Как известно, в славном городе Пятигорске, аэропорта отродясь не было, поэтому наши омолодившиеся старухи сели в последний дежурный трамвай и затарахтели в сторону железнодорожного вокзала. Там уже довольно поздно проходила транзитная электричка из Кисловодска, следовавшая через Пятигорск до Минеральных Вод. И хотя путь до Минвод был не дальний, и вся дорога занимала минут сорок, уставшие от последних событий девушки, как только уселись в вагон, сразу же уснули. Но и этот недолгий сон пошёл им на пользу. Выйдя из тёплого вагона во влажную ночную прохладу, они почувствовали себя взбодрёнными и вновь наполненными силами. Ещё немного оставалось до цели. Не такое большое расстояние для молодых, пышущих здоровьем девиц, но тащить пешим ходом среди ночи корзинку с Палычем, и тем более ридикюль с такой огромной суммой денег было немыслимо. Поэтому, волей неволей, им пришлось нанять экипаж. Как две подопытные мыши, наученные недавним опытом, не шелохнувшись и не обменявшись за всю дорогу ни единым словом, они благополучно доехали до аэропорта.
Первый самолёт на Москву вылетал в 4:15 утра. В запасе оставалось не так много времени, и нужно было торопиться.
За несколько часов до начала регистрации рейса обычно остаётся два-три непродаваемых билета с целью наживы авиакомпании. Цена их взвинчивается сразу в несколько раз от привычной. И то, что раньше среднестатистический гражданин отечества мог купить за свою среднестатистическую зарплату, теперь начинало стоить, как его среднестатистический годовой доход, одномоментно превращая билет из Минвод до Москвы в стоимость билета класса люкс из Москвы до Камчатки. Ставка делалась на безвыходное положение того же гражданина, которому по разным причинам (похороны, рождение, болезнь, срочная командировка) необходимо было лететь сейчас же, сиюсекундно. И именно эта неоправданно высокая цена оставляла последнее слово за собой. Гражданин чертыхался, поносил отечество и всё, что с ним связано, опаздывал на похороны, рождение, запускал болезнь или не успевал в срочную командировку, ожидая следующего, более демократичного рейса… Но деньги! Для наших героинь они теперь не имели никакого значения. Потому что они просто были. Ядовитое дополнение к молодости, дюжему здоровью и неиссякаемой энергии. И поистине счастлив тот, кто обладает всем этим сразу!
Вот только с Палычем приключилась загвоздка.
- Ветеринарный паспорт, свидетельство Ф1, справка о чипировании. Если у вас нет хотя бы одного из вышеперечисленных документов, боюсь, ваш питомец, не будет допущен на борт самолёта. А ещё специальный контейнер, на котором необходимо указать породу, кличку, возраст и данные о прививках вашего котика, - аккуратная женщина средних лет в чёрном форменном костюме за толстым кассовым стеклом стандартно улыбнулась девушкам большими, напомаженными красным, губами.
- И что, никак нельзя решить этот вопрос? – Мария неоднозначно подмигнула ей через стекло.
- К сожалению нет. Ничем не могу вам помочь, - снова стандарт засиял на лице в форме.
Зинаида вся сжалась от огорчения, но богатый жизненный опыт Марии снова выручил. Она потихоньку приоткрыла ридикюль и изъяла оттуда ключ, открывающий все двери южного края. Просунув взятку в вырез окошка, она состроила жалобную гримасу и умоляюще посмотрела на леди, во власти которой теперь находилось всё её счастье. Сотрудница аэропорта бросила оторопелый взгляд на деньги, губы её стали ещё больше и краснее, она всплеснула руками и пропищала:
- Что Вы себе позволяете? Ну-ка немедленно уберите деньги! – и, привстав на каблучки, шёпотом добавила, - здесь камеры всюду, да и как Вам не стыдно! Вы ведь ещё такая юная, а ведёте себя как… - она запнулась, не зная каким словом обозвать дерзкую девушку, - как…
Мария усмехнулась. Утвердительно покачав головой и сделав вид человека, согласного с любым высказыванием в свой адрес она, прижавшись лбом к стеклу, жалобно протянула первое, что пришло ей на ум:
- Понимаете, моему бедному котику срочно нужна операция… Только в Москве есть доктор, готовый ему помочь…
- Нет-нет, и ещё раз нет, - женщина за стойкой отвернулась от неё, решив прекратить этот не имеющий смысла дальнейший разговор.
