Можно бросить в клетку тело,
Чтоб оно не улетело
Высоко за облака,
А душа сквозь клетку к Богу
Все равно найдет дорогу,
Как пушиночка, легка.
Е. Евтушенко «Молитва»
Улицы старой Москвы, где от любви и грусти замирает сердце. Малый Ивановский переулок, рядом Солянка. Когда-то все улицы вели к храму или монастырю. Один из них – Ивановский. Его стены как зеркала. В них застыла история. На них незримо написаны имена. Одно из них – преподобномученицы Александры Каспаровой, послушницы этой славной обители.
Александра: родина, семья и Бог
Александра Иосифовна Каспарова (настоящая фамилия – Касперович, после революции польская фамилия была русифицирована) родилась в 1882 году в Брест-Литовске Гродненской губернии. В XIX веке город входил в состав Российской империи, развивался как торговый центр, почему и назывался «город на перекрестке», застраивался каменными домами и православными храмами. Настоящим его украшением стал Симеоновский собор, возведенный в 1865 году в русско-византийском стиле. Была здесь четырехклассная гимназия, церковно-приходское училище, частная библиотека, пансион благородных девиц, предприятия и лавки. В 1871 году железная дорога связала Брест с центром России.
Городские жители в основном занимались торговлей и ремеслами. Отец Александры – Иосиф Каспаров, столяр – владел маленькой мастерской по изготовлению гробов. Семья жила небогато, но благополучно. После смерти кормильца в 1893 году матери пришлось пойти работать прислугой. Через несколько лет вместе с Александрой она оказалась в Москве. Жизнь на новом месте не принесла больших перемен к лучшему, и женщина с подросшей дочерью по-прежнему испытывала нужду. В 1896 году в возрасте 14 лет Александра Каспарова поступила послушницей в Иоанно-Предтеченский женский монастырь, один из самых древних в Москве. С тех пор ее жизнь была посвящена Богу.
Ивановский монастырь
Иоанно-Предтеченский женский монастырь был основан в XV веке как мужской и находился в районе современной Пятницкой улицы. Позднее его перенесли в восточную часть Белого города – на Кулишки: обитель стала девичьей, сохранив свое посвящение Иоанну Предтече, который возвестил о явлении Христа в мир.
Ивановский монастырь одаривали своим вниманием, милостью и щедростью российские государи. Однако именно они заключали в него своих жен. Для многих княжеских родов монастырь был родовой обителью, где принимали постриг или обретали покой члены семьи.
Архитектурный ансамбль монастыря формировался на протяжении веков и окончательно сложился к концу XVII века, но тем не менее переустройства продолжались. В первый год XVIII столетия по указу Петра I за счет государственной казны деревянные кельи перестраивались в каменные. Это были существенные, но не главные изменения, начавшиеся в жизни обители. В это время изменился социальный статус игумений: ими становились женщины не дворянского происхождения, а из семей купцов или священников. Неизменным оставалось одно: сюда заточали неугодных обществу женщин и преступниц.
Согласно «офицерской» описи № 3 архиерейских домов, монастырей, соборов, церквей и их имений 1763–1767 гг. в Ивановском монастыре на то время было 43 монахини и игуменья, а также 27 вдов и девиц, определенных сюда по указу и не принявших постриг. Кроме того, различные виды послушания выполняли еще 54 вдовы и девицы.
Накануне Отечественной войны 1812 года в Ивановском монастыре число насельниц уменьшилось: в нем находились всего лишь 16 монахинь во главе с игуменьей Елпидифорой, казначеем Елизаветой и определенной на жительство из Ростовского Рождественского девичьего монастыря игуменьей Назаретой. По традиции при обители жили 33 вдовы и девицы. Все эти женщины видели, как горит Москва, как французы грабят город и оскверняют храмы. После пожара в сентябре 1812 года в монастыре сохранилась только соборная церковь, кельи и игуменские покои. В то время такой ущерб грозил монастырю упразднением, что и произошло. Монахинь перевели в другие обители города, соборную церковь сделали приходской, здания передали Синодальной типографии.
Однако стоял храм, и к нему, как и прежде, шли люди, а состоятельные граждане жертвовали средства и дарили иконы. Не забывали о своей любимой обители и монахини, живущие в других монастырях города. Благая мысль о том, что Ивановский монастырь должен возродиться, не покидала их. Это произошло с Божьей помощью и заботами Елизаветы Алексеевны Макаровой-Зубачевой, которая после смерти своего сына жила мыслями об устройстве приюта для маленьких детей и ее невестки Марии Александровны Мазуриной. Было получено благословение митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова), определен довольно строгий общежительный устав, штат, запланировано открытие больницы с храмом и училища для девушек духовного звания, а также был определен архитектурный ансамбль.
Уникальный проект ансамбля был разработан в стиле неоренессанса с элементами классицизма, романского и готического стилей и в 1859 году предложен на утверждение не только митрополиту Филарету, но и императору Александру II. Его автором был московский зодчий академик М. Д. Быковский, сумевший сердцем понять суть жизни, посвященной служению Богу. В 1860 году заложили собор и церковь прп. Елиcаветы Константинопольской, чудотворицы, покровительницы Елизаветы Алексеевны Макаровой-Зубачевой. К 1865 году было завершено строительство практически всех объектов: храмов, двух колоколен со святыми вратами, больничного и хозяйственного корпусов, трапезной, галереи. Территорию обнесли оградой.
Воссоздание монастыря продолжалось до 1877 года, но радостному событию его открытия помешала Русско-турецкая война. В Ивановской обители начал работать госпиталь, принимавший раненых и больных офицеров, и была открыта духовная библиотека. После войны пришлось заниматься ремонтом зданий и дальнейшим обустройством жизни. Счета постоянно росли. К сожалению, умерла М. А. Мазурина, не дожив до того светлого дня, когда монастырь наконец-то открылся. Заботы легли на плечи архимандрита Пимена (Мясникова). Интересно, что монастырь подчинялся не городскому благочинному, а отцу Пимену. Такой была воля митрополита.
День за днем трудами и молитвами Ивановский монастырь возрождался. В 1879 году произошла череда важных событий. Самое главное – монастырь был освящен. Настоятельницей стала игумения Рафаила (Ровинская). При больнице, принимавшей монахинь из всех обителей города, освятили церковь прп. Елисаветы Чудотворицы. Также освятили главный престол собора Иоанна Предтечи. Еще через четыре года сестры занялись обустройством хутора Чернецово на станции Марк, где появился деревянный храм Сергия Радонежского, кладбище и сельская школа. К хутору было приписано 150 десятин леса.
Кончался трудный для монастыря XIX век, когда он возродился и стал одним из самых почитаемых духовных центров России. Наступал век ХХ, когда Ивановский монастырь был закрыт и вновь возродился.
В канун октябрьского переворота 1917 года в обители проживали 44 монахини и 33 рясофорные послушницы. Среди послушниц числилась и Александра Каспарович, «32 лет, родом из Бреста». Рясофорные послушницы – женщины, которые готовятся к принятию монашества и могут носить скуфью и апостольник. По правилам, действовавшим в Российской империи, до принятия пострига послушник должен был провести в монастыре не менее шести лет. Однако это не объясняет, почему Александра Каспарова так и осталась послушницей Иоанно-Предтеченского женского монастыря, если поступила в него в юном возрасте.
В годы Первой Мировой войны в монастыре возносились молитвы о воинах на фронте, раненых и убиенных. В помощь армии сестры посылали на фронт сшитое своими руками белье. Но революция варварски разорвала молитвенное единство сестер Ивановского монастыря и надругалась над его историей и душой.
Октябрьский переворот и обитель, превращенная в концлагерь
В 1918 году было расстреляно около 827 священнослужителей. Это черный год и в жизни Ивановского монастыря и послушницы Александры Каспаровой. Умерла ее мать. Вторым ударом стало не просто закрытие древней обители, с которой неразрывно связана история страны, а то, во что ее превратила советская власть. Послушнице Александре пришлось покинуть любимый монастырь и стараться жить в новых обстоятельствах. Она устроилась работать в столовую, которая находилась на Варварке, недалеко от Ивановской горки, где стояла обитель. Через два года Александра Каспарова нашла работу в одной из церквей, расположенных на этой улице. Скорее всего, судя по датам закрытия пяти церквей на Варварке, это был храм Максима Блаженного или Георгия Победоносца на Псковской горке.
Александра следила за порядком, зажигала лампады, готовила храм к службе, встречала прихожан. Послушница осталась при храме до его закрытия в 1930 году.
Сначала по договору с новой властью община Ивановского монастыря получила право использования в религиозных целях двух храмов и часовни. Проживать разрешалось в кельях, называемых теперь общежитием. Собор и Елисаветинская церковь служили как приходские, но еще служили! В 1919 году прихожане поняли, что попасть в храмы просто невозможно, так как монастырская территория явно перестраивалась. Действительно, большая ее часть уже была передана отделу принудительных работ НКВД. В монастыре разместили концлагерь ВЧК–ОГПУ–НКВД. Название лагеря впечатляло – «Московский Ивановский исправдом на Солянке», куда через святые ворота входили заключенные – осужденные по законам революции и военнопленные. В это чудовищное время настоятельница и монахини монастыря шли за советом и духовной помощью на Маросейку к отцу Алексию Мечёву, прославленному позже в лике преподобных.
Но права общины на храмы и недвижимость бывшего монастыря решено было пересмотреть: ей оставили только две колокольни и больничный корпус. Кроме того, в 1922 году вывезли церковную утварь. Это год вошел в историю как период, когда были расстреляны 2191 священник, 1962 монаха, 3447 монахинь.
Прошло еще четыре безумных года, и реорганизация коснулась уже концлагеря на территории монастыря. Теперь в монастыре находилось Экспериментально-пенитенциарное отделение Государственного института по изучению преступника и преступности. Елисаветинская церковь понадобилась управлению лагеря, а собор Иоанна Предтечи передали Губернскому архиву.
В 1929 году власть, помешанная на атеизме, добралась и до монастырского хутора Чернецово, где жила последняя настоятельница матушка Епифания с сестрами и где в храме Сергия Радонежского служил духовник монахинь отец Иларион. Хутор был национализирован.
1930-е годы – массовые репрессии и арест
После национализации хутора монахини перебивались случайными заработками, а то и просили милостыню. Александра Каспарова также была вынуждена искать работу, чтобы как-то прокормиться и где-то жить. В течение года она работала в различных советских учреждениях.
В 1931 году Александра Каспарова и еще одна послушница монастыря Евдокия Алешина уехали из Москвы, где стало небезопасно и все труднее жить. Они поселились в Давыдково. Эта деревня к западу от Москвы была одним из владений царя Ивана Грозного, а с 40-х годов XIX века и вплоть до 30-х годов ХХ века – известным дачным местом, где жил историк Грановский, поэт Плещеев, художник Крамской, композитор Балакирев и другие знаменитости.
Послушницы сняли комнату в доме № 21 по Средней улице, где уже проживала монахиня Зачатьевского монастыря Агриппина (Брызгалова), которой было запрещено жить в столице. Но тихое дачное место Давыдково с садами, рекой Сетунь, уютными домиками, церковью Спаса Нерукотворного и часовней Боголюбской иконы Богоматери потеряло свою былую прелесть. В 1929 году деревня становится селом, и медленно, с трудом организовывается колхоз Давыдковский.
Однако замечательная природа тех мест по-прежнему остается привлекательной для отдыха советской элиты, а если говорить точнее – главного ее лидера. Строится дача Сталина, известная как «Ближняя дача». Значит, всеми силами обеспечивается безопасность.
Кроме того, Москва и Московская область стали первым регионом, где жители получали паспорта. До этого человек мог идентифицировать свою личность трудовой книжкой, членским билетом, мандатом. 20 января 1933 года началась выдача паспортов гражданам, достигшим 16 лет. Для его получения необходимо было представить справки с места работы и из домоуправления и свидетельство о рождении. Естественно, что у послушниц монастыря и монахинь таких документов не было, что могло принести новые проблемы. Из-за этого монахиня Агриппина уехала во Владимирскую область, в село Ундол, где еще была открыта Казанская церковь. Александра Каспарова и Евдокия Алешина также старались оказаться подальше от Москвы и уехали в деревню в Старооскольском районе Курской области, где жила послушница Ивановского монастыря Мария Монакова. Около года сестры жили там, но остаться не получилось, и пришлось вернуться в Давыдково.
Послушница Александра в Москве несколько лет проработала санитаркой в Институте охраны материнства и младенчества, основанном в 1929 году. В мае 1933 года она все-таки получила паспорт, выданный Кунцевским отделением РУ МОМ на три года.
Некоторые местные жители относились к двум странным женщинам с подозрением, а кто-то и постоянно доносил о них в НКВД. В этих сообщениях говорилось о том, что у них имеется церковная утварь, их посещают священники. В 1935 году послушниц попытались выселить из дома в судебном порядке. Но это не удалось. При этом многие монахини Ивановского монастыря уже отбывали срок в лагерях или были сосланы в Казахстан и Сибирь: массовые аресты прошли в конце 1930 – начале 1931 гг. В мае 1931 года аресты начались и на монастырском хуторе. 30 декабря в Москве по обвинению в антисоветской агитации арестовали пятнадцать монахинь Ивановского монастыря.
В 1936 году доносы на А. Каспарову и Е. Алешину продолжились, но ареста так и не последовало. В это же время в Институте охраны материнства и младенчества после реорганизации ужесточились требования к персоналу учреждения. Послушница Александра уволилась. С сентября 1936 года по февраль 1937-го она работала в пошивочной мастерской НКВД. И снова увольнение. Последним местом работы стала Мосохрана: Александра была сторожем при магазине в Чапаевском переулке (бывшая Гимназическая улица в селе Всехсвятском). На работу в Москву до своей болезни ездила и послушница Евдокия: она прислуживала в одной из состоятельных и высокопоставленных семей того времени.
Летом 1937 года доносы на двух послушниц монастыря приобрели более конкретный характер: в них говорилось о том, что они клевещут на советскую власть и плохо влияют на подрастающее поколение страны, вовлекая в религиозную жизнь. Такая информация рассматривалась более серьезно. В августе 1937 года Александру Каспарову арестовали и заключили в Таганскую тюрьму. Под нажимом органов показания против нее дали хозяева дома и соседи.
Кстати, в 1937 году прошла перепись населения, которая показала, что 56,17% населения верит в Бога. И с этим фактом надо было что-то делать: например, карать как враждебные элементы лишь за то, что в доме хранится Библия. В 1937 году было расстреляно 80 000 представителей духовенства и верующих мирян.
Вплоть до 1937 года монахиня Агриппина (Брызгалова) приезжала навестить дорогих ее сердцу сестер Ивановского монастыря и, как могла, помогала. Она чудом избежала ареста и служила регентом в церкви Успения Божией Матери в городе Петушки Владимирской области. В советское время этот храм не закрывался, а только лишился своих колоколов. Здесь и молилась инокиня о своих духовных сестрах.
Дело одного дня. Приговор
8 августа 1937 года в Таганской тюрьме завели дело на Александру Иосифовну Каспарову, 1882 года рождения, послушницу бывшего Ивановского монастыря. В комнате, где она проживала вместе с Евдокией Алешиной, провели обыск. Во время допроса все обвинения гражданка Каспарова отрицала. 9 августа, в день памяти великомученика и целителя Пантелеимона, тройка вынесла приговор: «За резкую контрреволюционную агитацию, доказывающую гибель советской власти и большевиков, и антиколхозную агитацию» – 8 лет ИТЛ. Александру отправили в лагерь.
В Давыдково осталась больная женщина – Евдокия, – которую хозяева дома – семья Бадябиных – по милости и, очевидно, из чувства вины за дачу ложных показаний не выгнали на улицу.
Страдание, боль и печаль: БАМлаг, Ивдельлаг...
Управление строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали было создано после постановления правительства в апреле 1932 года. Было ясно, что стройка в данных климатических и географических условиях будет не только сложной, но и дорогостоящей. Решение нашли довольно быстро: уже в ноябре появился самый крупный в стране исправительно-трудовой лагерь БАМлаг. Труд заключенных оказался самым рентабельным. Люди жили в ужасных условиях: не хватало еды, медикаментов, одежды, обуви, что приводило к большой смертности. Действовала система наказаний за провинности: от карцера до смертной казни. Женщины трудились наравне с мужчинами на строительстве, лесозаготовках, деревообработке и добыче золота. Кроме того, их труд был нужен, чтобы убирать, стирать, готовить, шить.
В июне 1938 года БАМлаг расформировали и на его базе создали шесть ИТЛ.
Александра Каспарова из БАМлага попала в Ивдель, до революции и переименования в 1924 году – село Никито-Ивдельское. Храм Никиты Исповедника уже был закрыт и стал пересыльным пунктом Ивдельлага.
В Ивдельлаге людей размещали в наспех построенных бараках, в которых не было отопления, отсутствовали колодцы. Это было явное обречение на гибель. Заключенные заготавливали лес, сплав которого шел по рекам Лозьве и Талице (эта река не замерзала круглый год) к лесобирже в поселке Першино. Территория лесозаготовок составляла 823 тысячи гектаров. Проектировались и возводились плотины, в скалах пробивались тоннели. Силами заключенных была прорублена трасса для железной дороги. Шло строительство гидролизных заводов в Першино и Лобве, лесопильного завода. В 1940 году началось строительство Богословского алюминиевого завода (БАЗ), расположенного в поселке Турьинские рудники Свердловской области. В 1944 году поселок стал городом Краснотурьевском. Свое название завод получил по Богословскому горному округу, на месте которого в 1940 году был создан Серовский район. В безбожное время почему-то не изменили название завода.
При лагерях существовало подсобное хозяйство с огородами, парниками, скотом. И здесь нужны были рабочие руки. За Ивдельлагом было закреплено 650 гектаров посевных площадей. Но это не могло решить проблем с питанием, которое носило дифференцированный характер: норма зависела от производственных показателей человека. Было и такое понятие, как «штрафная пайка».
Когда началась Великая Отечественная война, сюда начали прибывать и депортированные народы, в том числе советские немцы. Положение заключенных в Ивдельлаге стало еще более невыносимым. Тюремное заключение и этап до лагеря, скудное и некачественное питание, тяжелая работа, низкая механизация труда, суровый климат, ужасные бытовые условия приводили к уменьшению численности годных к тяжелому физическому труду и многочисленным смертям. Но врачам запрещали писать, что это произошло, например, от истощения или авитаминоза. После 1941 года в Ивдельлаге наступил настоящий голод.
С началом войны в Ивановском монастыре из добровольцев, сотрудников милиции и трудящихся формировались диверсионно-разведывательные подразделения истребительного мотострелкового полка УНКВД Москвы и Московской области. А после победы в 1945 году здесь все так же размещали заключенных.
В лагере не выдержал и организм Александры Каспаровой, которой исполнилось уже 60 лет. 18 февраля 1942 года послушница Александра скончалась и была похоронена, очевидно, в братской могиле.
Память, святая и вечная
Сегодня существует печальная статистика, согласно которой в Ивдельских лагерях погибли 226 священников, 44 монашествующих, 55 церковнослужителей, 122 члена семей духовенства. Среди них и послушница Александра.
В 2008 году в одном из районов города Ивдель (в поселке Гидролизного завода) был построен храм во имя святых новомучеников и исповедников Российских. Здесь молятся о тех, кто принял мученическую смерть, но не отказался от веры.
Молятся о них и в Иоанно-Предтеченском ставропигиальном женском монастыре, в котором Александра была послушницей. В 1992 году обители вернули часть построек. Через десять лет в нее вернулись главные святыни: икона Иоанна Предтечи с обручем и икона Елиcаветы Чудотворицы.
18 октября 1996 года Александра Каспарова была реабилитирована. 26 декабря 2006 года постановлением Святейшего Синода преподобномученица Александра Каспарова была канонизирована.