Жила в одной местности солдатка. Лет пятнадцать тому назад, побрили мужа в солдаты. Муж не забывал жены, присылал несколько монет в год, да мать их сохраняла, и дочерям близняшкам наказывала «Это приданное ваше! Беречь надо, как честь вашу!» Солдатку все звали Марией – солдаткой. Не было в деревне женщины более справедливой и работящей. Да и хороша была собой и хозяйственна. Одна беда, вот уже три года не было от мужа вестей. Дочки подросли, уж замуж пора, а отец их, кровный, даже в отпуск не идёт. Проезжал мимо помещик, увидел Марию – солдатку. А он недавно овдовел, да искал себе жену для второбрачия. Остановил помещик бричку, подошел к Марии и говорит «Полюбилась ты мне Мария, жалко мне тебя, век твой уходит, а ты так и живёшь одиноко, да и дочерей некому отвести под венец. Выходи за меня замуж!» «Да, как можно Ваше Благородие? Что Бог соединил человеку не разлучить. Так ведь и неизвестно, где муж мой, среди людей или в Царствии Господнем…», отвечала солдатка. «Уж более трёх лет нет вестей, сгинул Фёдор на войне, не убивайся, выходи за меня, свою и мою душу от более страшного греха спасёшь! Я дочерям со сватаю хороших, молодых мужиков, с крепким хозяйством, а так выйдут за бездельников, и будут в ярме всю жизнь! Выходи!», уговаривал помещик. «Барин, да что вы говорите? А как наши души с Федором будут в вечной жизни то жить? А вы? Каждому его путь отмерян, и вам Ваше Благородие, как предстанете перед душой усопшей жены вашей? Как привечает она Вас там, на Страшном Суде… Благодарю покорно, и прошу: оставьте меня как есть, не смущайте своей добротой и открытым сердцем!», отказала помещику Мария. «Ну гляди», с обидой говорит помещик, «Худо будет, выть будешь, девки твои старухами одинокими помирать будут, а ко мне не приходи! Ты кому отказала? Я хотел благо сделать, по доброте своей! Эх, Мария…» И поехал помещик своей дорогой с обидой на сердце. Вздохнула Мария – солдатка, да делать нечего, сказанное слово сразу к Богу улетает, не воротишь, не исправишь, за каждое все равно отвечать! Увидали сёстры близняшки, что матушка слёзы с глаз утирает, пришли спросить «Что за беда? Может с папенькой худо? Весточку плохую получила?» «Хуже, доченьки… Человека обидела! Помещик хотел меня к себе во вторые жёны взять, а я отказала, он с обидой в сердце уехал!», поделилась своим горем мать. «Мамочка, да что за беда, не тужи! Коли он действительно с добрым сердцем приехал, так оно ему и отойти позволит, и забудет обиду, а коли злое думал над тобой совершить, так Бог тебя уберёг!», успокаивали девушки. «Ой, да и то правда ваша, голубушки мои! Бог управиться…», успокоилась Мария -солдатка. А помещик ехал, лошадку хлыстом постёгивал, да думу думал «Ах ты солдатка! Да как посмела! Ну нет, этого я тебе так не оставлю! Сгублю душу свою грешную, а отомщу!» Не заметил помещик как проехал хутор, проехал выселки, через мост по дорожке и в лес дремучий заехал. Пошла лошадка шагом, место новое не проезжее. «Ворочаться надо», думает помещик, стал лошадь заворачивать, а она не знает куда идти, топчется на месте. Помещик кнут достал, да как стеганёт по крупу! Лошадка заржала и галопом понесла, бричка по ухабам скачет, и на повороте в обрыв колесом! «Вытяни, милая, просит помещик, лошадка упёрлась ножками, потянула из последней силы, вытянула из оврага бричку, а сама, вся в пене, подогнула ноги, и легла на бок. Вылез помещик из брички, подошел к лошадке, потянул под узду, не встаёт. Снял сбрую с лошади, положил хомут в бричку, впрягся сам и покатил по дороге. Стемнело. Первые звездочки на небе, а за ними и луна, такая ясная белая, свет от неё по лесу не яркий, но всё видать. Видит перекрёсток впереди. Только ступил на перекрёсток как спереди, сзади, и с боков четыре разбойника выходят. Бороды черные до земли, глаза как угли, жаром горят, ручищи граблями, сажень в плечах, а волосы на головах смолой отливают, да на копну похожи. «Готов ли к смерти?», спрашивает один, который впереди, и дубиной, отёсанной, машет. «Не губите, братцы, я человек состоятельный, могу поделиться, коли вам туго пришлось. Может одёжу новую надо, лошадок, чтоб разбойничать сподручней было?», решил откупиться помещик. «Ха, ха, ха, ха», громовым басом, с хрипом, рассмеялись разбойники, «Нам денег не надо, мы из тебя душу вынем, Сатана нам за неё всё твоё богатство отдаст, да от себя добавит! Пропал ты, но