Но Мария и не думала сдаваться. Не обращая внимания на то, что её не хотели слушать, она продолжала гнуть свою линию. Втянув голову в плечи и содрогнувшись всем телом, она громко всхлипнула:
- Промедления невозможны… Он может погибнуть в любую минуту… Ах, ну как Вы не понимаете…
Зина стояла рядом, держала в руках пасхальную корзину и боялась даже дышать. Ей было интересно, чем кончится весь этот спектакль. Менеджеру по специализированной продаже проездных документов на воздушные суда общего назначения уже начала надоедать эта дешёвая комедия. Она повернулась в кресле, чтобы позвать на помощь дежурного по залу, но Белозёрская, оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что около стойки были только они с подругой, попыталась остановить её, пойдя на крайность.
- Если не верите, полюбуйтесь сами!
Вынув из корзины полосатого кота, она легонько подбросила его вверх. Тот воздушным шаром повис в пространстве. Оказавшись на свободе после длительного заточения, Палыч лениво потянулся и, зевнув во весь рот, перевернулся в воздухе с живота на спину и шершавым языком принялся вылизывать свои затёкшие бока. От удивления глаза сотрудницы аэропорта округлились, как чайные блюдца, а губы задрожали. Хватая ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба, она не могла поверить тому, что видела и тщетно пыталась что-то выговорить. Когда дар речи, наконец, вернулся к ней, она протянула:
- А э-то не за-раз-но?
- Вроде нет, - обе девушки за стеклом невинно пожали плечами.
Схватив за хвост своего питомца, Мария притянула его к себе и снова впихнула в корзину.
- Вот видите, его нельзя оставлять в таком состоянии. Нужно срочно лететь в Москву, иначе он погибнет, лопнет и разлетится на тысячу кусочков! – она широко развела руками, имитируя взрыв и показывая, как полетят клочки по закоулочкам.
- Ну, хорошо-хорошо! – успокаивая больше себя, нежели хозяйку полосатого, сказала женщина в форме. - Я постараюсь Вам помочь, - сжав в ладони бумажную благодарность, она поспешно вышла из своей кабинки.
Подруги с облегчением выдохнули. Южанам издавна известно, что в их краях разрешение любого дела зависело либо от степени родства с определёнными людьми, либо от уровня приближённости к «нужному» человеку, либо от наличия, предлагаемого за услугу вознаграждения. И если бы, к примеру, Белозёрская с Зиной пришли и в лоб сказали: «Милая девушка, мы к вам от Льва Борисыча! Оформите котика, как следует», всё непременно бы решилось в кратчайшие сроки. Но все родственники наших девиц были из простых смертных, друзья, имевшие влияние, почти все упокоены, поэтому им оставался третий вариант, сработавший так же прекрасно, как и могли быть сработаны оба первых.
Мария утёрла фальшивую слезу и обняла Зину. Та уж поняла, что всё решилось, да и не могло у Марии Васильевны Белозёрской быть иначе.
Уже через час-полтора, обе девушки сидели в комфортабельных креслах бизнес-класса рядом с важными и богатыми людьми Кавказа и ожидали взлёта. На коленях одной в новеньком контейнере со всеми необходимыми прописанными антропометрическими данными мирно спал Палыч, а на коленях другой не менее мирно покоился раздутый от денег старенький потёртый ридикюль. Салонная суета понемногу утихала, всё готовилось к взлёту.
Проворачивая пальцем проеденную молью дырку в своём платье, Зина тихонько прошептала:
- Надо бы нам другую одежонку раздобыть, а то в этой как-то нехорошо… На нас все кругом таращатся… Молодые вон по другому убраны…
- Подожди! В Москву прилетим, там все такие. Ты мне лучше вот что скажи, как ты к сыну в таком виде явишься? Я не платье имею в виду, а рожу твою.
