окружающим миром через своих слуг; это пять органов чувств: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. С их помощью разум от познания видимого, осязаемого мира может перейти к постижению незримой сущности – Бога.
По такой же аналогии с человеком рассматривает Никифор общество. Страна уподобляется телу. Оно управляется посредством разума, который олицетворяет княжеская власть. Но для управления требуется использовать верных слуг, которые соответствуют органам чувств и действий человека. Так происходит или, вернее сказать, должно происходить гармоническое взаимодействие всех частей государственного организма.
Идею о государстве, как едином организме, развил через пятьсот лет после Никифора английский философ Томас Гоббс в своём произведении «Левиафан». Левиафан – библейский персонаж. В Библии так именуется огромное и страшное морское чудовище невыясненного происхождения. Во всём живом он вызывает «страх и трепет». Страх и трепет, по замыслу Гоббса, должен непременно вызывать и другой Левиафан – Государство. Но государство ничто без образующих его людских отношений, без Человека. Левиафан-Государство изображается Гоббсом как «искусственный человек» – только более крупный по размерам и более сильный, чем человек естественный, для охраны и защиты которого и создаются государственные структуры. В природе и обществе всё действует по простым механическим законам. И человеческий организм, и государственный – всего лишь автоматы, движущиеся при помощи пружин и колес, наподобие часов.
В неразвитом обществе, по мнению Гоббса, «человек человеку – волк». Только государство способно обуздать низменные человеческие страсти и упорядочить общественный хаос, к которому они могут привести. «Пока люди живут без общей власти, держащей их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех... Только в государстве существует всеобщий масштаб для измерения добродетелей и пороков. И таким масштабом могут служить лишь законы каждого государства... Для того, чтобы познать свойства государства, необходимо предварительно изучить склонности, аффекты и нравы людей».
Последняя мысль Гоббса кажется наиболее «человечной», но не стоит забывать, что человек для Гоббса – тот же автомат, а склонности, аффекты и нравы людей – не более как физические проявления этого автомата. Никифор же, напротив, считал государство живым организмом, подобным живому человеку. У живого человека, как известно, наличествует душа. Значит, подобие души есть и в государственном организме. У Гоббса живая душа заменяется железной логикой законов. В государстве Гоббса личности нет места – она подчинена государственной машине.
Речь не идёт о том, кто из двух философов ближе к истине, ибо мысли, высказываемые ими, не абсолютны изначально. Человеческое общество может развиваться как по пути Гоббса, так и по пути Никифора. Но кто знал об идеях Никифора? А идеи Гоббса получили развитие во всём «цивилизованном мире» и, так или иначе, повлияли на его развитие. Государственный аппарат ассоциируется с машиной, а люди являются винтиками этого сложного механизма. А может быть, только смазочным материалом.
В своем труде Гоббс называет государство «смертным Богом, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой». Но что такое смертные боги, если не идолы, которым приносятся человеческие жертвы? Обеспечивая «мир и защиту» гражданам, государство в любой момент может призвать их к жертвеннику. Исполнение государственного долга – прерогатива правителей, все остальные граждане должны выполнять обязанности перед государством.
Впрочем, жертва, приносимая «смертному Богу», может быть насильственной, а может быть и добровольной, если приносится не во имя государства, а во имя Родины. У Никифора нет такого определения государства, но его сравнение страны с одушевлённым организмом очень близко с понятием Родины, или Отчизны, олицетворённых образами отца и матери.
Можно сказать, что идеи идеями, но общество развивается по объективным законам, и не Гоббс, или, скажем, Макиавелли определяют пути развития государства, а, напротив, действительность диктует им то, что они озвучивают в своих произведениях. Тем не менее, человеческий фактор и человеческую волю никто не отменяет. Иначе бы давно уже весь мир превратился в бездушного механического монстра, в смертного Бога Гоббса, существующего по западным лекалам.
А разве не к этому полным ходом шло уже дело, если бы не сопротивление другой части мира, во главе которого встаёт Россия, в истории мысли которой и возникло учение о государстве как живом организме, обладающем не только органами чувств, но и душой.