можешь откупиться, если, вместо своей грешной душонки предложишь две невинные!» «Предложу, братцы, есть у меня!», испуганно, но с усмешкой проговорил помещик, «Есть две дочки у Марии – солдатки, лет пятнадцати, а за мужем не были, такие хорошие, тихие, и красивые, косы как солома до пят, возьмите их, только чур, солдатка моя! Мне с ней за отказ поквитаться надо!» «О, да ты и впрямь из нас, душегубов!» ревёт медведем главарь, «Да за такие речи мы тебя даже прокатим, садись в свою бричку, а мы прицепимся за бока!» Залез помещик в бричку, двое разбойников на подножках, один сзади, один перед помещиком уместился. Свистнул главарь, с сосен шишки попадали. Бричка от земли на вершок поднялась, да так не касаясь, над травой и полетела, на прямик, к дому Марии – солдатки. Спят в доме Марии. Девочки на печи, мать на лавке. Вдруг зарево за окном. Встала Мария, взглянула в окошко. Летит через поле шар огненный, прямо к ней на двор залетает и встал. Только погасло видит она четырёх страшных мужиков, и помещика в бричке. Сразу поняла Мария быть большой беде! Будит дочерей, «Бегите через дыру в крыше, некому за вас заступиться, нет нашего батюшки рядом, бегите, а мне всё одно погибать!» Дочки начали было перечить матери, да поняли, что грешат, полезли на крышу, соскользнули по соломе в огород, из огорода на восток, на зарю, до опушки рощицы, и бегут далее, на свет восходящего солнца. А Мария вышла на двор, и с порога говорит «Здравствуйте! Чем обязана таким людям хорошим?» «Ты что мать? Глаза продери! Где ты людей видишь, да ещё хороших!», и все четверо разбойников разразились громом как смехом, а помещик сидит на донышке брички труситься как осины лист на ветру. «А у меня любой гость, как весточка от мужа, может и вы, что о нём слышали, проходите в дом, угощать кроме хлеба и кваса нечем, не обессудьте», приглашает Мария демонов. «Нет солдатка, не видели мы твоего Фёдора, если бы он нам повстречался была бы вдовой, а так, можешь второй женой стать, вот этого», указал главарь на бричку. «Спасибо вам добрые люди за хорошую весть!», молвит Мария, «Лучше возьмите меня, мне с вами не страшно, рано или поздно все там будем, а его боюсь, душа у него тёмная, глубокая, долго с ним придётся падать в преисподнюю!» «Смелые слова! Хвалю!», отвечал главарь, «Да не могу, слово, данное нарушить, откупился он двумя дочерями твоими, а мы ему тебя обещали!» «Дочерей вам не видать, бежали они, а этому гаду меня не видать!», с такими словами подошла Мария к колодцу, перегнулась через край, и только всплеск воды. Тут первый луч солнца на двор упал, разбойники стали таять и исчезли, только гром из лесу голосом главаря прогремел «Помееещииик, должооок за тоообоооююю! Хаааа, хааааа, хаааа!»
Бежали девочки через рощу, бежали через лес, прибежали к болоту, стали обходить. Вышли к ключу. Вода чистая, сладкая как сок берёзы. Напились. Огляделись. Видят шалаш. Залезли, улеглись на сено, солнышко пригрело они и уснули. Только кто-то ходит вокруг шалаша. Тихо ступает в соломенных лаптях. Высунули головки сёстры, дед старый с седой головой, с бородой – по земле стелиться, ходит вокруг. «Здравствуй дедушка», говорят девочки, «Прости нас не учтивых, в дом твой без спросу пришли, деваться нам некуда, наш дом лихие люди, должно быть, разрушили, маму похитили, ели будешь нам дедушкой мы тебе верными внучками станем, будем тебя слушаться, утешением тебе станем, будешь учить нас уму разуму. А не гожи мы тебе, прогони, пойдем по миру справедливости искать!» Подошел отшельник, смотрит на них из-под густых белых бровей синими глазищами и говорит глухим, как из погреба голосом «Дал обет я, молчать до Страшного Суда, да вчера ночью было мне видение, демоны в лесу объявились, ищут новые падшие души. Не кручиньтесь. Не сдалась Мария, не покорилась, не всё потеряно, пока есть надежда. Вас я приберегу, а мне надо готовиться, будет битва!» «Дедушка, без умысла тебе говорим, любим мы тебя, да какая у тебя битва? Тебе уж лет сто!» «Не я буду биться. Отец ваш!», отвечает старик. «Дедушка, мы его живим не видели, мама понесла нас, как раз накануне как в солдаты пошёл, может он и не знает, что мы есть?», удивились сестры. «Знает! И знает, что, тебя зовут Дарья, а тебя Софья, и знает, что вы двое как одна, и близко он, скоро увидитесь!» Только сказал он подходит к роднику солдат. За плечами винтовка с штыком.
