- Пришел за новым разговором?
Это было похоже не на вопрос, а на утверждение.
- Я вас не разбудил?
Грибница пошевелила одним из отростков, дымчато-серых, и я заметил сидящую на самом его кончике бархатную гусеницу. Вздрогнув, я осторожно снял будущего мотылька и выбросил его в открытую форточку.
- Всё равно пора было просыпаться, - ответила она
- Может быть, позвать кого-то, чтобы провели опрыскивание от вредителей?
- Да брось, - сказала она с бесцеремонной ленью в голосе. – Иногда паразиты даже способны слегка освежить. Более того – ты будешь удивлен, но эти существа умеют и подбадривать. Ну а теперь, после этого краткого обмена любезностями… продолжим нашу вчерашнюю беседу?
Поскольку я молчал, грибница опять заговорила. Причем по ее безмятежной интонации я почувствовал, что будет не разговор, а монолог. И он затянется надолго:
- Наверняка ты слышал о принципе выращивания мира. Не отнекивайся и не качай головой, поскольку я точно знаю: тебе известно о принципе выращивания мира от старика, сидящего в птичьей клетке.
Я и не думал спорить с грибницей. Наоборот, мне хотелось молчать и слушать. Поэтому я просто молча ждал, пока она продолжит…
- Воздушная цивилизация человеков насчитывает несколько тысячелетий. Но тебе, ведь, кажется, известно, что они когда-то жили не только в своей утонченной империи воздушных островов. Но и на земле. Я знаю, что ты изучал их древние книги, и знаю, что их цивилизация в чем-то кажутся тебе близкой… Это пусть, это даже хорошо, но замечу сразу: их мысли обладают повышенной способностью к быстрому скомкиванию.
Они довольно мало в процентном соотношении занимаются творчеством и худождеванием. Хотя им и нравится подобное проявление себя в мире… И еще они почти не умеют любить – ни себя самих, ни друг друга, ни камни, ни минералы – возможно, и в этом ты замечаешь сходство с собою. Но, безусловно, они в этом словно, образно говоря, находятся в начале, в самой исходной точке дороги. Мучают души друг друга, словно осенние каннибалы.
Меня невольно передёрнуло, - сравнить людей, с которыми довольно хрупкая физически игуана всё же может общаться наравне, не боясь, что ее могут смолотить в энергетической мясорубке – так вот, сравнить людей с… осенними каннибалами? Это уже чересчур. Я видел парочку таких существах на задворках одного из лабиринтов в восточной части нашего игуаньего города, в одном из самых старых лабиринтов. Самого мало посещаемого. Помню, что заметил висящий на одной из стене рисунок, бледный силуэт юного леввестрольна, хотя на деле леввестрольны выглядят иначе, они скорее коричневые. Здесь наш игуаний худождеватель явно хотел отобразить своё собственное видение леввестрольна как такового… Знаете, когда рисуют, например, яблоко, стараясь изобразить своё представление о яблоке, и оно в результате получается совершенно непохожим на реальное яблоко.
Эти осенние каннибалы, которые сидели в одном из углов лабиринта, явно тупиковом углу, заросшем лишайником и веющем безысходностью – они были похожи на призраков и тем не менее спокойно ели сны друг друга. Один пользовался ложкой, а второй прихватывал куски чужого сновидениятленного палочкой, какими улитки со Слизнекрылой набережной пользуются в те редкие дни, когда им выпадает возможность полакомиться игуаньей едой из брошенных нами тарелок. Словом, то была не слишком приятная картина. Что только не придет в голову грибницам… сравнить людей в птичьих клетках с осенними каннибалами – недоброе сравнение… и правда, потом я узнал, что грибница и вовсе в своих оценках (как она, так и другие грибницы, заметим это в скобках) была слишком категорична.
Но что поделать. Я видел и чувствовал по ее нервно и слегка шевелящимся отросткам, что она вот-вот сообщит мне нечто донельзя ценное. И я знал, что должен, просто обязан буду использовать ее откровения при дальнейшей своей работе составителя календаря.
- Так вот, люди, вернемся к ним. Старик говорил тебе про дирижабли. С их помощью люди перелетали с одного воздушного острова на другой. Знаешь, должна признаться, что прежде люди были способны на большее. Они могли летать без помощи машин. Летали просто так, сами по себе. И, кстати, игуаны тоже, но я вроде не про то сейчас взялась тебе рассказывать. Ах да, вот оно. Главное. Карта. Обычная карта. Ты должен составить словесную карту.
Сначала словесную, потом мы потихоньку сможем перенести на ткань или, скажем, бумажную основу, все ценные сведения, которые ты видишь. Видишь, слышишь и понимаешь. По сути, это то же самое, что и осознать… Это важно. Потому что многое в этих местах, ну и других поблизости, - окажется под угрозой. Самая большая опасность, конечно, исходит от Города запрещенного искусства. И, возможно, я даже зря тебе об этом говорю. Поскольку ты, составитель игуаньего календаря, и сам это чувствуешь…
- Подожди… - перебил ее я. – Ты хочешь сказать, что я должен составить карту?