Зинаида нахмурилась и заглянула в иллюминатор. Этот вопрос тоже беспокоил её. Задавая его самой себе, она никак не могла найти ответа.
- Он ведь тебя не узнает, - продолжала наседать та. – Да и странно это как-то, молодая дивчина приходит ко взрослому мужчине в дом… Зачем? Почему?
- Мне бы, Мариш, его только обнять, увидеть, что жив и здоров, больше ничего не надо… - попыталась оправдаться Зина, но тут же замолчала.
Мария поняла, что подругу не переубедить. Вбила себе в голову и никак не хочет отпускать глупую навязчивую идею. Впрочем, не имея собственных детей и никогда не испытывая материнских чувств, она не стала осуждать Зину за её слабость, а скорее наоборот, прониклась состраданием и, махнув рукой, примирительно произнесла:
- Ах, ну, как знаешь… Пусть это будет последним желанием умирающего...
В это время в салоне показались высокая стройная стюардесса в строгом бордовом костюме и одетой на бок маленькой пилотке и такой же бордовоаккуратный юный бортпроводник. Дублируя друг друга в движениях, они стали проводить инструктаж безопасности. Она - в богатой носовой, он – в бюджетной хвостовой части самолёта. Было видно, что миллион раз проделываемые действия они старались разнообразить своими более понятными жестами. И, не всегда попадающая в такт синхронность, и едва уловимая мимика лиц, передаваемая друг другу, заставила многих пассажиров улыбнуться. В эти короткие минуты общей сосредоточенности у одних в голове промелькнула зависть к прелести профессий авиации, другие же отметили влюблённость молодых людей друг в друга, третьи умилились вдруг сложившейся на борту романтике. Когда инструктаж был окончен, оба прошлись по салону, проверяя, все ли пассажиры правильно пристёгнуты в креслах. Убедившись, что всё в порядке, они поспешили к передней кухне на свои места для взлёта. Юноша первым скрылся за шторой, и было видно, как его изящная ладонь мягко увлекла за собой девушку и задвинула за ней плотную ткань.
Зина с нескрываемым любопытством следила за всем происходящим. Она была из тех зевак, кто почувствовал романтическое настроение на корабле. Мария же отметила про себя, что юбка стюардессы неприлично коротка и вообще она скорее нехороша, чем красива и молодой человек абсолютно слеп, если нашёл в ней что-то. Поморщившись от своих мыслей, она прикрыла глаза и, расслабившись, приняла форму мягкого кресла.
Горчакова изо всех сил старалась не подавать вида, что совершает в своей жизни первый перелёт, иначе разбитная подруга принялась всячески подтрунивать над ней и запугивать самым страшным - неизбежным крушением. Хотя, как ты, дорогой читатель, уже догадался, случись эта самая непоправимая катастрофа, из уцелевших, несомненно, остались бы только двое. Ведь их время итак уже тикало в обратном направлении.
Внимательно прослушав через громкую связь информацию от пилота, Зинаида почувствовала слабый толчок под ногами и выглянула в иллюминатор самолёта. Теперь она прекрасно видела, как картинка за стеклом сначала медленно, затем быстрее и быстрее начала двигаться. Девушка не сразу сообразила, что передвигалась не сама картинка, а огромный самолёт и она вместе с ним. Внутри неё всё похолодело. Громадная железная птица, набирая скорость, резво мчалась вперёд, в любой момент готовая оторваться от земли. Ещё мгновение… и вся конструкция накренилась, сжалась, лихорадочно вздрогнула и устремилась вверх. Нарастающий гул турбин, неровная тряска, поскрипывание салонной начинки, она уже не сидела, а вертикально лежала в своём кресле, вцепившись в подлокотники оледеневшими от страха пальцами. Мир переворачивался и всё дальше катился в какую-то бездну. Комок подступил к горлу, стало трудно дышать; несколько мгновений трепета, ужаса и в то же время дикого восторга тянулись, как ей показалось, целую вечность. Она волновалась внутри, но снаружи оставалась спокойной, хоть и смертельно бледной и безмолвной. Но тут самолёт выровнял траекторию полёта, шум прекратился и пассажиры приняли прежнее сидячее положение. В салоне сразу сделалось оживлённо, некоторые отстегнули ремни безопасности, даже встали с мест и, как ни в чём не