Дело было срочным. Надо было добраться до имения «Высота» в дальнем уезде. А от станции туда, почитай, сорок вёрст будет и по лесной дороге. Вызвали известного врача Мантрикова по телеграфу из губернского центра. В самом уезде уже лекарей не хватало.
Марк Мотилович, говорят же, ещё год назад был главным лекарем в Вятском полку. Да, после дуэли, с начальником штаба, его отчислили в запас. В связи с летальным исходом.
На станцию же, за ним, прибыла лихая тройка от самого графа Кляйнторна. Проникся старик заочно уважением к герою войны с турком 1877-78 годов.
Вести были верные, что там Мантриков дослужился уже до самого подполковника. Под Плевной - центральным госпиталем управлял. Сколько же рук да ног русскому воинству спас – один БОГ ведает!
Да, оказия там случилась, геройски вступился он за фельдшера Катерину Кирсанову. Красавицу хотел насильно увезти, к себе в часть, генерал Козлович.
Так он сказал: «Это не гарем султана. А войсковая часть государства Российского. Извольте, генерал, отпустить мою сотрудницу. Иначе вы потом пожалеете». А сам свой табельный «Смит – Вессон» в руке сжимает. Тогда девушку отпустили, да Козлович, бретёр известный, на дуэль вызвал.
Стрелялись. И ранение получил старый ловелас, чтоб неповадно было. А, в ставке, так потом и сказали: «Жаль! Козловичу руку отстрелили. Ниже было чуток взять, чтоб уж в отставку выгнать наверняка. Кобель пехотный!».
А Катенька, оказывается, была любимой женщиной самого лекаря. Даже, через семейную неприятность, на фронт попала. Однако, громкое дело было, а Мантрикова, в чине понизили, на границу с Румынией даже упекли.
Вороная тройка скачет между холмами. А возница, молодой мужик, и говорит: «Барин! Хорошо, что вы ружьё взяли. Волков тьма. При мне: кнут и одностволка». Дважды волки нападали. Эх!
Вот и яркие окна имения «Высота». «Барин! Ждут нас в ночи». Встреча в дворянской семье. Знакомства с домочадцами. Ах! Вот и старшая дочь Карина Кляйнторн.
После знакомства, седой хозяин взял гостя под руку: «Уважаемый Марк Мотилович! Покорнейше прошу осмотреть моего внука. Дела плохи - уже третий день. Прошу вас». Старшая дочь еле вела их в свои апартаменты, где лежал мальчик лет пяти. Он был копия матери.
Доктор осмотрел и сказал, что будет лечить. Все вышли. В комнате остались трое: Марк, Карина и её сын. Мальчик отвернулся к стене. Подошли к окну. «Привет! Скажи, как из Кати Кирсановой возникла Карина Кляйторн. Что же было дальше, любимая? А?».
«Маркуша! Всё расскажу, мой ненаглядный. Ты, только сначала, нашего сына - на ноги поставь. Прошу тебя слёзно!». И, она оглянулась, на кровать. Казалось, маленький Марк уже спал.
Доктор обнял женщину: «Катенька! Так - это мой сын?!!! Правда?». Она лишь слабо улыбнулась. «Твой!». Он, её нежно поцеловал, как тогда - под Плевной. Было и не один раз. В коридоре послышались шаги. Мантриков едва отпустил такие любимые губы.
Врач улыбнулся. «Я мигом, за лекарским саквояжем, только схожу. Наконец-то, я тебя нашёл, счастье моё!». Он направился к двери. Вошёл граф. «Я – сейчас».
Отец ласково посмотрел на дочь: «Девочка моя! Каринушка! Что же тебе доктор сказал? Ты, словно под венец, идёшь, а не сына лечишь». Она смахнула слезу и тихо сказала: «Мне хорошо, папа. Как, ещё тогда, в детстве, когда, на Рождество, исполняются твои самые заветные мечты».