- Да, ты понял верно. Это было бы весьма желательно. Я понимаю, тебе будет сложно. Но все же, сделать это необходимо.
- Для чего? Какую карту? И что должно быть изображено на ней?
Я понимал - вопросов много.
- Она станет для тебя чем-то вроде выхода, - ответила грибница. - Выхода из лабиринта. То есть, составитель календаря, всё же стоит осознать: ты находишься в лабиринте. Ты можешь любить подобного вида сооружения или не любить, осознавать или нет, представляя при этом те лабиринты на краю города Игуаны, о которых ты пишешь в календаре. Или те лабиринты, что служат дверью между Стрекодельфией или городом запрещенного искусства. Откуда… извини, что повторяюсь, но мне нужно, чтобы это всё полностью отложилось у тебя в памяти… застряло в твоих мыслях. Пустило там упорные ростки… и не исчезло больше. Поскольку то, что пускает корни, неизбежно должно вырасти вверх.
- Есть растения, чьи корни растут вверх. А карту обычно рисует тот, кто должен отправиться в путь, - заметил я.
Грибница немного помолчала… Я ждал, когда она заговорит снова. Пауза была нужна сейчас не только ей, но и мне.
- Всему свое время, - добавила она наконец. – Сейчас тебе не нужно об этом думать. Думай о карте.
- Но я не знаю. Я правда не понимаю, что для этого нужно. Что нужно для составления карты? Писем от Туркиуса больше нет. А можно ли брать за основание… я подразумеваю такое вот географическое основание… только лишь мысли о нем?
- Ты можешь брать как за основание, так и в качестве строительного материала для карты всё, что душе будет угодно. Всё что хочешь. Тут, составитель календаря, для тебя нет никаких ограничений. Например, ты представляешь себе то место, где исполняются желания. Туда отправился Туркиус, ведь так?
- Откуда тебе это известно?
Как бы сильно грибница меня не удивляла, в процессе разговора с ней новенькие удивления надстраивались над прежними.
- Не столь важно, откуда об этом известно МНЕ, поверь, - заметила грибница.- Куда важнее, почему это известно тебе. Это ведь тебе известно? Вот видишь… Составь карту. И не важно, когда тебя освободят от работ в оранжерее. Дело в другом – только составляя карту, ты сможешь выбраться из собственного лабиринта. Как бы ты его не любил – ты же хочешь из него выйти? Ведь так? В твоем случае маленьким тупиком стала наша грибная оранжерея. Мне жаль, потому что это не такое плохое место, как ты его воспринимаешь.
- Я не… - хотел было сказать я, но она перебила меня:
- Не спорь. Сейчас споры - лишнее. Скорее, ты сможешь уйти отсюда, вернуться домой. А дальше – только твой выбор. Но бездействие сегодня может стать для тебя опасной привычкой. Возможно, сначала придут известия о неприятностях, потом просьба о помощи, а после… после нападению вполне может подвергнуться и город Игуаны. Я знаю, что Ывзиря это нисколько не заботит. Ему сейчас всё-равно. Ему давно безразлично, скажем так, материальное благополучие города. Он ведь всегда был известен тем, что во главу угла ставит лишь эстетические удовольствия… Город Игуаны - он чем-то схож с башней слоновой кости. Слышал когда-нибудь такое понятие?
- Нет.
- Его придумали люди. Когда-то давно. С тех пор словосочетание «башня слоновой кости» используют для своих целей и грибницы, и существа, которые обитают в мире Картонных Углов. Именно потому, что оно удобно для применения. Оно означает место, в котором всё подчинено построению иллюзорно-красивого мира. До сих пор я изъясняюсь достаточно ясно для тебя?
Я промолчал, но мне вдруг захотелось, чтобы эта грибница сопровождала меня всегда. Что, если попытаться вырастить похожую грибницу не в оранжерее, а у себя дома?
Она словно прочитала мои мысли:
- Не отвлекайся! Если надумаешь уйти из оранжереи – а я знаю, что это скоро произойдет, - отдам тебе кусочек моей души. Не забудь заглянуть в гости перед уходом. А сейчас вернемся к тому, о чем мы беседовали. Итак, ты понимаешь меня?
Мне ничего другого не оставалось, кроме как ответить. Хотя понимал я далеко не всё:
- Понимаю. Иллюзорное место, где все занимаются лишь искусством. Но я бы не сказал, что город Игуаны – такое место.
И я невольно растянул свой одиннадцатый плечевой отросток в ироничной улыбке.
Грибница умолкла. Я добавил:
- Будь город Игуаны, как ты говоришь, башней слоновой кости, в которой каждый обитатель занимается лишь искусством, я бы и сейчас оставался худождевателем. Которым хотел быть.
