Иван Иванович М-й появился в приемном покое как истинный пророк. Одет в длинные белые одежды, волосы собраны в пучок, глаза сияют. Бородка аккуратная, темная, с сединой. Движения плавные. На вид - лет 40, от силы 45. Его сопровождали коллеги по работе (архитекторы) и два санитара. Врач со скорой зашел чуть позже. Дописывал в машине документы. За пророком робко семенил юноша, как выяснилось позже - его ученик, студент архитектурного института Паша. Держал в руках вещи на смену: носки, трусы, футболки. Паша краснел и заискивающе заглядывал в лицо патрону.
- Иуда, пошел от меня прочь, - громко заявлял пророк, презрительно косясь на студента. - За сколько ты меня продал? За квартиру? Немедленно выселяйтесь со своей сподручницей. Чтобы духу вашего не было у меня.
Оказалось, что Паша со своей молодой женой жили у Ивана Ивановича на квартире, занимали одну из трех комнат. Хозяин-архитектор был холост. Павел-студент приехал из глубинки, женился, денег на содержание семьи и жилья не хватало. Иван Иванович (имя изменено) пожалел молодых и приютил. И первое время относился к студентам как к собственным детям, которых не было. Когда у преподавателя случилось обострение, Паша вызвал психобригаду и сам взялся сопровождать доцента.
На Пашу было жалко смотреть. Очевидно, он сам считал себя предателем, но не вызвать психиатров не мог. Обострение болезни грозило непредсказуемыми последствиями.
Коллеги ученого стояли рядом и молча смотрели за тем, как дежурный врач оформляет бумаги. Они тоже были в недоумении, не знали, кого жалеть в данных обстоятельствах, а кого винить в произошедшем. Чувствовалось, что к студенту у них не было сочувственного отношения.
Я взял у Паши вещи, предупредил, что доцента переоденут во все больничное - таков порядок.
- Это ж надо, все как в Писании, - усмехнулся пророк. - Иуда проводил меня в преторию и поцеловал напоследок. Где же твой поцелуй, Иуда? - закричал Иван Иванович грозно. - Где твой прощальный поцелуй, предатель?
Паша не выдержал, расплакался, начал оправдываться перед преподавателями.
- Я не хотел до последнего. Ночью с ним совсем стало плохо. Ворвался к нам с Настей, заявил, что мы предатели, хитростью проникли к нему в дом, схватил гармошку, стал петь и приговаривать, что гармоникой изгонит из нас бесов. Потом бросился в ванную, вытащил ведро с водой и стал нас обливать, освящая воду каким-то заговором. Полгода жили у него нормально. Настя готовила. Нужды не знали. Пока не началось это.
Преподаватели пошептались с врачом и ушли.
- Вы тоже можете идти, - обратился к Паше дежурный доктор. - Дальше мы сами. Вы будете только мешать.
Паша вышел, напоследок красноречиво взглянув на доцента. Тот убийственно молчал.
Дежурный врач обратился к Ивану Ивановичу:
- На что жалуетесь?
- Я не жалуюсь, - парировал больной. - Я жалую. Милости хочу, а не жертвы. Я пришел и не приняли меня. Распяли, а я воскрес. Я обманул всех вас. Какую бы казнь надо мной не совершали, я всегда буду в вашей совести. Бейте меня, я буду улыбаться. Убить вы меня не можете, потому что я бессмертен. Что можете еще сделать вы? Запеленать меня в распашонку? Накормить меня препаратами? Скажу вам сразу - я выше всей вашей химии. Я выше смерти.
- Скажите, кто вы? - не отрывая глаз от истории болезни, спросил доктор.
- Мессия, пророк. Иоанн имя мое. Я пришел отсеять зерна от плевел. Я пришел жать жатву. Все, кто предает меня, пойдут в огонь вечный.
Иван Иванович громко рассмеялся.
- И Паша этот, прихвостень законников, иудин сын, туда же отправится.
Я приготовился удерживать больного. Потому что он приподнялся со стула, готовясь куда-то пойти. Опасения были ложными. Начал действовать укол, который сделали в машине скорой помощи.
Иван Иванович обмяк, глаза покраснели, подернулись влажной пленкой. Голова склонилась, он задремал. Дежурный врач сделал мне знак, чтобы я сопроводил больного в первое отделение. Я подошел к пациенту, попросил пройти в ванную переодеться. Пророк стал послушным как ребенок.
- Если хотите жить долго, живите плавно и умейте служить, - проговорил он с улыбкой. - Всю жизнь учитесь жить плавно.
Интересно, как на него подействовал укол, подумал я, только что бунтовал и "жаловал милостью" окружающих. Теперь проповедует плавность жизни и служение.
Когда я проводил его в отделение и вернулся в приемный покой, доктор расхаживал по коридору со стаканом чая в руках и повторял с улыбкой:
- Хм. Хотите жить долго, умейте служить и жить плавно. А ведь что-то в том есть, не так ли?