бывало, продолжали свои прежние дела. Зинин страх понемногу начал рассеиваться, оставляя после себя приятное волнительное покалывание в конечностях. Девушка снова выглянула в иллюминатор. Уже светало. Нежно розовые кучи воздушных облаков, находящиеся теперь почему-то не над головой, а где-то внизу, представлялись таким непривычным и необыкновенным зрелищем. Сквозь их пушистые прорехи, кое-где проглядывали земные просторы, теперь превратившиеся в раскроенный правильными кусками разноцветный пирог. Дорогой, милый сердцу Кавказ предстал, как на ладони. Горчакова улыбнулась. Ей стало чудно, что где-то там, в отдалении продолжала своё течение, в не зависимости от того, была она там или была здесь, на борту самолёта, жизнь. «Должно быть, кто-то сейчас пробудился ото сна и, ещё с закрытыми глазами, продолжая лежать в своей тёплой постели, строил планы на грядущий день; кто-то уже встал и выпил крепкий утренний кофе; а кто-то, сомкнув навеки глаза, бездыханно лежал в совершенном покое. И не надо было ему уж просыпаться, пить кофе и тем более строить бессмысленные планы на не наступивший день», - размышляла она. Девушка почувствовала себя счастливой. Тихая безмятежность, сменила только что пережитое волнение. Она ощутила расслабленность и умиротворённость. Мария предложила ей вина. Зина только теперь обратила внимание, что рядом с ними, в проходе стояла тележка с разнообразными крепкими и не только напитками, и всё тот же молодой бортпроводник учтиво обслуживал её подругу. Мария кокетливо просила его сделать за неё выбор. Это смутило и даже взволновало юношу. Налив красного вина, он передал его голубоглазой темноволосой красавице. Она взяла бокал за ножку и по неосторожности пальцы их легонько соприкоснулись. Молодой человек зарделся. Его взгляд невольно задержался на красивом лице Белозёрской. Он не замечал сейчас ни старомодного не по размеру платья, ни стоптанных её туфель, он видел только необыкновенной глубины глаза. Зинаида, молча, глядела на происходящее, поражаясь вдруг возникшей в подруге застенчивости и даже обаятельности. Ведь ровно минуту назад, она была совершенно другим человеком.
- Чегой-то ты? – когда тележка проехала дальше, недовольно прошептала Зина, толкнув подругу в плечо.
- Молодость… - с задумчивой самодовольной улыбкой произнесла Мария, заглядывая в свой бокал, - Что ты там про одежду говорила?
- Он же пацан совсем!
- Он – мужчина, прежде всего, а пацан или старик, уже не важно. Хотя нет, постой, - она выглянула в проход, окинула взглядом уходящего бортпроводника, и удовлетворённо улыбнулась, - разница конечно есть…
- Глянь-ка на неё, не успела в девку обратиться, а уже глазками стреляет! У него вон такая вертихвостка, как ты уже есть.
Мария отпила вина.
- Я в себе, Зина, такую энергию ощущаю, столько нерастраченной силищи. Вот здесь и здесь, и здесь, - она взялась свободной рукой за живот, за грудь, за голову.
Зинаида махнула рукой на сидящую рядом атомную бомбу.
- Вот малахольная, совсем стыд потеряла! – пробурчала она, отворачиваясь к окошку.
- Я его вертихвостку в два счёта подвину. Я же помню, как это делается, - и экс-статуха погрузилась в свои воспоминания. В бурную весну жизни своей с ароматом цветения, вкусом девичьих побед и неисчисляемым количеством поражённых сердец.
Два с половиной часа перелёта пролетели во мгновение ока, и на горизонте показалась красавица Москва. С чередой последних событий старухи, а теперь уже вернее будет говорить, юные леди и даже красавицы, совсем позабыли о том, какой день, число и месяц были прописаны на листке календаря. Но праздничная обстановка, с самого их приземления в Домодедово, кричала со всех сторон, что настал самый великий праздник – День Победы! Ровно 74 года прошло с того момента, когда великая держава СССР положила на лопатки врага; подошвой солдатского сапога растоптала остатки вселенского фашизма и освободила многие народы от его гнёта. И теперь, через семь с лишком десятилетий она чтила всех и каждого, кто тогда победил, кто не струсил, кто навсегда остался на поле сражения и кто вернулся живым – всех и каждого! Каждого и всех!
