Уже три года, как не стало Юры. Муж ушёл тихо, во сне. Он болел. Болел долго и тяжело. Горько было смотреть на угасание некогда сильного и здорового мужчины.
И только глаза его оставались во все время болезни живыми, смешливыми и молодыми. Даже когда ему было очень больно, он старался этого не показывать. Я понимала это лишь по побелевшим костяшкам пальцев, сжатых в кулак.
Три года без мужа
Воспоминания о муже до сих пор преследуют меня. Иногда мне даже начинает казаться, что он жив, вот только вышел в магазин за хлебом. Прислушиваюсь. А вдруг да услышу звук знакомых шагов в подъезде? Юра откроет дверь ключом, отдаст мне хлеб, чмокнет в щеку, помоет руки и тихонечко проберется в детскую, чтобы полюбоваться на спящего сына.
Но нет, уже три года я не слышу его шагов, три года никто не целует меня.
Одна беда на двоих
После смерти мужа я очень сблизилась со свекровью. Раньше нам было сложно найти общий язык. Мы притирались, не всегда успешно. Юрка очень страдал от этого. Ему всегда хотелось, чтобы две самых любимых его женщины жили в мире. И вот мы живем. Иногда плачем вечерами, обнявшись, иногда вспоминаем что-то смешное, и тогда Юра как будто вновь среди нас.
От мужа мне осталась большая светлая квартира почти в центре Москвы. Муж хорошо зарабатывал, да и я до декрета приносила неплохую денежку в семью. Оставшись одна, я не видела иного выхода, как вернуться на работу. Свекровь меня поддержала, согласившись сидеть с внуком.
– Раечка, мне это только в радость. Даже не переживай, – говорила она.
– Пока Тёмушка в садике, я покушать приготовлю, а вечером будем с ним в кружки бегать. Чего мне, бабушке, еще делать-то, как не внуком заниматься?
Удивительно, почему раньше, еще при жизни мужа, я не видела, какая у меня золотая свекровь? К чему были все эти амбиции, обиды, недомолвки?
Я чмокнула Ольгу Сергеевну в сухую теплую щеку и крепко-крепко обняла.
Липкий родственник
Все чаще, приходя с работы, я видела у себя в квартире младшего брата моего мужа.
– Раечка, надеюсь, ты не против? Алексей вот с работы заскочил перекусить. Я же дома почти не готовлю сейчас.
– Конечно, Ольга Сергеевна, о чем разговор?
В такие моменты я старалась быть вежливой и не показывать вида, что мне неприятно общество деверя. Когда Юра только-только познакомил меня со своей семьей, мне казалось, что его брат недолюбливает меня. Я списывала все это на ревность. Но позже вскрылась истинная причина насмешек и злых взглядов.
Как-то Юра повез маму в поликлинику, а я осталась в их квартире дожидаться и готовить ужин. Ольга Сергеевна плохо себя чувствовала, мне хотелось помочь. Вернувшийся с работы Алексей сначала долго сидел на кухне, смотря, как я готовлю. Я, дура, еще пыталась поддерживать беседу, развлекать «уставшего» на работе деверя. В какой-то момент я почувствовала, как по ноге меня гладит чья-то рука. Тогда мне повезло. Ткнула его горячей сковородой в грудь и пригрозила, что все расскажу мужу. Подействовало. Только злобные взгляды и поддевки стали еще обиднее и жестче.
Неприятный разговор
– Рай, ну чего ты все ломаешься? Юрки уже три года как нет. Ты что же, в монашки записалась, что ли?
Я зло выругалась. Как это я умудрилась остаться с этим мужланом наедине?
– Леш, ты лучше от меня отстань, хорошо? Не провоцируй, а то я женщина импульсивная, могу чем-нибудь тяжелым засветить в темечко.
Деверь оскалился. Но руку, елозящую у меня по спине, убрал. А я вот не спешила ставить тяжелую хрустальную вазу обратно на тумбочку.
– Ой, да не больно-то и хотелось, – оскалился он. – Тоже мне, королева! Я вообще скоро женюсь. Нашла более сговорчивая, не то что ты, ледышка.
Я выдохнула.
– Вот и ладненько. А ко мне дорогу забудь. Ничего, с голоду не помрешь. Скоро тебя жена вкусняшками баловать будет.
Алексей коротко и зло на меня глянул, развернулся и, тяжело топая, прошел в прихожую.
– Мам, – крикнул он от двери стучащей тарелками на кухне Ольге Сергеевне, – я ухожу. Не место мне рядом с голубой кровью. В столовке перекушу.
Золотая девушка
С того дня между мной и Ольгой Сергеевной вновь как будто кошка пробежала. Свекровь больше не готовила для внука. Забирала его из садика, дожидалась моего прихода с работы и, кинув сухо: «Я пошла», убегала домой.
Тёма чувствовал эту бабушкину отчуждённость и очень переживал. Но что я могла сказать сыну?
Прокрутив в голове сотни мыслей, я все же решилась на откровенный разговор с Ольгой Сергеевной. Она ведь женщина, женщина мудрая, должна понять.
Набрав номер телефона свекрови, я набрала в грудь побольше воздуха и приготовилась рассказать, почему мне так ненавистен ее младший сын.
– О, Раечка, это ты, – вопреки моим ожиданиям, весело защебетала в трубку женщина. – А я как раз тебе звонить собиралась. Представляешь, Алёшенька-то женится. Вчера с девушкой меня своей познакомил, Алёнушкой. Хорошая какая! Умница. А какой пирог она нам испекла, м-м-м! Все умеет: и помыть, и приготовить, и Алёшу любит. Золото, а не девушка…
Шокирующая просьба
Свекровь все говорила и говорила. Даже голос помолодел. Сразу представилась не высохшая от горя мать, потерявшая сына, а женщина в элегантном возрасте, с широкой счастливой улыбкой на лице, моложавая, красивая.
Я искренне радовалась за нее и уже приготовилась поздравить, когда она произнесла:
– Ты знаешь что, Раечка, я тут твои вещи собрала… и Тёмкины. Теперь для Алёнушкиных вещей шкаф будет нужен. Ты забери. И ключи верни, они тебе все равно не нужны, теперь тут Алёнушка за хозяйку, ей и отдам. И знаешь, ты, наверно, не заходи больше, я Тёму сама буду навещать. Лёша просил, чтобы ты не приходила. Нечего молодых смущать.
Я ошарашенно положила телефон на журнальный столик. Ну вот и все. Так и не стала мне твоя семья родной, прости, Юра.