Полы камзола за пояс, по-походному, заправлены. Сбросил с другого плеча мешок. Сел на камешек, поправил сапоги, развязал мешок, достал флягу, набрал воды, потом наклонился, напился. Достал горбушку посолил, хотел закусить. Старик говорит шепотом Дарье и Софье «Спрячьтесь-ка, мне испытать его надо, вдруг очерствело на войне сердце солдата!» Подходит отшельник к солдату «Здоров будь, служивый!» Солдат поднялся во весь рост, поклонился в пояс дедушке. «Ушёл в отставку по окончании войны, Ваше Старейшинство!», приветствовал солдат старика. «Да ты, я вижу бравый солдат! А много ли душ погубил?» «Мы души не губим, наше дело родную сторонку от басурман оградить. А о душах пусть Бог распорядиться, не нам решать, какой в ад, какой в рай!», отвечал солдат. «Верно говоришь!», подтвердил старик. «А вкусна ли вода на Родине?», спрашивает отшельник. «Каши не надо с маслом, так хороша! Однако, в животе урчит, хотел покушать, так давай вместе, вот хлебушек, бери!» Протянул отшельник руку, взял горбушку, руки от старости трясутся не удержал, упала горбушка на землю, тут, откуда ни возьмись, заяц, подхватил хлебушек и давай скакать по поляне! «Ну, что ж, Ваше Старейшинство, зверю лесному тоже не сладко есться, пусть отдохнёт от коры, пожуёт хлебца! Вот у меня жменя крупы осталась, вот огниво, вот вода, костёр разведём, кашу сварим.», без всякого гнева говорит солдат. «Хорошо, да только есть у меня кому кашу варить!», отвечает отшельник. «Да кто же это?», спрашивает солдат. «А вот погляди! Эй сёстры, выходите!», скомандовал старик. Девочки выползли из шалаша, отряхнулись, стоят как две соломинки перед Фёдором. Обошёл солдат кругом, смотрит дивиться. Вроде не знает он их, а вроде как видел где? Глаза, носики, подбородок, волосики, такие знакомые, родные как дым от костра. Старик говорит «Узнаешь, которую как зовут, скажу кто такие!» Прищурился солдат, снял головной убор, пригладил седую прядь, «Вот», говорит, «Где наша не пропадала, и не такое угадывали, бывало, слышу выстрел, а уже знаю, что мимо! Вот это Дарья, а это Софья, я во сне их видел тысячу раз, не перепутаю!» «Забирай своё счастье солдат», говорит отшельник, и подталкивает девочек в спинки. «Батюшка наш!», закричали сёстры, и бросились к солдату на грудь, тут все, конечно поплакали. Солдат спрашивает у дочерей, «Где же матушка ваша, где Мария?» «Обидел её помещик, хотел заманить к себе на позор, второй женой, да она не пошла, а он подговорил злых демонов, те пришли к нам во двор, а дальше мы не знаем, бежали мы, пока дедушка нас не приютил!», поведали сёстры. Поклонился Фёдор ещё раз старику в пояс «Спасибо, Ваше Старейшинство! Извини, что не долго гостили, но надо порядок в доме навести! Пойдём мы!», и стал собираться. «Погоди, не знаешь ты с кем биться будешь, а я знаю! Четыре демона, разбойники, хотя и душегубы, но законы знают! Вчетвером на тебя не пойдут, только по одному, вот тебе четыре слезы в четырёх орехах. Бейся честно, руби шашкой как в бою, но как только станет первый демон одолевать тебя, брось в него орех, он разрубит скорлупу, слеза попадет на демона, и он исчезнет. Каждый следующий будет сильнее прежнего, а последний будет биться за четверых! Будь осторожен, бросай орех только, когда демон будет думать, что ты ослаб, и погибаешь. Если поторопишься сила слезы обратиться против тебя, так как ты сильнее духом! Жену же свою выручишь только одолев демонов. Погибая, демоны станут пеплом, собери этот пепел, отнеси к колодцу, и засыпь колодец. Потом вырой новый, и иди спать, Мария сама к тебе придёт!», предсказал битву старик. «А что с помещиком?», спросили девочки. «Помещик тоже человек, Бог с ним, молитесь за врага вашего!» Ещё раз поклонились отшельнику солдат с дочерями и пошли к дому. Пришли, когда солнце зашло. Дом стоял, где стоял двадцать лет. Худая крыша, открытые двери, колодец. Только сёстры вошли в дом гром гремит, огонь по полю катиться. Мгновение и стоят три великана демона во дворе. «Эй безотцовщина выходите, мы за вами!», загремел главарь. «Кто тебе, бесово отродье, сказал, что они безотцовщина? Вот я, отец, говори со мной, чего надо?», выступил вперед Федор, вынул шашку.