Для Марии Васильевны Белозёрской и Зинаиды Петровны Горчаковой этот день был тоже особенным. И хотя с войной они столкнулись еще, будучи детьми, но нелёгкие воспоминания о ней и о том страшном послевоенном времени, выпавшем на их долю, которое они пронесли в памяти через всю свою жизнь, никуда не делось. И воспоминания эти, ничем не стираемые, ничем не вытравливаемые, остались клеймом, поставленным на безгрешные детские души, живым, кровоточащим штампом гитлеровского нацизма.
- Надо же, как мы могли забыть! - проходя таможенный контроль, корила себя и подругу Мария.
- Тут себя не мудрено забыть! – оправдывалась Зина.
- Это верно! Зин, ты только представь себе, мы в столице девятого мая! Я сотни раз бывала здесь, но чтобы так! Это же парад, бессмертный полк, салют! Подумать только… - со взволнованным воодушевлением говорила она.
Зина, наблюдая то, в каком расположении духа была Мария и, привыкшая во всём уступать ей, решила пока не напоминать истинной цели их прибытия в Москву. В конце концов, это был и её последний праздник в жизни, последняя победа, которую просто необходимо было незабываемо провести здесь, в столице. Решив, что свидание с сыном можно ненадолго отложить, она спросила:
- Мариш, а куда мы пойдём парад смотреть?
Та резко остановилась и задумалась.
- На Поклонную гору, куда же ещё! – ответила она, разведя руками и дивясь тому, что так быстро нашла решение, которое впоследствии сыграло огромную роль в судьбах обеих.
- А-а-а… я думала на Красную площадь надобно.
- Вот дурочка наивная, - Мария с усмешкой посмотрела в Зинино добродушное лицо, - кто же тебя туда пустит? Там места все расписаны ещё с прошлого года, - она прошла вперёд, не прерывая своих слов и, загибая пальцы начала перечислять, - правительство, иностранные гости, люди в погонах, ветераны, заслуженные деятели…
Зина, на мгновение отставшая и не расслышавшая последних слов подруги, была подхвачена потоком вновь и вновь прибывающих пассажиров, ручьями выливающихся из разных терминалов аэропорта. Хлебосольная столица с самого утра распахнула свои объятья гостям, участникам бессмертного полка, вытекающим вереницами из самолётов, поездов и автобусов. Горчакова уже не шла, а подхваченная толпой неслась к выходу. И если бы не обстоятельство, выдернувшее её из общего скопления, она бы совсем потерялась в этом незнакомом месте. Тому причиной стал молодой человек, которого она не сразу узнала. Он схватил её за руку и наперерез общему течению вывел из толпы. Это был тот самый бортпроводник, который обслуживал их в самолёте. Он искал кого-то среди пассажиров. Зина поняла это по его бегающему взгляду. Увидев её в толпе, он здорово обрадовался.
- Скажите, Вы случайно не знаете, где та девушка, летевшая с Вами рядом? – парень на мгновение смутился. - Мне показалось, что вы были вместе.
Зина оторопело смотрела на него. Она и сама не знала где теперь Мария и как её найти. И зачем вообще она ему понадобилась? У них было столько важных дел впереди…
- Нет, мы не подруги, - соврала она. – Я видела, как та девушка вышла через вон ту дверь ровно минуту назад, - и она указала на самый дальний выход. Молодой человек ринулся в ту сторону, куда никогда не выходила Мария.
Горчакова покачала ему вслед головой:
- Даже спасибо не сказал.
Оглядевшись по сторонам, она заметила компанию волонтёрок в аккуратных белых блузочках и повязанных под накрахмаленные воротнички зелёненьких галстучках. Они встречали гостей, прикалывали к их одежде георгиевские ленточки и поздравляли с праздником. По счастью, Белозёрская была тут же.
