Глава 30.
Время действия - 1745 г.
Женщины удивлённо поднимали глаза на проезжающих по аулу незнакомок. Некоторые, разглядев скуластое лицо Айши, несмело кивало головой и говорили:
- Салеметсиз бе?*
- Амансын ба? - величаво кивала головой Айша и проезжала дальше.
--------
* - Как поживаете? - Благополучны ли вы?
--------
Марья с замиранием сердца ехала следом за Агашей, лёгким движением головы отвечая на приветствия. А та смело направилась к самой богатой юрте.
- Салеметсыз бе? - встал на её дороге крепкий лобастый парень.
- Шукур*… - милостиво ответила Айша, придерживая коня. - Дядюшка дома ли?
--------
* - Благодарение (Богу)
--------
- Жоламан-агай? Конечно… - растерялся парень. - Сейчас я…
- Прими наших лошадей! - снисходительно-властным тоном человека, привычного командовать слугами, сказала Айша.
Марья исподтишка посмотрела на подругу. Надо же, столько лет рядом прожили, а такого за Агашей не замечалось. Парень почтительно поддержал под локоток гостью, взял её коня под уздцы, отвёл в сторону.
- Ай, душенька, и у Марьям-ханым тоже, она устала с дороги! - нарочито ласково промурлыкала юноше Айша.
- Да, сейчас-сейчас, - засуетился джигит, передавая коней подбежавшему подростку.
Агаша, гордо расправив плечи, стала прихорашиваться, поправлять одежду и волосы. С удивлением заметила Марья на её руках серебряные кольца и браслеты. Когда надеть только успела… И откуда они вообще взялись у неё!
Из юрты показался богато одетый немолодой уже мужчина с пронзительно-острым взглядом узких глаз.
- Ассалам-агаликум, Жоламан-агай! - сказала Агаша, подавая руки для приветствия.
- Агаликум-ассалам, уважаемая… - ответил тот, протягивая руки в ответ и с подозрением оглядывая казачью одежду гостий. - Как доехали, всё ли у вас благополучно?
- Шукур Аллага! - улыбнулась Айша. - Как ваши близкие?
Жоламан с облегчением выдохнул — свои. За его спиной маячила жена, не зная, как реагировать на нежданных гостей, но увидев перемену в настроении мужа, заулыбалась, захлопотала, отдавая приказания слугам.
- Проходите, проходите же в юрту! - гостеприимно сказала она, с недоумением поглядывая на молчаливую светловолосую гостью.
Айша же, нисколько не смущаясь, скинула обувь у входа и смело прошла на самое почетное место, уселась, мелькнув на мгновение кожаным домашним сапожком*, аккуратно расправила подол юбки. Марья старалась повторять всё за ней, вот только мелькать босыми ногами остереглась — знала, что такое у киргизцев непростительный грех.
--------
* - восточные народы (например, казахи, татары), а так же казаки носили кожаные чулки, или сапожки без толстой подошвы, называемые «ичиги». Ичиги служили комнатной обувью, надевали их и в сапоги или в туфли
--------
- Выпейте кумыса, уважаемые! - хозяйка подала две пиалы, наполненные холодным питьём.
- О, как хорошо! Кумыс после дальней дороги вернёт нам силы! - Айша передала первую пиалу Марье, вторую взяла сама.
- А я ведь вас и не признала! - осторожно сказала хозяйка, рассматривая Марью.
- Что же, вы разве не знаете Марьям-ханым? - с прекрасно разыгранным удивлением спросила Агаша.
- Аааа??? - растерялась хозяйка. - Марьям-ханым… Да, конечно…
- Она великая целительница! Она много казахов спасла от болезней. Помогла разродиться невестке Турали-бая из рода Кете, когда погиб его младший сын Ержан…
- Ооо… мы слышали об этом… - оживилась хозяйка. - Покойный Турали-бай был очень благодарен этой женщине. Но ведь… Ведь она жила где-то в другой стороне, недалеко от крепости Орынбор*…
--------
* - так казахи называют Оренбург
--------
- Крепость на другое место перекочевала, кто же удержит на одном месте человека? - засмеялась Агаша. - Теперь Марьям-ханым живет возле нового Орынбор.
- Неужели это она? - бай Жоламан пристально смотрел на Марью. - Какое счастье видеть такую женщину в своей юрте! Но… у Марьям-ханым была любимица… Люди Турали-бая рассказывали, что рядом с нею всегда ходила…
- Перепёлка! - весело ответила Агаша. - Хорошая была птица, ручная. Жаль только, что век у них короткий.
- Это верно, жаль, жаль… - закивал головой бай.
Сомнения всё ещё одолевали его. Всё как будто бы сходилось с давними хабарами*, ходившими по степи. Но всё-таки было непонятно — если это она, то зачем она приехала сюда? И кто эта казашка в русской одежде?