«Будешь за них биться?», заревел главарь. «Не на жизнь, на смерть!», смело ответил солдат! «Это можно, выходи в поле, один на один сразись с меньшим моим братом!», вызвал Федора разбойник на поединок. Пошел солдат в поле, за ним младший разбойник. Стали биться. Пыль поднялась, луны не видно. Мелькает шашка солдата, гремит дубина разбойника. Стал солдат слабеть, отступать, стал терять силу духа, а демон наседает, лупит по чем зря. Пошатнулся солдат, упал на колено, достал из кармана орех, бросил прямо в бороду злодею, демон махнул дубиной разбил орех, окропился слезой и пеплом осыпался на вытоптанную землю. Постоял солдат, отдышался, кричит «Эй, головной, давай присылай вторую тушу, я заскучал тут!» Главарь указал на следующего разбойника. Побежал разбойник и с двойной силой стал бить солдата, а у Федора то сил поменьше, хотя дух окреп, после победы. Рубит Федор, не шутит. От дубины порох летит, но мелькнула глупая мысль «Слабею», упал солдат на два колена, достал орех, бросил. Попал прямо на зуб демону. Раскусил демон орех и пеплом осыпался. Посылает главарь третьего. Третий летит к солдату травы не касаясь. Дубина мелькает как у комара крылья. Вертится солдат, уходит от ударов, только раз дубина так близко прошла, что ветром солдата свалила. Упал на спину Федор, смотрит на злодея, сам в кармане орех щупает. А третий разбойник, идёт на него, играет палицей. Вскочил Фёдор, как швырнёт орех, в лоб разбойнику. Всю скорлупу разбил. Слеза по лбу потекла, злодей прахом пошёл. Тут главарь смекнул, что не прост Фёдор, рванул в дом, ищет, нет добычи нигде, а девочки за образами стали. Бежит к дому солдат, быстро бежит. Но нашел сестёр главарь разбойников, схватил по одной в руки, и бежать к лесу. Вбегает Федор в дом, снимает со стены ружьё, насыпал пороха, зарядил орехом, да как выстрелит, прямо в затылок демону. Орех раскололся, окропил слезою голову злыдня, девочки и попадали на сырую землю. Тут заблестело зарево зари. Прибежал Фёдор, поднял дочерей, обнял, расцеловал. Собрали они пепел, засыпали колодец где исчезла Мария. Целый день копал солдат новый колодец, выкопал, достал воды, напился, и упал спать прямо на крыльце дома. Спит тихо, только касается его ручка нежная, открывает глаза, видит Марию, а та ещё краше, чем в день, когда расстались. Обнялись, вошли в дом. Дочки спрыгнули с печи, обнимают, целуют отца с матерью. Утром, отведав хлеба с квасом стали говорить, как быть с помещиком, Мария говорит, «Как наказал нам Спаситель наш, будем молиться, что бы простил его Господь, мы простим, и он простит!» Только сказала она это, как раздался звон с колокольни, жалобный, панихидный. Пошли крестьяне к Храму. «Эй мужики, по кому звонит колокол?», спросил солдат. «Помещик представился», отвечает прохожий. «Как, какой смертью?» «Да вроде как грибочков, любимых поел, да видать, ошибся…»
Стали Мария с Фёдором жить, лучше прежнего. К дочкам два брата посватались, одинаковых. Внуки тоже были одинаковые, у Софьи мальчики, а у Дарьи девочки.