Зина ничего не сказала о случившемся Марии, а та, даже не заметив её отсутствия, продолжала расспрашивать девушек, как им лучше выехать в город, к Кутузовскому проспекту. «Так вам на Поклонную гору надо?» – сообразила одна из накрахмаленных воротничков, самая расторопная и смекалистая. – «Вы сможете доехать туда на специальном автобусе. Рейс ходит каждый час. Его совершенно бесплатно организовала администрация аэропорта для туристов и гостей города. Пойдёмте, я вас провожу». Воспользовавшись праздничными услугами, гостьи из Пятигорска в скором времени направлялись к Кутузовскому.
Проезжая по пышным, украшенным улицам, они непрестанно ощущали тот контраст и мощь столицы в противовес своему маленькому захолустью в горах. «Да, живут же люди!» - на каждом шагу выдавало их сознание. «Ты только посмотри!» - шептали в восхищении уста. «Красота!» - жадно блестели глаза. И всё это в сочетании складывало картину того, что жили по-настоящему только те, которые могли каждый день лицезреть подобное, могли каждый день гулять этими улицами, проспектами и набережными. Были счастливы тем, что родились и выросли здесь, именно в этом пространственном отрезке. И чувство восторга, и зависти к москвичам, и всей их красивой жизни невольно поднималось в их сердцах. Ещё бы! Город контрастов, воплощение всех мечтаний и желаний, возможностей и связей, богатства и роскоши. Девушки жадно смотрели по сторонам, испытывая приятные чувства.
Не смотря на то, что часы показывали только четверть девятого, и время было довольно раннее, вся гора и весь проспект кишели посетителями, уже работали киоски, аттракционы, небольшие лавки, со всех сторон звучала старая военная музыка, фронтовые песни лились из динамиков, пахло выпечкой, сладкой ватой, шашлыком и пивом.
Прогуливаясь вдоль прилавков со съестным, подруги, не теряя времени, перекусывали на ходу. Аппетит так же не покидал Белозёрскую. Она получала истинное наслаждение от того, что в неизмеримых количествах могла позволять себе сочные ароматные чебуреки, сладкие сдобные ватрушки, подгоревшие на углях куски баранины, тающей прямо во рту и холодную колкую газировку. Казалось, её желудок не имел дна. Объяснить это Мария Васильевна могла лишь побочным эффектом перевоплощения. С удивлением она смотрела на Зину, не находящую в пище той радости, которую испытывала сама и утешалась тем, что рано или поздно, у её подруги тоже проявится нечто подобное, из ряда вон выходящее маниакальное тяготение, пусть не к съестному, но обязательно к чему-то ещё.
Жуя да глазея по сторонам, девчонки нечаянно наткнулись на палатку с военной атрибутикой времён великой отечественной войны. Здесь было всё, что душе угодно: фуражки, пилотки, гимнастёрки, шевроны, вымпелы, значки, ленты, флаги, знамёна, фляги, вещмешки и многое другое. Девичьи глаза заискрились, забегали по всему этому богатству. Обе тут же переглянулись и, одна и та же мысль пришла одновременно в две головы: наконец настало время избавиться от ветхой одежды из прошлого! Получив от торговца два женских солдатских костюма и два вещмешка, они в небольшой, устроенной прямо на улице примерочной, принялись переодеваться. Обувь решили оставить прежней и при случае заменить на более подходящую. Закончив своё перевоплощение, обе оценивающе взглянули друг на друга. Зина всплеснула руками, увидев свою подругу в новом одеянии. До чего же хороша была та в форме. Точёная фигура, перетянутая ремнем, словно горлышко бутылки узенькая талия, стройные ножки, до колена закрытые защитного цвета юбкой и попавшая в размер гимнастёрка сделали её настоящей красавицей-фронтовичкой. Такой, какую показывают только в художественных фильмах и какую вряд ли можно было встретить на передовой. Зина, конечно же, уступала и в росте, и в лице, и в фигуре. Её присутствие рядом с Марией лишь подчёркивало редкую красоту той. Сама же она, привыкшая больше быть фоном, тоже преобразилась, облачившись в новую одежду, но, в принципе, осталась прежней. Простая, милая, опрятная – это те эмоции, которые она могла вызвать в окружающих, но не более того. Поэтому костюм стал для Марии нарядом, а костюм Зины просто остался костюмом. Но, как это часто бывает, обыкновенные лицом имеют сердца необыкновенные, добрые и чистые. Такой была Горчакова, тихой и незаметной умницей, со вздёрнутым веснушчатым носиком и живыми глазами, но огромной душой и щедрым сердцем.