- Ты и есть худождеватель. Ведь тебя сейчас никто не отрывает от живописи? Кстати, неподалеку от грибной оранжереи есть отличная лавка, в которой продаются отлично замешанные краски и кисти. Вот только мысли твои заняты лишь календарем… впрочем, мы с тобой опять ушли от темы. Я не могу точно знать. Однако всё равно скажу – опасность близка. Она совсем рядом. То, что игуаны иногда ходят на фабрики по производству воздушных шаров, резины и питательного риса, то, что они занимаются стеклом, еще не значит, что город Игуаны – это город, жители которого реально смотрят на вещи. Всё это мираж.
Ведь игуан – ну, можно сказать, почти никого из игуан, - всерьез не волнует то, что творится за пределами города. И лишь ты являешься одним из весьма немногочисленных исключений. Поэтому я с тобой и заговорила. И утверждаю, говорю всерьез: твоя задача – создать карту. Сначала лишь словесную. А потом – возможно, ты ее нарисуешь.
- Карту чего? Города Игуаны? Разве в канцелярии Великого Ывзиря недостаточно подобных карт, исторических, топографических, ботанических, минеральных и самых что ни на есть точных?
Я намеренно пустился в это перечисление, потому что никак не мог поверить в ее рассуждения о составлении карты. И всё это несмотря на то, что в глубине души я уже ей поверил. Мое сознание словно соединилось наполовину с сознанием этой грибницы.
- Нет. Верней, не совсем нет… Постараюсь изъясняться более четко. Хотя, думается мне, ты отчасти лукавишь, делая вид, будто не можешь понять, о чем я. Ну вот… Город Игуаны есть на карте, он присутствует со всеми окраинами, которые так любишь, трамвайными путями и конечными станциями, близ которых всегда так много кабинетов психологической помощи. Видишь ли, знаменитая игуанья Ысть, о которой ты любишь упоминать в своем календаре, а также своеобразная привязанность игуан к человеческим манекенам, к одежде, которая зачастую им совсем не подходит, потому как нельзя же использовать одновременно столько карманов и замшевых вставок для плечевых хрящей… о чем я? Ну да… Известная игуанья Ысть как раз и свидетельствует о некотором духовном упадке в городе. А следовательно, и о его уязвимости.
Я внезапно как будто опомнился:
- Почему ты говоришь обо всем этом мне? Не лучше ли пригласить сюда и сказать об уязвимости города Игуаны – кому-то из канцелярии Великого Ывзиря? Или, может быть, и самому Ывзирю? Если это так важно… и на самом деле нужно готовиться к предполагаемому нападению?
Я почувствовал тонкую, ветвистой струйкой поднимающуюся от грибницы эмоцию обиды. Впрочем, она была достаточно невесомой, чтобы обеспокоиться всерьез.
- Грибницы растут в глубоком подземелье, царстве глыбовидных улиток. Огромные глыбовидные улитки – это, несмотря на их гигантские размеры и неповоротливую грацию, жестокие существа. Здесь, в оранжереях города Игуаны, грибницы растут в тепличных условиях. За ними ухаживают заботливые игуаньи руки и когти. У нас на родине грибницы растут почти в абсолютной тьме.
Глыбовидные улитки топчут нас ногами и ранят, ломая своими скользкими хвостовыми отростками наши хрупкие корешки и ресницы. Сотни новорожденных грибниц гибнут во тьме глыбовидных пещер, едва появившись на свет. Нам не дают воды, и часто у нас просто нет места, чтобы новые грибные поросли получили необходимое распространение как вправо, так и влево. Всё это может тебя смутить, составитель игуаньего календаря. Ты даже вправе заподозрить меня в том, что я жалуюсь. Ты и подумать не мог, что глыбовидные улитки столь жестокосердные и вредоносные существа… дескать, ты разговаривал с ними, наблюдал за их поведением и сделал вывод, что они мудры и даже способны учить вдохновению.
Всё так, и когда ты будешь составлять свою карту, не забудь упомянуть в ней их пещеры. Для чего я говорю тебе это, составитель календаря?
Чтобы ты понял, - на своей родине, то есть в пещерах Глыбовидных улиток, грибницы способны вырабатывать фосфорный порошок даже в кромешной тьме. Мы набираемся света там, где его просто нет. Мы способны забирать свет у темноты. Неужели ты думаешь, что такое существо может ошибиться и указать не на того?
Если бы я хотела предупредить о предстоящих неприятностях Великого Ывзиря, поверь, я бы предупредила именно его. Но я предпочла сказать об этом тебе, составитель календаря.
- Ну хорошо, - ответил я, боясь обидеть грибницу еще больше и сделать что-то не то…
- Вот почему я говорю всё это именно тебе.
- Ну ладно. Так как, с чего начнем? Думаю, с карты?
- Это будет самое лучшее.