Когда я услышал, что Флинт предлагает героин, я не поверил своим ушам. Потому что даже само это слово я впервые услышал от живого человека, а не из кино. Для меня героин был как пришелец из далекого сказочного и такого притягательного мира голливудских фильмов, который очаровывал меня. Поэтому, когда я увидел приготовленную белую дорожку, у меня возникло ощущение, как будто сейчас этот интересный мир протягивает мне руку, открывая передо мной свои двери. Я взял трубочку, скрученную из купюры, и вдохнул всю дорожку. Уже через несколько секунд я понял, что по уши влюбился! Мне стало невероятно хорошо, спокойствие и блаженство наполнили меня. Я почувствовал себя наполненным и целостным. В тот момент я подумал, что это и есть тот недостающий пазл, который я неосознанно искал всю жизнь, и вот теперь мы наконец-то соединились. Я всего лишь дважды переживал такое яркое экзистенциальное состояние, и это было одно из них. Такого я не испытывал ни от алкоголя, ни сигарет, травки, ни от секса, - ни что не могло сравнится с этим, кроме одного.
Второй раз я встретился с героином через месяц. Мы сидели ночью в закрытом баре, в котором я уже не работал. Один знакомый захотел потусить с нами, и предложил порошок. Мы унюхались до рвотного рефлекса, но даже это действие не приносило дискомфорта как при синьке. Было просто блаженство! Мне всё нравилось! Я утвердился в желании быть всегда с этим волшебным веществом, которое дарило мне такие прекрасные состояния. Но на следующий день, после такой сладкой ночи, я оказался в жутко подавленном, мрачном, депрессивном настроении, что просто не хотелось жить в прямом смысле. Это сейчас я знаю, что при употреблении героина, после такого фееричного выброса эндорфинов, происходит обратный эффект - организм стремится компенсировать эту чрезмерную трату глубоким спадом. А в тот момент я этой связи между кайфом и депрессией не понимал. Героин тогда для меня имел ореол гангстерской романтики и принадлежности к особенной закрытой касте людей, познавших нечто особенное.
Моё погружение в мир героина продолжилось через Валька. Мой ровесник, был на побегушках у Флинта. После взрыва машины, Флинту оторвало ногу по колено, и после этого он подсел на белый, пытаясь поначалу это скрывать от нас молодых. Потом втянулся Валек, и он стал для меня героиновым сталкером.
Наступила осень 97-го, начался период, когда отчужденность Софии стала моей реальностью. Мы стали врозь. Как-то с Вальком мы поехали в ночной клуб. На дискотеке он предложил мне белый, и я конечно же согласился. Мы пошли в уединенное место. На моё удивление он достал столовую ложку, и насыпал в нее порошок. Достал инсулиновый шприц и набрал им воды из поллитровой бутылки, и налил в ложку. Порошок стал таять и растворился. Затем он взял зажигалку, и стал греть ею ложку, пока раствор не закипел. Я догадался что он собрался делать – я видел эту процедуру в фильмах. Для меня это было необычно и жутковато. Он взял шприц, и выбрал раствор из ложки.
- Зачем тебе это? - спросил я.
- Так лучше кайф. И герыча меньше нужно.
Он задрал рукав, на руке были видны следы многочисленных уколов, и попросил зажать ему плечо. Затем ввел иглу в вену, и отжал поршень назад, - кровь заполнила шприц, и после этого выдавил раствор в вену. Ему стало хорошо. А мне было не по себе. В детстве я частенько болел, и ребенком приходилось испытывать боль от всяких уколов, заборов крови и прочих медицинских воздействий. Поэтому мне было неприятно участвовать в этом действии. Но была одна мысль: не ужели есть большее блаженство, чем испытанное мною до этого?
- А меня можешь уколоть? – спросил я неожиданно для самого себя.
После некоторого молчания, Валек ответил: «Могу». О чем он думал, когда молчал? … Колоться было волнительно для меня, но он оказался прав: кайф был ярче, быстрее, и экономней.
На следующий день я проснулся в мрачном угнетенном состоянии, которое я вновь не связал с употреблением. После вчерашнего у меня оставался порошок. Я нашел в домашней аптечке двухкубовый шприц, пузырек спирта, вату, жгут. Взял с кухни чистую ложку и стакан кипяченной воды. Сигареты и любимую зажигалку Zippo, и закрылся в туалете. Сделал всё, как вчера Валек. Я никогда до этого не делал никаких уколов, а тем более в/в. И иголка от двухкубового шприца выглядела как жуткий монстр по сравнению с инсулиновой. Но меня не остановили ни страх из детства перед уколами, ни отсутствие навыка, ни страх навредить себе, сделав что-то не так. Ясно помню, как в момент настраивания вонзить иголку в вену, у меня в сознании явственно появилась жуткая картина, как голый наркоман лежит, свернувшись калачом на белом кафельном полу. Он воет, кричит, корчится в каком-то полусознательном забытье, - он охвачен страданиями от ломки. Это был фрагмент из передачи «До 16-ти и старше», которую я когда-то смотрел, в школьные годы. И именно сейчас она ярко всплыла в моем сознании, как будто Кто-то хотел сказать: «Стой! Остановись! Не делай этого! Это ожидает тебя!» Но я отверг это увещевание, и подумал: «Я другой. Со мной этого никогда не случиться. Я сильный. Я побалуюсь, и вовремя соскочу». И вколол себе раствор, через секунду я поплыл по волнам блаженства. У меня всё получилось! Теперь и у меня есть ключик от волшебного ларчика счастья.
А через три месяца я уже корчился от ломок, как тот парень. Но меня это не останавливало надолго. Героин был по-прежнему моим единственным теплым одеялом, в котором я мог спрятаться от своей пустоты, боли, страхов, проблем и одиночества. Но и теплое одеяло может стать колючим.