Заплетя друг другу длинные косы, новоиспечённые солдатки водрузили на головы пилотки и в таком облачении вышли из примерочной. В один мешок переложили из ридикюля все деньги, а в другой пересадили Палыча, оставив на свободе одну его голову, чтоб тот мог свободно лицезреть происходящее вокруг и не задохнуться. Кот особо не протестовал, а с достоинством переносил все испытания, выпавшие ему на долю. Его умные глаза, казалось, говорили: «Ничего, я готов потерпеть, лишь бы только меня вернули земле. Ничего, делайте, что хотите, только бы как раньше, своим ходом».
Забросив в первую попавшуюся урну своё старое барахло, подруги принялись осматривать мемориал. Утро выдалось облачным, солнце изредка пробивалось через сгущающиеся тучи. Тяжёлый душный воздух был преисполнен сладким ароматом одуванчиков и терпкой сирени. Лёгкие порывы прохладного утреннего ветерка лишь изредка подхватывали девичьи косы, но тут же отступали, оставляя их в покое. Пахло грозой.
Огромный мемориальный комплекс с бесчисленным множеством монументов, памятников, аллей и фонтанов, с головой утонувший в свежей майской зелени, радушно принимал гостей. Сегодня был особенный день не только для всей страны, но и для него в частности. Девушки прошли по главной аллее, с замиранием сердца лицезрея перед собой величественную стелу. Стосорокаметровый солдатский штык, символ непобедимости русского человека, гордо возвышался над поверхностью земли. Десятки сложенных воедино тонн стали, бетона и бронзы выказывали не только мощь и красоту всей конструкции, но и силу, дух и общий подвиг тех, кто не вернулся из боя. Девушки с замиранием сердца остановились у подножия громадного памятника.
- Я такого никогда в своей жизни не видала, - шёпотом призналась Зина.
Она ощутила, как прекрасное чувство чего-то необыкновенного, того, что невозможно описать словами, наполняло её изнутри. То чувство, которое случается в жизни однажды и потом остаётся в памяти навсегда, чувство неконтролируемого восторга, гордости, любви, радости и одновременного упоения. Слёзы проступили на её глазах. Она не могла ничего говорить и только удивлялась тому, как все эти, вокруг снующие, как муравьи, люди не понимают, не видят и не чувствуют того, что испытывает сейчас она. Как они могли оставаться равнодушными и спокойными, при виде всего этого величия, так гипнотизирующего её воображение.
Мария тоже молчала. Внимательно рассматривая конную статую Георгия Победоносца, поражающего змия у основания стелы, она так же впечатлялась, но совсем иным. «Это ж сколько денег мэрия Москвы вваливает вот в такие вот дела», - думала она, - «и сколько потом появляется новых загородных домов у чиновников столицы...» И нельзя было понять по её задумчивому выражению лица, завидует или сочувствует она им. «Да-а-а…», - покачивая головой, выдыхала она. «Да-а-а…», - подхватывала её «да» Зинаида и они шли дальше. Обойдя кругом вечный огонь, проследовали мимо музея, решив оставшееся время посвятить прогулке вдоль аллей парка, большим множеством разбитых всюду.
Ровно в десять часов с огромного экрана, установленного на горе, началась прямая трансляция парада победы, проходившего на главной площади столицы. Девушки не стали толпиться среди народа, а выбрали удобное для обзора местечко на нежном майском газоне под старыми берёзами, куда многие по той же причине решили перебраться или уже перебрались и теперь, затаив дыхание, приготовились к просмотру. Трансляция началась. С экрана зазвучи крепким мужским баритоном традиционные слова: «Внимание, говорит и показывает Москва, слушайте и смотрите Красную площадь. В ознаменование 74-й годовщины победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 года – парад Победы!»
Продолжение следует...