--------
* слухами, новостями
--------
- А вы, душечка, там же живете? - осторожно спросила хозяйка Агашу.
- Да, уважаемая, там же, возле Оренбурга. Меня зовут Айша. Покойный Турали-бай выдал меня замуж за одного из казаков, отбивших его аул от врагов.
- Вон как! - приподняла брови байша и закивала согласно.
- Да, вот так. Он хотел укрепить родственные связи с казаками, чтобы в случае малейшей угрозы со стороны врага казаки защищали его людей.
- Да, конечно! Это разумно! - согласилась хозяйка. - И он дал за вами приданое?
- Как же без приданого! Десять лошадей, две коровы, полсотни овец. И калым ему казаки выплатили золотом.
Лукавая степнячка, конечно, покривила душой. Золото казаки отдали за десяток овец, забитых потом на зиму, а коней Турали-бай пригнал в благодарность за спасенного Марьей внука, но кто теперь помнит об этом? И кто станет утверждать, что это не было калымом?
- Вы тоже из рода Кете?
- Отец мой Кете, а мать из рода Шеркеш…
- Вон оно что, мой отец был рода Шеркеш…
И началось долгое, как это бывает у казахов, выяснение, кто какого рода среди близких и друзей. Теперь опасения хозяев стали рассеиваться — они видели перед собой самую настоящую аульчанку, всплывали подробности кочевой жизни, нашлись и общие знакомые.
- А может быть, Марьям-ханым посмотрит руку одного из моих жигитов? - спросил вдруг бай Жоламан. - Ведь такой замечательной целительнице ничего не стоит вылечить его.
- Марьям-ханым, - Айша повернулась к Марье и перешла на русский язык. - Не очень хозяева доверяют нам. Надо бы показать, что ты та самая Марья, которая творит чудеса. Посмотри руку их жигита. Говорят, что вылечить его пытались разные лекари, да всё напрасно.
- Я чудес не творю, с Божьей помощью только лечу. Пусть ведут своего жигита.
Хозяйка вышла из юрты и через несколько минут вернулась с молодым человеком, одетым бедно, но довольно опрятно. Под глазами парня красовались черные круги, а щеки впали, как у человека, измученного страданиями.
- Показывай руку! - приказала Марья.
Локоть был распухшим и черным и явно причинял сильную боль.
- Господи, благослови… - тихо сказала Марья и приложила пальцы к ушибу- Давно ли стряслось это с ним?
Агаша перевела.
- Четыре дня назад, - ответил жигит. - Конь копытом в нору попал и испугался, сбросил меня на землю.
- Сразу лечить надо было… - тихо сказала Марья, осторожно прощупывая налившуюся водой плоть, сквозь которую не проступала ни одна косточка. - Распухло всё, не разберёшь.
- Смотрел старик-костоправ, - сказал парень, морщась от боли. - Сказал, что кости с места сдвинулись. Только на место они не встали, сколько он ни дёргал. И мулла молитвы читал, и баксы лечил. Да видно, не судьба.
- Больно? - участливо спросила Айша.
- Ни спать, ни есть не могу. Видно, конец мне пришел. Уж лучше бы сразу шею свернул, чем так долго мучиться…
- На всё воля Божья, - важно ответила хитрая степнячка. - Если Он будет милостив, то Марьям-ханым тебе поможет.
- Хорошо бы…
- Мне нужна соль и теплая вода, - объявила Марья. - И травы. Приготовьте пока воду, а травы я сама поищу! У ручья должны быть нужные.
У маленькой речушки, протекавшей в овражке и на самом деле больше напоминавшей ручей, было свежо, медово пахло травами, звенели комары.
- Вот они, - улыбнулась Марья, извлекая из сырых щелей какие-то травинки.
- Сможешь вылечить его? - спросила Агаша.
- Поглядим. Ты откуда кольца да браслеты-то взяла? Вроде и не видала я их у тебя никогда.
- Кольца… Савелий мне их из Уфы привез когда-то. Подарок. Знал, что я всегда, с самой ранней юности, мечтала о таких, да только негде мне их взять было. Подарил, да лежало всё в сундуке. Не станешь же такое в станице надевать! А когда собиралась сюда — прихватила богатство с собою. Хоть разок покрасоваться в нём!
- И домашние сапожки в башмаки надела! - засмеялась Марья.
- Ага. Знала, что в юрте разуваться придется. Тебе-то можно босой ходить, а мне непозволительно.
- У меня таких сапожек отродясь не было! Ну всё, набрала я травы. Пойдем лечить парня!
Солёные повязки, наложенные на больное место, сделали своё дело, и отек немного спал. Марья снова взялась исследовать пальцами больное место, в душе моля Бога помочь ей, ибо неудача могла сильно навредить им с Агашей, а успех помог бы вернуть детей.
