После публикации нелицеприятной статьи об одесситах я получил несколько справедливых замечаний, что одессит – это не приговор. Пройдох разного рода можно найти во всех уголках нашей богатой талантами страны. Я совершенно согласен с таким утверждением. Всем нам хорошо известны примеры, когда некие целеустремленные люди быстро добиваются невероятных успехов на том или ином поприще. Ну а я, как обычно, решил вспомнить случай из своей морской жизни.
В 90-е годы самым простым способом быстро стать капитаном – это купить диплом и устроиться в какую-нибудь компанию либо по знакомству, либо за определенную плату. Я знал одного такого капитана с Украины, моего сменщика, о котором мне поведал его старпом, работавший в связке с тем капитаном и доставшийся мне в наследство. Но покупные дипломы рассматривать не будем, мы ведь честные люди. Может быть, вернусь к этой теме в другой раз.
А пока вспомню одного из первых своих капитанов, на небольшом сухогрузе, на котором мы отмечали 20 лет работы под флагом СССР.
Я уже работал вторым помощником капитана, проскочив до этой должности от 4-го помощника за 2 года. Капитан произвел на меня сильное впечатление – он был лишь на несколько лет старше меня, и уже командовал судном. Выглядел настоящим морским волком: серьезный, с проницательным взглядом, с солидной морской мозолью (для тех, кто не знает, моряки так торжественно именуют брюшко, особенно образовавшееся в раннем возрасте). Казалось, он видит каждого подчиненного насквозь, и скрыть допущенные «косяки» в работе у такого капитана не получится.
Как-то так получилось, что перед ним трепетал весь экипаж. Наверное, это и была его основная задача – нагонять страха. Поскольку ничего другого делать, похоже, он не умел. Думаю, он представлял собой яркий пример правила, что в руководители идут те, кто сам работать не умеет. Спрашивать его что-то по профессиональным обязанностям на судне было бесполезно. Посмотрит исподлобья, как на врага народа, и буркнет: «Ты же помощник, вот и помогай. Сам должен знать!» После пары неудачных таких попыток обращаться к нему за советом желание пропадало. В общем, сам он ничего не делал, и даже не принимал решения по выполнению распоряжений, полученных сверху, а только поручал исполнение подчиненным и строго спрашивал за промахи, сразу возлагая на них всю ответственность, если начальство могло оказаться недовольно результатами. Именно от него я получил 2 выговора, как я считаю, незаслуженных, за все годы работы в пароходстве, да и за всю свою морскую карьеру, когда был под его началом сначала вторым помощником, а потом и старпомом (уже на другом судне «повезло» с ним встретиться второй раз).
Приказы по судну за него писал старпом. Капитан только ворчал, что тот неверно изложил суть приказа, но тем не менее милостиво ставил свою подпись в книге приказов. Полагаю, что причиной такого доверия к старпому была не только его лень, но и полная безграмотность, убедиться в которой нам представился случай, когда капитан удосужился кое-что написать своей рукой. Однажды судно было направлено в экспедицию к району промысла, чтобы доставить на плавбазы банкотару и забрать с них продукцию. Получив телеграмму с позицией плавбаз, капитан зашёл в штурманскую рубку и написал на карте размашистым почерком «БАЗЫ СДЕСЬ». При этом, не стеснялся стряхивать пепел с сигарет прямо на карту - вахтенный штурман уберёт.
Фамилия у него была звучная, но бессмысленная. Поэтому по созвучию я наименовал его для себя - Баранчик. Такой у него был взгляд, напоминал мне это благородное животное. При разговоре с подчиненными, - а других на судне не было, - он любил выдерживать паузу, вращая глазами во все стороны и раздувая щеки, изображая на лице мыслительный процесс, и выдавливал из себя какую-нибудь многозначительную фразу, как правило, относящуюся, а точнее не относящуюся, ни к селу ни к городу.
Придя к плавбазам, мы предприняли попытку пришвартоваться. Несмотря на массивные кранцы, вывешенные по бортам плавбазы, мы ухитрились сначала помять козырек полубака, а со второй попытки – кормовую надстройку, разбив один иллюминатор. Но концы уже были поданы с бака и кормы, осталось только их поднабить , - и можно производить перегрузку. Грузчиков прислали с плавбазы в беседке, с помощью быстро настроенных рыбаками плавбазы стрел «на телефон». Мы только тальманили и следили за равномерной работой швартовных концов, а также наблюдали, как с другого борта плавбаза принимала рыбу.
