– Что ты так нонче невесела, Настенька? – Алексей Данилович приподнялся с постели и привлек к себе молодую стройную девушку, которая поднесла ему квас в деревянной чаше.
Настя потупилась, затеребила передник. Молчала.
– И что ты молчишь, милая? Говори как есть, я ведь не враг тебе!
– Да тут… дело-то бабье, миленький, Алексей Данилович… Понесла ведь я!
И Настя с таким отчаяньем взглянула прямо в глаза воеводы, что тот растерялся. Румяные щеки ее еще сильнее зарделись, девушка готова была заплакать.
Воевода растерялся. Сколько походов прошел, сколько побед одержал, а тут не знал, что сказать. Вспомнил, с какой легкостью принял рождение своих сыновей: вот и ладно, вот и хорошо! Пускай растут на радость отцу, на славное дело. Жена дома, он в походах и в делах государевых. Подрастут – тогда и под руку отца им путь, чтоб стали воинами. А дети – с ними мамки да няньки управляются. Супруга опять же для чего.
А Настя ждет. Голову опустила, потерялась будто. А все равно хороша! Легкая, высокая и статная, даже с опущенной головой. Сарафан, которым любовник ее одарил, к лицу ей. Идет синее к темным волосам и синим глазам девки!
Но привлекла она воеводу не станом даже, не красотой, а кротостью, покорством своим. Басманов при первой же встрече приметил ее среди девок, которым надлежало покои убирать. Тут, в Коломне, все бабы красивые, а Настенька из всех выделялась. Так и стала она на короткий срок утешительницей и заботницей для воеводы. Не знала, что всего на пару месяцев.
– Дак и радоваться надо, Настена, чего ты?! Роди, роди богатыря, вырастет – на службу царскую определим!
Воевода решал все с ходу, без раздумий – привык под Казанью вмиг определить место удара, найти выход. Да до Казани, еще под Муромом¸ довелось ему с маленьким отрядом себя показать.
Воеводские дела, которые на местничестве приходилось свершать, то в одном городе, то в другом, тоже требовали быстроты и ума. Привык рубить сплеча, да чтоб не переделывать потом. Мгновенно прикидывал, как по разумению и полюбовно определиться. А уж если перечить кто решался, так на того управа всегда есть у царского посланника и наместника.
Сегодня вот с самой рани приходится решение принимать, и то сказать, его самого касается дело-то. Сперва только немножко потерялся было, смотря на жалостно глядевшую девку, да быстро нашелся.
– Онуфрий! – крикнул воевода в сторону двери.
Тут же вбежал холоп его, везде следовавший за господином. То был юноша крепкий, плечистый, но лицом довольно безобразный: оспа оставила его живым, а лицо изуродовала рытвинами. Службе, однако, это не мешало, и был Онуфрий подвижным, скорым на исполнение и сообразительным.
Онуфрий вытянулся, ожидая поручения.
– Ну что, парень, женить тебя будем сегодня, – объявил негромко Басманов. – Вот твоя невеста. Нравится ли?
Парень опешил, но виду не подал: жениться на красавице, да самой полюбовнице господина… Это, пожалуй, неплохо бы вышло. Он хорошо знал, что Данила Алексеевич не придавал значения женским слезам да и вообще этому делу – возне с бабами. Воинское дело скорое: побыл, полюбился, а наутро хоть куда, в огонь ли, в бой.
Только Настя вдруг закричала, зарыдала и бросилась на колени перед воеводой:
– Не отдавай меня ему, Алексей Данилович, отец родной! Не губи меня, не бросай…
И тут же захлебнулась в слезах, понимая, что нет у нее выхода, как смириться. Затихла.
А Басманов, не обращая на нее никакого внимания, сурово смотрел на холопа:
– Да смотри, не надумай ее обижать, не то… Останешься здесь пока. Потом отзову. Уезжаю завтра – под Казанью дел много.
Не мог тогда знать воевода, что действительно родится у Насти сынок, вылитый Басманов, и Онуфрий вырастит его как родного. Не знал и того, что готовит судьба его родным детям, Петру и Федору, а их ожидала жизнь нелегкая: быстрые перемены, коварства да измены. До прелюбодейства и содомии дойдет младший, до того, что руку на родного отца поднимет. А старшему тоже сгинуть, пропасть ни за что… Не было ли это наказанием отцу за непризнанного и брошенного ребенка? Впрочем, денег он на дитя Онуфрию оставил довольно. И тот не обижал Настю, не попрекал ее никогда. И то сказать, не каждому господской волей сразу все дается – и жена, и дитя, и деньги, а еще и служба нехлопотная. А пока воевода в самой что ни на есть силе, готов к ратному рвению и сил не жалеет на службу царю.
Казанские походы 1545-1573 годов принесли Алексею Басманову славу решительного и умного военачальника.
Во время приступа на осажденную Казань в 1552 году Басманов проявил особую храбрость и получил звание окольничего – это второй по значимости чин члена Боярской Думы. Название чина само говорит за себя – «около царя». После взятия Казани Алексея Басманова оставили в городе третьим воеводой. Следует полагать, это произошло не без учета его заслуг как одного из «виновников» покорения Казани.
Еще не раз покажет себя воевода Алексей Данилович Басманов умелым и одаренным военачальником. Но много в его жизни будет и такого, что даст повод написать Н.М.Карамзину о нем такие слова: «Воевода мужественный, но бесстыдный угодник тиранства».
Одаренный полководец своей эпохи, Данила Алексеевич Басманов остался в истории неоднозначной, сложной фигурой.