- Вот оно… - наконец сказала она. - Нашла. Ну, благослови Господи!
Взвыл парень, дёрнулся, но крепкие руки Марьи всё-таки завершили начатое дело, поставив кости в правильное положение.
- Как будто бы всё… Теперь надо снять боль. Травки как раз нам помогут. И молитва. Как думаешь, если я молитвы шепотом почитаю, меня не побьют?
- Что ты, нет. Можешь хоть в голос читать! - засмеялась Айша. - Даже хорошо будет.
Марья смешала размятую траву с кусочком топленого овечьего сала, размазала её по локтю, завязала лоскутом тряпки, поднесенной кем-то из слуг, и принялась водить над больным местом безымянным пальцем:
- Отче наш…
Однако не успела она прочесть все положенные по такому случаю молитвы, как раздалось сладкое сопение жигита.
- Надо же, уснул! - изумленно сказала одна из женщин, прислуживавших Марье. - А ведь он с того самого дня спать не мог!
- Боль отступила, потому и уснул! - величественно кивнула ей Айша. - Теперь всё заживет у него!
- Дай-то Аллах! - закивали послушно служанки, с почтительным страхом глядя на всемогущую целительницу.
- Пусть спит теперь! - Марья поднялась, оставив парня на траве в тени юрты. - Да и мне бы посидеть где-то в холодке спокойно. Господи, где же детушки мои…
- А вы проходите, проходите в юрту! - щебетали слуги. - Сейчас сварится мясо. Самого лучшего барана в вашу честь забили!
- Какое ещё мясо… - устало сказала Марья. - Не до мяса мне.
- Э, нет! - возмутилась Айша, проходя в юрту на почетное место. - Ты что, всё испортить хочешь? Нельзя хозяев обижать! Хоть немного нужно отведать, других угостить, детям раздать. Ты уж терпи, Марьюшка, терпи…
- Марьям-ханым устала? Или ей нездоровится? - спросила байша, глядя на измученный вид Марьи, опустившейся на пестрое одеяло рядом с Айшой.
- У Марьям-ханым случилась беда, но она не хочет говорить об этом! - сказала Айша.
- Отчего же? - изумилась байша.
- Она не хочет огорчать гостеприимных хозяев. Мы немного отдохнем и поедем дальше.
- Ей можно помочь чем-то? - сгорала от любопытства байша.
В проеме двери показалось лицо служанки:
- Госпожа, я могу попросить гостью посмотреть на моего новорожденного племянника? Он сегодня целый день плачет, не сглазили ли его недобрые люди…
- Марьям-ханым устала! - отрезала байша. - А впрочем…
Она повернулась к Айше:
- Может быть, сможет?
- Что ж, несите вашего племянника, - сказала Марья, поднимаясь с места.
Принесли к юрте визжащего младенца. Марья развернула его, осмотрела со всех сторон — ничего, вызывающего опасения, не было. Крепкий, толстенький малыш сучил ножками в перетяжках и надрывался криком.
- Сглазили, видно, - глотала слёзы молоденькая мать.
- А ну-ка, пусть брызнет ему на спинку грудным молоком! - сказала Марья.
Айша перевела её слова испуганной молодухе. Та, поколебавшись, и смущаясь, достала грудь. Доверие её к таинственной гостье подкреплялось храпом лежащего в тени жигита.
Марья перекрестилась, принялась растирать молоко по детской спинке, на которой к ужасу присутствующих женщин стали проступать толстые чёрные волосы.
- Что это? - молодая мать в страхе смотрела на кожу младенца, покрывшуюся пупырышками, словно в ознобе.
- Видишь, это сглаз выходит! - взялась объяснять ей Айша. - Сейчас Марьям-ханым вырвет его с корнем, и твой ребенок успокоится!
Она, конечно, знала, что никакой это не сглаз, а тоненькие, невидимые взгляду младенческие волосики. Они цеплялись за ткань рубашонки и беспокоили ребенка. Марья же, смочив их жирным молоком, скатала в жгуты, оттого они и стали видными.
- Астапыралла*… - шептали женщины. - Вот что на белом свете творится!
--------
* - возглас испуга и удивления
--------
- Всё, забирай своего малыша! Пусть растет крепким! - сказала наконец Марья и передала всё ещё всхлипывающего мальчонку матери.
- Рахмет… - пролепетала молодайка, прижимая сына к груди.
Марья вошла в юрту и повалилась на одеяла. Время шло, она снова лечила казахов, а её сыновья… Где они? Вдруг их уже нет на этом свете? Вдруг их уже гонят в Хиву на невольничий рынок? Она застонала от горя.
- Что же случилось с Марьям-ханым? Какая беда? - участливо спросил бай Жоламан. - Возможно, мы сумеем чем-то помочь.
