Когда работаешь редактором городской газеты, скучных дней у тебя не бывает. Ведь, если ты делаешь хорошую газету, жители города быстро становятся тем сообществом, которое живет параллельной с редакцией жизнью.
Люди приходят в газету, приносят письма, объявления, порой, проблемы, плачут в кабинетах, просят совета. Кому-то даже удается помочь. А уж как весело иногда бывает!
Лет десять назад делали мы с коллективом хорошую газету в красивом южном городке. Выпускали еженедельно десятки полос, когда было много объявлений и читательских писем, практически ночевали в редакции, однажды даже попросили владельца издания обустроить в здании, которое занимали, душ. Летом в тех краях безумно жарко.
Вокруг "стула"
Однажды, помню, так замотались, набирая материалы, объявления и письма в номер всем штатом, что некогда было поужинать. А кому-то даже и пообедать. И, вот, сидим, добиваем последние тексты, я так устала, что запретила перекуры. Мол, закончим работу, сразу и покурите, и домой поедете.
Тут дизайнер, делавший макет первой полосы, спрашивает:
- Но в туалет хотя бы можно?
Я машинально киваю, дизайнер, человек крайне щепетильный и чистоплотный, ищет в ящике пакет влажной туалетной бумаги, важно удаляется в сортир. Все печатают дальше. Тут в тишине раздается голос возмущенной наборщицы:
- Ляля Петровна, увольте этого гада!
Я удивляюсь:
- За что?
- Ему есть, чем в туалет ходить! Он где-то ел втихаря. В отрыве, так сказать, от коллектива!
Такого дружного хохота я, наверное, до этого в этой редакции не слышала. Утомленные, злые до этого люди смеялись над наивной просьбой наборщицы Светочки так здорово, что это придало им настроя, газету мы в тот вечер доделали дружно и выпустили её без ошибок. Что, кстати, редко бывает, когда в печать идут десятки полос мелких частных объявлений.
"Красная шапочка"
С утра в одну из морозных зимних пятниц, едва я вошла рано утром в свой кабинет, звонит телефон:
- Здравствуйте, а сколько вас работает в редакции?
- Восемнадцать, - отвечаю я.
А дальше гудки. Я пожала плечами, думаю, кому это надо было, и тут же забыла про звонок, втянувшись в дела.
А зря. Часа через два является ко мне в кабинет бабулька лет семидесяти в малиновом мохеровом берете, с корзиной пирожков, торжественно ставит её на стол, и говорит:
- Вот, угощайтесь! Всем хватит! По три штуки на каждого из вас пекла!
Я уже по опыту общения с другими бабушками города зная, что бесполезно старух выставлять с их заморочками, а тем более, нельзя не выслушать, спрашиваю, отдавая корзину охраннику:
- Ну, вы же не только кормить нас пирожками пришли, Антонина Ивановна, колитесь, какой вопрос есть.
И Антонина Ивановна выдает:
- Мой сын ходит к вам в газету подавать объявления. Сама у него не раз на столе пустые купоны для объявлений видела. А заполненные ни разу не засекла. А так хочется узнать, чего Владьке от вас надо? Ведь продавать нам нечего, покупать мы тоже ничего не собирались, работает сын администратором в кафе. Не велик, как говорится, начальник. Может, он в газету ходит размещать объявление в рубрику "Знакомства"? Так, если на то пошло, то вы, пожалуй, на самое видное место его ставьте, он у меня в 32 года еще не женат.
Спрашиваю бабушку, а какой номер сотового телефона у ее Владилена? Та не знает, близко, говорит, в этих смартфонах ничего не понимаю. Говорю, опишите своего красавчика. И по описанию его вспомнила. Вот только не решилась бабульке сказать, что сын её дает объявления в рубрику "Мужчина познакомится с мужчиной". Вряд ли мама Владилена бы поняла.
Пришлось посетительницу обмануть, сказала я ей, что её добрый мальчик пристраивает по объявлениям бездомных подъездных котят. Благое дело делает.
Владилена, соответственно, пришлось предупредить, что мама у него Штирлиц.
Отдайте собачку!
Накатал раз на нас посетитель заявление в полицию.
А дело было так. Забыл мужчина французского бульдога в редакции. Приходил с объявлением о продаже машины, на поводке у него была собачка, он её к перилам у лестницы привязал, подал объявление и ушел.
Собачка осталась.
Через час она заскулила, заплакала, охранники принесли бедного пса на руках ко мне в кабинет.
Никто особо не запомнил, что за человек красивого белого бульдога у нас забыл, но делать-то что-то надо. Мы оставили пса в редакции в надежде, что сегодня же его хозяин вспомнит о нем и явится.
Не тут-то было. Прошел день, два, бульдог уже освоился с новым местом жительства, важно ходил по двум этажам, выпрашивая у персонала ириски, мы купили ему миску и корм, водили его в свободные минуты на прогулки.
Тиснули в газету объявление "Найдена собака". В ответ молчок. Живет бульдог у нас, назвали мы его Беляшиком. Радуемся общению с животным, релакс, как-никак.
А через два месяца приходит участковый и говорит: "Вы собаку у человека отжали?".
Я показываю на растолстевшего на редакционных харчах Беляша, спрашиваю:
- Эту?
Участковый рассмотрел пса и говорит:
- По описанию, эту. Кобель? Кличка Музык? Его хозяин заявил, что вы насильно удерживаете у себя животное.
Ну и кличка, думаю, у пса. Музык! Как оказалось, бульдога забыл в редакции какой-то местный поэт-графоман. При этом гражданин наивно полагал, что его, необычайно одаренного и просто брызжущего стихами, все до единого жители города знают и почитают, и потерянную вещь ему должны непременно вернуть, доставив по адресу.
А пса звали Музык потому, что взял его к себе хозяин маленьким, думал, что сука, назвал Музой, позже выяснилось, что Муза – кобель. Пришлось звать Музык.
Честно, мы просто не знали о существовании товарища поэта, иначе бы вернули ему собаку давным-давно. И предложили участковому забрать бульдога. Но тут в мой кабинет ворвался сам поэт, в зеленой шляпе на босу голову и в двухметровом шарфе поверх клетчатого пальто. Встав в пафосную позу, гражданин громко заявил:
- Верните собаку!
Я говорю:
- Не вопрос. Беляш, пойдешь домой?
Поэт возмутился:
- Моего Музыка обозвать так мерзко Беляшом? Изделием из теста, сочащимся маслом, начиненным мертвечиной? Я больше не хочу с ним общаться!
Я спрашиваю:
- С кем не хотите общаться? С собакой?
Но поэта уже и след простыл. Грохнул дверью и сбежал по лестнице прочь.
И жил Беляш еще два года в редакции, а потом переехал со мной в другой город, где я получила новую вакансию. И, в общем-то, прожил в нашей семье девять лет. Умер по старости, похоронен был под кличкой Беляш. Звать его Музыком мы так и не стали. Смех разбирал при каждой попытке выговорить это дикое прозвище.