Конечно, мы не удержались от соблазна полакомиться свежей рыбкой. Не помню, на каких условиях договаривались, но хорошо помню, что кто-то принес ведро еще живой сельди иваси, которую пересыпали солью и как она таяла во рту, по-моему в тот же день. Ни с какими баунти не сравнить (в смысле – райское наслаждение).
Но после отхода от первой плавбазы наш капитан сообщил остальным, ожидающим своей очереди, что погодные условия швартоваться не позволяют и мы ложимся в дрейф до более благоприятной погоды. А критерии благоприятной погоды у каждого свои. И только капитан обладает правом решать, подходит ему погода или нет. Нашему погода не нравилась, качало сильно. Получалось, что плавбазы, чтобы избежать простоя, должны были спускать на воду свои боты и ими возить банкотару от нашего судна к себе. Немного смешно было представить со стороны, как громадные плавбазы ходят кругами вокруг маленького суденышка, которое диктует свои условия.
Само собой разумеется, что каждая плавбаза старалась подойти поближе к нам, чтобы сократить путь ботиков между нами, и соответсвенно уменьшить потери банкотары, ящики с которой частенько сыпались за борт качающихся на волнах ботиков.
Однажды на моей вахте капитан поднялся на мостик и увидел плавбазу примерно в 2 кабельтовых от нас. Он накричал на меня, что я так близко подпустил базу, потом подошёл к радиотелефону и начал выговаривать им, чтобы они отошли подальше.
Неожиданно он получил отповедь с той стороны УКВ связи. На мостике плавбазы оказался их капитан-директор. Он представился и спросил с кем разговаривает. Наш Баранчик трусливо назвался вахтенным вторым помощником. Тогда с плавбазы раздалось: «Товарищ второй помощник! С Вами капитан-директор разговаривает. Молчали бы уж в тряпочку. Мало того, что вы швартоваться не умеете, так еще учите меня безопасности мореплавания. Непонятно, кто вам и вашему капитану дипломы выдал, абсолютно безграмотные моряки! Еще меня учить пытаетесь...»
Баранчик молча положил трубку радиотелефона в держатель и покинул мостик. Я сделал вид, что ничего не слышал. Мне было стыдно. Хотя капитан-директор отчитал не меня, а нашего капитана, как гадливого щенка. Но и меня за компанию.
Согласен, что в открытом море при сильной зыби и неизвестных течениях швартоваться нелегко. У плавбаз, конечно, больше опыта работы на открытых морских просторах. Они и сами предлагали к нам подойти, но наш стойкий капитан отказал всем. Мы гордо дрейфовали и наблюдали, как вокруг нас снуют боты и с них сыпятся в море ящики с банкотарой.
Но вот рейс по рыбакам закончен, мы выгрузили консервы и пресервы, оставив на память об экспедиции несколько ящиков продукции от щедрых рыбаков. Следующий рейс в теплые страны, а именно, братский Вьетнам, порт Дананг. Привезли минеральные удобрения навалом. В трюмы набились босоногие женщины с лопатами, начали выгрузку. Запас консервов из кладовки боцмана быстро разошелся на повседневные нужды моряков.
А к судну подъехала цистерна, что-то начали перекачивать. На своей вахте я поинтересовался у механиков, что и куда качают, чтобы записать в журнал. Меня вежливо послали... спросить капитана. К тому я, естественно, не пошел. У него спрашивать что-нибудь – нарываться на неприятности. Поинтересовался у начальника рации, мы с ним корешили.
Радисты на судне знают всё. Мало того, что через них идёт вся переписка, так они ещё и общаются с другими судами. Конечно, служебная этика не позволяет им разглашать личные и служебные тайны. Поэтому они всегда ходят с таинственным видом, свидетельствующим, что они знают никак не меньше капитана, а иногда и побольше.
Вот он мне и поведал, что в прошлый раз в Дананге наш Баранчик навалил на причал, произведя небольшие разрушения и причалу и судну. Судно ремонтировали механики со сварщиком, а за ремонт причала Баранчик договорился с местными властями расплатиться соляркой, чтоб шуму не поднимали. В тот заход солярки не хватило, вот и продолжаем отдавать долг.
Ну и добавил мне информации, чтобы показать как хорошо он осведомлен о пароходских закулисных делах. Оказывается, капитан-то наш не простой. Он очень быстро получил продвижение по службе - как зять кого-то из управы пароходства. Не помню, называлось ли имя, скорее всего нет, может, только намеком. Но женился наш Баранчик ещё будучи курсантом. Наверное, много сил и времени посвятил ухаживаниям за выгодной невестой, приходилось и занятиями жертвовать. Вот и остался недоучкой, хоть на кителе носил два ромбика о высшем образовании. Так гордился, что форму практически не снимал. Может, и спал в ней.
А что не шибко хорошо учился наш Баранчик, я убедился, когда будучи уже старпомом, встретился с ним на другом судне, направлявшемся в Канаду за пшеницей. Как водится, плыли по дуге большого круга, чтобы сократить расстояние. Регулярно принимали японские факсимильные карты погоды. Тогда еще радисты принимали погоду в радиорубке и приносили на мостик для рассмотрения капитаном. Но и штурмана имели право взглянуть, когда подшивали в архив.
Вот я смотрю на карту, а навстречу нам с Аляски выползает такой небольшой паучок – циклончик. Но чем ближе к нам подползает, тем толще становится, углубляется, значит. Соответственно, радиус усиления ветра вокруг него расширяется. А давление потихоньку падает. О чем свидетельствует судовой барограф.
Тогда я набрался смелости и говорю Баранчику:
- Виктор Степанович, (Да-да, звали нашего капитана Баранчика так же, как Черномырдина В. С. - нашего премьер-министра – юмориста, кстати, тип лица у него был такой же, сосредоточенный, изображающий работу мысли. Правда, тогда еще о Черномырдине никто и слыхом не слыхивал, это я сегодняшним числом сравниваю.) а может мы не станем сильно сближаться с циклоном, срежем верхушку прокладки да двинем напрямик в пролив Хуан-де-Фука?
Баранчик посмотрел на меня недоуменно: как это? мебель заговорила человеческим голосом? Но неожиданно проявил гуманизм и снисходительно кивнул:
- Хорошо, я подумаю.
Думал он недолго, нужно отдать ему должное. Утром я внёс свое дерзкое предложение, а уже после ужина было получено высочайшее одобрение:
- Да, я тут померил по карте измерителем, так даже и короче получается. Пусть третий изменит прокладку.
Думаю, что судоводители уже покатываются со смеху. Я так еле сдержался, чтоб не рассмеяться. А для тех, кто не слишком знаком с навигацией, поясню. Дуга большого круга и есть кратчайший путь между точками на поверхности Земли, хотя и рисуется в виде изогнутой линии на картах Меркаторской проекции. А нарисованная на карте прямая линия, соединяющая те же точки, называемая локсодромией, то есть линией постоянных курсов, то есть пересекающая меридианы под одинаковым углом, на земной поверхности оказывается длиннее ортодромии – дуги большого круга. И ведь не поленился же даже измерять по карте длины маршрутов, не зная, что это абсолютно бессмысленно. А для чего мы тогда прокладывали ортодромию? Правда, этим занимался всего лишь третий помощник, который обязан знать навигацию.
Правда, есть на флоте мнение, что третий помощник еще не опытный навигатор, старпом уже не навигатор, подзабыл науку, а капитан уже вообще никакой навигатор, чистый администратор, то есть лучший навигатор на судне – второй помощник. Хотя вот я вроде дослужился и до капитана, а про ортодромию и локсодромию помню до сих пор. Потому что учился старательно и не прогуливал занятия.
А Баранчик выбрал другой путь сделать карьеру – выгодно жениться. И, надо сказать, преуспел. Не знаю о его дальнейшей судьбе. Думаю, благополучно доработал до пенсии. Может, и в управление пароходства перешёл. Такие люди ловко шагают по карьерной лестнице. Его тёзка Виктор Степанович Черномырдин – яркий тому пример. Круглый троечник стал главой правительства огромной страны. Хотя пошло ли это стране на пользу, вопрос спорный.
Ну что, удалось нашему Баранчику утереть нос одесситам?
Спасибо за прочтение и комментарии.