- Она не хочет об этом говорить… - многозначительно поджала губы Айша.
- Но всё же? - не отставал бай.
- Два дня назад казахи выкрали её сыновей, - помявшись, сказала Агаша. - Приёмного, казахского сиротку Абая, которого она вырастила, как родного, и своего Петра. Она приехала в степь, чтобы найти своих детей.
- Выкрали? Откуда?
Бай Жоламан хорошо знал, что есть в степи жигиты, которые ходят ночами на правый берег Яика, выслеживают русских девушек и молодых мужчин. У него у самого в ауле жила одна такая пленница — светловолосая Кайша, жена батыра Кайрата. Как уж её в деревне русской называли — никто не знал, никому это не интересно было. Кайрат её впервые увидел у реки, когда она стирала бельё. Правда, в тот день она была не одна, и богатырю пришлось немало дней подстерегать девицу, рискуя собственной жизнью. Но удача любит упорных, в конце концов он добыл красавицу.
Да, кто-то приводит пленников для себя, а кто-то для продажи в Хиву или Бухару. Что ж, каждый ищет выгоду в этом мире. Но с сыновьями этой целительницы нехорошо получилось… Зря допытывался, какая беда приключилась у неё. Теперь обязательно надо будет помочь!
А может быть, сделать вид, что ничего ему не известно? Накормить её, дать отдохнуть, да проводить её дальше? А вдруг она обидится и нашлёт на него или на его близких болезнь? Если она лечит, то, наверное, ей под силу и навредить? Страшно. Да и потом, если даже ничего не нашлет — вдруг ему понадобится помощь, а она ему откажет, припомнив обиду?
- Степь большая, - наконец сказал Жоламан. - Но я попробую найти ваших сыновей, Марьям-ханым.
Он тяжело поднялся и вышел из юрты.
Земля слухами полнится, а новости по степи разносятся быстро. Разговоры о знаменитой целительнице, остановившейся в ауле Жоламан-бая, заставили десятки больных людей отправиться в путь. Однако бдительная Айша не подпускала никого к Марье, под страшным «секретом» рассказывая о её беде, о потерянных сыновьях, о том, что Марьям-ханым не в силах лечить, пока не увидит их живыми и невредимыми.
- Надо же, даже древний старик пришёл, - возмущенно шептала ночью баю Жоламану жена. - Уж этот-то зачем? Давно помирать ему пора, а он к Марьям-ханым притащился. Говорит, что очень нужно ему.
- Что за старик такой? - равнодушно зевая, спросил Жоламан.
- Да кто его знает! Рвань-нищета. Женщины судачили, что никого у него нет, был когда-то племянник, да помер давно. Старик один на свете живёт. А всё туда же, к целительнице… Скорее бы уж её сыновья нашлись...
Бай молчал, подсчитывая в голове убытки от пребывания в ауле чужаков — и опасных гостий, и понаехавших больных. Оно, конечно, почётно принимать у себя Марьям-ханым, а давать кров страждущим исцеления богоугодно. Однако же и расходы велики. Да, поиски пленников следовало поторопить.
Наконец их привезли — похудевших, повзрослевших, задумчивых.
- Мама! - крикнул Петруша, увидев мать. - И тебя они схватили?!
- Нет, сынок, нет… Я за вами приехала… - Марья едва сдерживала слёзы. - Мы скоро все вместе поедем домой!
- Как же ты здесь оказалась? - Петюнька обнял её, прижался к груди. - Они не тронут тебя? Нет?
- Нет, сынок, нет. Не тревожься.
Подошел, смущаясь, Андрейка, обнял крепко. Он и раньше любил и ценил Марью, но теперь она стала ему ещё дороже. С любопытством рассматривали аульчане красивого юношу с необычным разрезом глаз — будто домиком.
- Казах, что ли? - спрашивали друг у друга женщины.
- Да, приёмный сын, - отвечали знатоки. - Она сиротку из аула Кете взяла.
- Вон оно что… Надо же, какого батыра вырастила…
- Оставить бы его у нас!
- Он теперь уже не останется. Он её сын…
Домой Марья смогла отправиться только через два дня, когда приняла всех приехавших больных. Довольный Жоламан-бай, как бы извиняясь за причиненные страдания, подарил Андрейке и Петруше коней и с почетом проводил станичниц с сыновьями домой.
Смотрели вслед отъезжающим аульчане — кто с облегчением, кто с благодарностью. Смотрел вслед отъезжающим древний старик, так и не решившийся подойти к Марьям-ханым. Смотрел, шептал слова благословения и вытирал рукавом рваного чапана слёзы, бегущие из глаз со странным, непохожим на других разрезом — домиком.
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю)
Предыдущие главы: 1) В имении 29) "Если слово атаманское тебе не указ..."
#приключения #рассказы #история #россия #казаки
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации!